Аларик только хмыкнул на предмет подобной наивности.
— Мы с Хольцманом, как видно, тратили слова попусту. С чего им его слушаться, если они взбунтовались против него? А они взбунтовались, поверь мне. Если подумать, то убитые девушки имеют непосредственное отношение к этому бунту.
— Какое отношение?
— Это была приманка, — загадочно молвил Аларик. Иногда он до крайности ее раздражал.
— Не понимаю, о чем ты. Елена говорила что-то насчет банкиров…
— Банкиров? — Он уступил дорогу монахиням с арбалетами.
— Куда ты, собственно, направляешься?
Тот же вопрос прозвучал сзади, из уст Абрахама Хольцмана:
— Вульф! Куда это ты?
Аларик — Мина чуть было в него не врезалась — повернулся к боссу и сказал:
— За собакой.
— За собакой? — опешила Мина. — Но…
— Это несерьезно, Вульф! — гаркнул Хольцман. — Здесь идет бой, ты нам нужен. Не дурак же ты, чтобы самому лезть в ловушку!
— Мне не впервой, а опытных бойцов у тебя здесь хватает. Сестра Гертруда даже с закрытыми глазами уложит вампа, отец Бернард на прошлое Рождество прикончил полдюжины гадов ангелом, снятым с елки!
— Дело не в этом, Вульф, — прошипел Хольцман, чтобы не слышал пробегавший мимо послушник. — Ты разыгрываешь из себя героя, чтобы произвести на девушку впечатление.
Неужели он меня имеет в виду? — подумала Мина. — Да Вульф меня ненавидит!
— Кончится тем, что тебя убьют, — продолжал Абрахам. — И ты нам действительно нужен здесь — сам понимаешь.
— Я вернусь меньше, чем через час, — заверил Аларик и вышел в какую-то дверь.
— Болван упрямый, — буркнул Хольцман и тоже исчез.
От меня вреда больше, чем от той бутылки с горючей смесью, подумала Мина. Ну почему каждый раз так выходит?
— Подожди, — крикнула она, бегом рванув за Алариком.
Он, стоя в монастырском вестибюле, пристегивал ножны с мечом. Мине он, судя по взгляду из-под своей блондинистой челки, не очень обрадовался, что она вполне понимала.
— Чего тебе?
Она только теперь осознала, какой он большой. Руки, ноги — все просто громадное. Он не просто входит куда-то, а вваливается, если не сказать вламывается.
За последние сутки она несчетное число раз пожалела о том, что он нарисовался у двери ее квартиры. Однако он дважды спасал ей жизнь, а она даже спасибо ему не сказала, потому что не нашла слов — тоже мне писательница!
— Извини. Я совсем не хотела, чтобы ты туда шел, — только и сказала она, взявшись за толстенное запястье Аларика. — Не надо.
Его руки застыли на пряжке, не застегнув ее до конца.
— Надо. — Он устремил взгляд на потертый ковер под ногами. — Это мое упущение. Я не должен был забывать про собаку.
— Ты же не знал, как все обернется. — Какой он теплый, думала Мина, держась за него. Особенно если сравнить с Лучаном. — Откуда тебе было знать?
— Ты-то знала, — с заметным укором произнес он. Ярко-голубые глаза, оторвавшись от ковра, всматривались в нее. — Ты все знаешь заранее.
— Не все. — Мина занервничала под его взглядом. — Очень… выборочно.
— Да. — Он снова отвел глаза. — Ты видишь, как умирают люди, а не собаки.
— Правильно. Только люди. — Мина, задрав подбородок, героически улыбнулась. — Забудь, что я говорила. С Джеком ничего не случится. Он собака-вампирка, ты сам сказал, и может сам за себя постоять. Не ходи, оставайся здесь. Я-то ведь остаюсь.
Он, прищурившись, опять посмотрел на нее.
— Не беспокойся. Хольцман будет тебя охранять, пока меня нет.
— Меня? — Он совсем не так ее понял. — Я не за себя беспокоюсь.
— Со мной ничего не будет, — смутился он. — А собаку вызволить надо.
— Аларик. — Подбородок у нее задрожал, храброе выражение пропало бесследно. — А вдруг это плохо кончится? Я очень люблю Джека Бауэра, но он все же собака, а ты человек.
— Ну и как? — полюбопытствовал он.
Теперь уже Мина не понимала его.
