Сейчас он вспоминал о женщинах, которых убивал, о том, как до их глупых мозгов доходило наконец осознание того, что их убивают, что жить им осталось совсем немного. Его штаны прямо лопались от эрекции, вызванной этими замечательными воспоминаниями. Ему не нужно было смотреть по видео что-то подобное. Он был и режиссером, и актером великого порнофильма.
И как у талантливого режиссера, развязка всегда откладывается до финала. До того момента, когда задушевный голос доктора Сэмми преобразится сначала в возмущенные вопли, потом в мольбы о помощи, потом в стоны удовлетворенной самки, а уж в конце в крики предсмертной агонии.
До этого еще надо немного поохотиться. Он с сожалением начал собираться, покидая свое уютное убежище.
Глава 11
Mелани в ярости надавила на кнопку, отключив мобильник, и, резко нажав на газ, вихрем пролетела по виражам подземной автостоянки. Ее раздражало абсолютно все – и то, что кондиционер в машине вышел из строя, и что начало недели выдалось на редкость неудачным, и воцарившаяся в городе погода.
Установившаяся в Новом Орлеане влажная жара, автомобильные пробки и испорченный кондиционер словно объединились и с начальством Мелани, молча и неопределенно улыбающимся ей, и с Триш Лабелль, вдруг переставшей откликаться на ее телефонные вызовы, чтобы досадить ей. Пот градом тек с Мелани. Он подпортил ей с таким старанием наложенную косметику, пропитал обтягивающий бюст топик так, что ткань прилипла к коже, а вдобавок еще и струился между ног под трусиками, вызывая зуд.
Почему никто не торопится продвинуть Мелани на ступень выше, на место, которое она давно заслужила —и своими способностями, и усердием? Она заменяла Саманту, когда та прохлаждалась в Мексике, и уж тем более могла заменить ее сейчас. И телефонный маньяк бы сгинул, и скандальное расследование увяло бы на корню.
А повышение рейтинга? Плевать! Дайте Мелани микрофон на пару-тройку вечеров, и рейтинг станет выше, чем встает кое-что в штанах у ее нового дружка. За Мелани была молодость, энергия, выдумка, а что за Самантой? Скучная рассудительность и еще мрачная история, о которой сейчас ей вовремя напомнили. Если Мелани не предоставят время у микрофона, которое сейчас тратит с малой пользой Саманта, то, разумеется, ей придется перекинуться к конкурентам, и с Триш Лабелль они составят отличную пару.
Только вот почему-то Триш тоже тянет резину. Ведь, по идее, она просто должна была прыгать от счастья до потолка, когда ближайшая помощница ее ненавистной конкурентки предложила наладить с ней контакт. Пусть пока Триш отмалчивается, но Мелани не из тех, кто отказывается бить в стену, даже если там не известка, а затвердевший цемент.
Упорства ей не занимать. Если не проходит план А, у Мелани наготове план Б. Только надо обсудить его со своим дружком и получить от него «добро». Дружок знает, как ей помочь. Лишь бы он поскорее откликнулся на ее зов.
У Саманты от волнения потели ладони и сердце колотилось в груди, когда она занимала привычное место в кабине у микрофона. Напрасно она убеждала себя, что для страха нет оснований.
Почти неделю «Джон» не давал о себе знать. Или он сдался, или ему наскучили его собственные мрачные шуточки? Может, он покинул этот город?
А может, выжидает чего-то? Нужного момента, чтобы удар точно попал в цель? А какова его цель?
«Остановись, Саманта! Набери в легкие воздуха, вздохни-выдохни и успокойся. Благодари бога, что он молчит», – приказала она себе.
И все же не только Саманта, но и остальные ее коллеги пребывали в напряжении и будто бы чего-то ждали. Гатор и Роб отпускали шуточки по поводу ее «дружка-невидимки». Элеонор ворчала и ныла. Мелани восторженно откликнулась на то, что поломалась, как ей казалось, устоявшаяся рутина и грядут какие-то изменения. У нее даже глазки стали гореть ярче, чем обычно.
Ну а Джордж Ханна занимался подсчетом рейтинга и отмечал каждую десятую долю процента, на которую тот повысился. А теперь рейтинг начал чуть-чуть снижаться. Без звонков «Джона» он постепенно вернулся к прежней цифре. Саманта была довольна, что нездоровый интерес к ее передаче спал, а Элеонор и Джордж, словно утешая ее, в один голос твердили, что «Джон» еще обязательно объявится. Правда, Элеонор, кривя душой, изображала из себя этакую добрую тетушку и все валила на хозяина радиостанции, а сама вроде бы сочувствовала своей подчиненной.
– Давай будем надеяться, что «Джон» не позвонит, – бесстыдно лгала она, явно рассчитывая на обратное.
В глубине души Саманта очень надеялась, что «Джон» снова захочет завести с ней разговор. Ей нужно было снять покров с тайны, проникнуть в черную дыру, которая была в его сознании. Почему он затеял эту игру? Почему именно с нею? Кто он? Как психиатру, он был ей интересен. Как женщине, одиноко живущей на окраине города, – представлял угрозу. Но и в страхе есть особый соблазн.
Закрывшись в кабинке, Саманта проделала обычную процедуру – надела наушники, поудобнее устроилась на стуле, отрегулировала контроль на пульте, проверила микрофон и бросила взгляд на соседнюю кабину.
Там Мелани, поколдовав над кнопками, подняла вверх большой палец, показывая Саманте, что готова принимать звонки. Тим был рядом с нею. Он наклонился к Мелани и что-то сказал ей, от чего та рассмеялась, потом вскрыл баночку диетической кока-колы. Саманта не могла слышать их разговор, и это неприятно на нее подействовало. Не отпустил ли Тим шуточку по ее поводу? Или она теперь уже во всем ищет подвох?