— Извини?
— Как это будет? — Его пальцы снова взялись за работу. — Ты же видишь, да? И думаешь, что я там умру. Бассейн мы уже исключили, что теперь на повестке? То же темное место, где что-то горит?
— Нет, — соврала она. — Ты будешь жить долго и счастливо и умрешь от старости где-нибудь на курорте — кажется, Флорида, Палм-Бич.
Этому заверению противоречили слезы у нее на глазах.
— Все ты врешь, — сказал Аларик, снимая с вешалки свой черный кожан. — Ноги моей во Флориде не будет. Майорка еще туда-сюда, или Антигуа, но не Флорида. Не надо лгать палатинцу, щадя его чувства. Только достоверная информация может его спасти. — Он надел пальто, и голубые глаза еще раз посмотрели на нее сверху вниз. — Никогда больше не лги мне, Мина. Поклянись, что не будешь.
Она смигнула слезы, повисшие на ресницах, и сказала хрипло:
— Ладно. Клянусь. Я вижу тьму, и дым, и огонь. Доволен теперь?
— Вот! — просветлел он. — Другое же дело. — Он хлопнул ее по плечу, постучал себя по груди. — Так и надо, если мы собираемся работать совместно.
— Что? — В горле у Мины саднило от эмоций и от дыма, которого она нанюхалась в кухне. — Я понятия не имею, о чем ты толкуешь. С какой стати нам работать совместно? Если пойдешь туда, то вообще уже никогда не будешь работать — вот что я пытаюсь тебе сказать. Возьми меня с собой, раз слушать не хочешь.
— Еще чего, — хохотнул он.
— Собака, из-за которой ты жизнью рискуешь, все же моя.
— Э, нет. — Он помотал перед ней здоровенным пальцем. — Если увижу, что ты за мной увязалась, прикую к чему-нибудь наручниками. Так и сделаю, можешь не сомневаться.
— Знаю, что сделаешь. Возьми хотя бы… вот это. — Она сняла со своей шеи шарф и стала обвязывать им его руку выше запястья.
— Ты чего? — Его голос звучал как-то странно.
Так дамы награждали некогда своих рыцарей. Оберег для святого Георгия, идущего на битву с драконом.
Вслух Мина эту лабуду не собиралась произносить. Аларик решит, что она свихнулась, и будет прав.
— Да так, — сказала она, стараясь не показывать ему новых слез. — На счастье. Если ты идешь, все-таки и меня с собой не берешь.
— Иду, конечно. — Мина натянула его рукав поверх шарфа. — И без тебя. Палатинцы своих не бросают, включая собак.
— И вот еще… тоже на счастье. — Мина привстала на цыпочки и поцеловала Аларика в щеку.
Светлая бровь поднялась, маленький рот стал еще меньше. От неожиданности или в знак осуждения?
— Мина Харпер… — Он смотрел на нее очень пристально.
— Что?
— Я тебе тоже оставлю одну штуковину. — Он вложил ей в ладонь что-то твердое. — Пользуйся смело.
Он открыл парадную дверь, огляделся и вышел, плотно затворив ее за собой.
На ладони у Мины лежал деревянный, хорошо заостренный колышек.
Она улыбнулась про себя. Какой же он все-таки… стоит ли лить о нем слезы?
— А, вот ты где. — К ней шел Джон с пустыми молочными контейнерами. — Их надо наполнить святой водой, — объяснил он. — Сделаешь? Просто зачерпни из крестильной купели в церкви.
Мина торопливо вытерла щеки и сунула кол в задний карман джинсов.
— Уже иду.
Пора было наконец исполнить задуманное.
— Джон… — пролепетала она.
Уже уходивший брат обернулся.
— Что, Мин?
— Страшновато как-то. — Она направилась к нему неуверенной походкой. — Может, обнимешь меня, большой брат?
— Обязательно. — Он широко раскинул руки, обхватил сестру и сказал ей в макушку: — Ну, не дурдом? Я всегда думал, что твои пророчества — это жесть, но вампиры?
— Спасибо, Джон, — сухо ответила Мина, прижимаясь ухом к его груди. — Всегда скажешь что-нибудь светлое, радостное.
— Ладно, извини, — по-братски неуклюже пробурчал Джон. — Ты же знаешь…
— Знаю, знаю. — Мина, отстранившись, улыбнулась ему сквозь слезы. — Прости, что разрушила нашу жизнь.
— Да ладно. — Он взъерошил ей волосы. — Ты не волнуйся. Уверен, что Аларик скоро притащит Джека, и будет у нас полный порядок. Ты иди наливай, а мне надо к Абрахаму: он мне покажет, как срубить вампиру башку.
Как только он ушел, Мина посмотрела на телефон, который вытащила из кармана его куртки во время объятий.
Батарейка не разрядилась, мобильник работал.
Вот и отлично: ей нужно сделать важный звонок.
Глава пятидесятая
20.30, 17 апреля, суббота.
Ночной клуб «Наложница».
Восточная Одиннадцатая ул., 125.
Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.
Лучан Антонеску по возможности спокойно выслушал сообщение Эмила. Мэри Лу, оказывается, знала о пророческом даре Мины Харпер задолго до того, как свела Мину с Лучаном, — именно из-за этого дара, собственно, она их и свела.
То, что Мэри Лу выбрала для него из круга своих знакомых нечто особенное, могло только льстить, а вот то, что она всему этому кругу раззвонила про способности Мины, поставив девушку в опасное положение, снисхождения не заслуживало.
Ранним утром, еще до разговора с кузеном, Лучан, глядя на спящую Мину, принял несколько серьезных решений.
Теперь, когда Палатинская гвардия знает, кто он такой, Бухарестский университет и все его румынские владения для него закрыты.
Придется поменять имя — еще раз.
Все это, как ни удивительно, вызывало у него куда меньшее раздражение, чем могло бы вызвать до встречи с Миной. После того как в его жизни появилось она, невыносимые ранее вещи стали казаться всего лишь досадными мелочами.
Палатинская гвардия, конечно, тоже стала совсем другой. Раньше они просто выслеживали свою добычу, убивали ее, и конец.
Теперь к старомодному колу в сердце добавились современные технологии.
Палатинцы знают все о финансах и недвижимости своих поднадзорных. За банковскими счетами следят даже в тех странах, где это преследуется законом — в Швейцарии и на Каймановых островах. Если не получается прищучить самого монстра, присваивают его деньги — и с такой наглой бесцеремонностью, что и ЦРУ бы позеленело от зависти; беда в том, что Гвардия так засекречена, что даже ЦРУ ничего не знает о ней.
Деньги сейчас имели для Лучана решающее значение. Будь он один, он начал бы все заново и без них, но от Мины не мог этого требовать.
Без Мины он никуда не поедет, несмотря на ее убеждение, что больше они видеться не должны.
Ее нельзя оставлять одну. Теперь каждый в мире вампир захочет вкусить ее крови, чтобы, как и Лучан, предсказывать людскую смерть, с вампирами абсолютно не связанную. И мотив у них будет примерно такой же, как у Лучана: хоть немного искупить грехи прошлого. Например, забрать у пьяного парня ключи от машины. В любом случае это что-то новенькое после стольких нудных веков.
Некоторые, впрочем, захотят обернуть это в свою пользу. Лучан не сомневался, что его брат Димитрие будет продавать свои предсказания людям, боящимся смерти — а кто из них ее не боится? — и хорошо наживется на этом.
Нельзя забывать и о том, что кровь Мины не просто позволяет Лучану предсказывать чью-то смерть: она обостряет все его чувства так, как ничья кровь на протяжении долгих столетий не обостряла. Благодаря ей он вновь ощущает себя живым.
Этого никто знать не должен. Если это выплывет, Мина Харпер станет самой желанной смертной на свете. Ее будут травить, как редкого зверя, и затравят в конце концов.
В нормальных обстоятельствах ее защитило бы его имя, но сейчас о нормальности нет и речи. Палатинцы вышли на Мину и напали на его след. Какая уж тут защита, если он даже найти ее неспособен. Все его отчаянные звонки попадают на голосовую почту. В ее квартире, по словам Эмила (Лучан приказал ему оставаться на месте, пока Мина не будет найдена), никого, кроме собачки, нет — похоже, что целый день не было. Неужели они ушли насовсем? Нет, конечно. Лучан почувствовал бы, случись что-то с Миной… но он не чувствовал ничего, кроме страха и сжатия в том месте груди, где некогда было сердце. Долго, очень долго там ничего не ощущалось вообще. Мина вернула его к жизни, а потом позвонил Эмил и рассказал, что натворила его жена.
Рыдающая, полная раскаяния Мэри Лу, стремясь исправить причиненный ей вред и как-то помочь, откопала в Интернете информацию о происшествии в одном из городских ресторанов. Вооруженный мечом человек напал на близкого друга одной популярной телезвезды.
Это могли быть только Минин палатинец и сын Димитрие Стефан — иного объяснения не было.
Узнав об этом, Лучан тут же сел в один из черных автомобилей Эмила и поехал к Димитрие в клуб. Если он обнаружит, что брат хоть как-то причастен к исчезновению Мины… или что этот идиот, его сын, тронул хотя бы один волосок на ее голове… нет на земле достаточно глубокой дыры, чтобы швырнуть туда их обоих.
«Наложница» была закрыта, но Лучан вынес двери одним пинком.
Клуб, будучи пустым, выглядел совсем по-другому. С зажженными лампами и без дымных автоматов сухого льда он утратил часть своей мистики. В большом зале, занавешенном черным бархатом, блестел длинный металлический бар, пол не мешало бы вымыть.
Уборщики, вероятно, еще не пришли, но обостренные чувства подсказали Лучану, что здесь тем не менее кто-то есть — несколько человек. Им грозит большая опасность, и не только из-за него.
— Эй, кто-нибудь! — крикнул он. Где же они? Почему он их не видит?
Его голос вызвал гулкое эхо между танцполом, баром и ВИП-салоном. Ответа не было.
Где брат? Почему Лучана так тянуло в это гнусное место, если здесь отсутствует главный виновник его проблем?
В недрах клуба послышались тяжелые шаги, и некто осведомился:
— Могу я чем-то помочь?
Реджинальд, трехсотфунтовый телохранитель Димитрие. На шее та же золотая цепь с собственным именем, темная свежевыбритая голова отражает свет.
— Привет, Реджинальд. — Лучан искренне обрадовался ему. С ним трудностей не возникнет. Некоторых людей с поврежденным или слишком интенсивным сознанием контролировать невозможно — например, Мину, — но ум Реджинальда представляет собой широкий, открытый ветрам простор.
— Как вы сюда вошли? — Реджинальд держал пистолет обеими руками и целил не прямо, а чуть вбок — как голливудский гангстер.
Лучану стало еще веселее. Бедняга Реджинальд.
— Опусти пушку, сынок. Ты меня знаешь — я заходил как-то к брату.
Охранник послушно опустил пистолет.
— Точно. Еще побили его, мистера Димитрие то есть.
— Вот-вот. — Лучан улыбнулся, согретый приятным воспоминанием. — И хочу сделать это еще разок. Ты, случайно, не знаешь, где сейчас мистер Димитрие?
Реджинальд, покачав головой, вернул пистолет за пояс спортивных штанов — не лучшее место для огнестрельного оружия, к слову.
— Не-а. Все чего-то вдруг подхватились и свалили, а меня тут оставили. Когда вернутся, не сказали. Не знаю даже, открываться мне или нет.
— Интересно… Почему это они вдруг «подхватились», Реджинальд?
— А я знаю? Мне ничего тут не говорят.
Лучан проник в его голову. Реджинальд говорил правду: он не знал ничего, кроме…
— Значит, мы тут одни с тобой?
— Зачем одни. — Лучан чувствовал его страх, острый, как нож. — В подвале еще народ есть.
— В подвале… понятно. Не проводишь меня туда, Реджинальд?
Страх телохранителя колол кожу Лучана.
— Мистер Димитрие не велел нам туда ходить. — Реджинальду ужас как не хотелось спускаться в подвал.
— Все в порядке, Реджинальд. Ничего с тобой не случится, если ты пойдешь в подвал вместе со мной.
Охранник поверил только потому, что Лучан сидел у него в голове. Он взял в баре ключи, отпер какую-то дверь. Руки у него тряслись, несмотря на успокаивающий гипноз.
Человеческому персоналу клуба, по идее, не полагалось знать ничего о подвале — однако они не только знали, но и боялись.
Лучан шел следом за ним по узкой бетонной лестнице, с каждым шагом чувствуя приближение смерти. Он не просто чуял ее — она сочилась сквозь его поры, как влага сквозь подвальные стены. Это самое он ощутил, когда вошел в клуб: биение человеческих сердец, говорящих о жизни… и о неотвратимом роке.