Последние несколько вечеров Саманта в передачах избегала таких тем, как грех, наказание и раскаяние, и вернулась в дискуссиях к проблемам взаимоотношений в семье и вообще между людьми, для чего по замыслу с самого начала и предназначалась ее программа. Теперь она вышла на тот нормальный уровень, что существовал прежде, до звонков пресловутого «Джона».
И все же какое-то грозовое облако сгущалось вокруг Саманты, как только она занимала привычное место у микрофона в своей кабинке.
Мелани подала ей еще один безмолвный сигнал, и тут же звуки музыки и голос Джона Леннона заполнили кабину. Аккорды «Вечера трудного дня» мягко затихли, и настал черед Саманты выходить в эфир.
– Добрый вечер, жители и гости Нового Орлеана. С вами опять, как всегда в этот час, я, доктор Сэмми, в программе «Полуночные исповеди». Я готова выслушать все, что вы скажете, если вы, в свою очередь, готовы поделиться со мной своими мыслями. Подумайте, не торопитесь. У нас в запасе немало времени, а пока я кое-что расскажу о себе, и это, может быть, подскажет вам, на какую тему нам сегодня стоит завести беседу.
Саманта поменяла позу и положение микрофона на гибком стержне, и ей показалось, что слушатели почувствовали, как она ищет правильную интонацию, как, подобно им, готовится к доверительному разговору.
– Пару дней назад я говорила по телефону со своим отцом. Он был далеко от меня. Он живет на Западном побережье, в Калифорнии. Мы с ним давно не виделись, только общаемся по телефону. Но и это общение, пусть через кабели или радиоволны, все равно вызывает во мне ощущение родственной связи, и каждый раз, когда я слышу его далекий, иногда искаженный помехами голос, мне сразу хочется быть с ним рядом, помочь в чем-то, а ему, наверное, приласкать меня, хотя мне уже за тридцать и...
Все индикаторы телефонных линий засветились почти одновременно. Вступление «доктора Сэмми» захватило слушателей.
Уже первая позвонившая женщина, чья мать с трудом восстанавливалась после инсульта, взахлеб начала рассказывать, как ей пришлось разрываться между собственной работой, детьми, мужем и долгом по отношению к той, что произвела ее на свет. Следующим был озлобленный подросток, который отрицал все родственные связи, считал, что «предки» никогда его не поймут, а когда он вырвется из дому, то даже звонить им не будет.
Дискуссия шла своим чередом, и Саманта, изредка вставляя свое мнение и направляя разговор в нужное русло, постепенно расслаблялась. Она позволила себе глотнуть крепкого кофе и почувствовала, что недавний мандраж оставил ее. На третьей линии засветился сигнал. Мелани пропустила в эфир звонок девушки, назвавшейся Анни. Саманта нажала кнопку:
– Привет, я доктор Сэмми. Представьтесь, пожалуйста, нам всем.
– Я – Анни. – Это был почти шепот, но все-таки голос показался Саманте знакомым. Возможно, Анни раньше уже звонила на радиопередачу.
– Чем тебе помочь, Анни? Или ты хочешь что-то рассказать нам?
– А вы разве меня не помните? – спросила девушка. У Саманты пробежал озноб по телу.
– Простите... если бы вы могли мне напомнить...
– Я прежде тоже вам звонила.
– Когда? – Саманте почему-то показалось, что вместе с нею вся радиоаудитория затаила дыхание.
– Давно. А в этот четверг мой день рождения. Мне бы исполнилось двадцать пять лет.
– Вот как! – произнесла Саманта нейтрально, но кровь у нее похолодела.
– Помните, я звонила вам девять лет назад, также на радиостанцию. И вы меня не стали слушать... Поскорее постарались отделаться от меня.
– О боже!.. – вырвалось у Саманты, и это восклицание разнеслось по радиоволнам. Прошлое ожило, как в кошмарном сне.
Анни Сигер? Этого не может быть. Черный занавес, которым Саманта закрыла в памяти события девятилетней давности, вдруг стал приподниматься.
– Вы должны мне помочь! Вы – врач, вы обязаны... Только на вас я надеюсь.
У Саманты пересохло горло, но все-таки она задала вопрос, но голос ее прозвучал в эфире едва слышно и жалко:
– Кто вы?
Ожидая ответа, Саманта повернула голову в сторону и бросила взгляд на соседнюю кабину. Там Мелани воздела руки вверх, словно недоумевая, как она пропустила подобный звонок. А у Тини лицо стало каменным.
– ...А вы мне не помогли... – лился в наушники Саманты и в радиоэфир обвиняющий голос.
– Я спросила, кто вы, Анни? Пожалуйста, назовите свое полное имя. – Говоря это, Саманта уже держалась из последних сил. Ее руки стали липкими от пота.
Щелчок, и линия умерла.
Анни Сигер...
Нет! Нет!
Сидя в стеклянной будке возле микрофона, Саманта, словно подхваченная штормовой волной, перенеслась в прошлое.
Тогда погибла девушка. Вероятно по ее вине. Она отказала ей в помощи или не смогла помочь. Темная и страшная своим финалом история. Девушка умерла, и разве смерть – не порог, из-за которого уже нет возврата?
– Саманта! Саманта! Я тебя отключила. Очнись! – донесся до нее как будто издалека голос Мелани, а на самом деле ассистентка трясла ее, обхватив цепкими руками. С помощью Тини она подняла Саманту со стула и вытащила из замкнутого пространства стеклянной кабинки.
Мелани сорвала с нее наушники, надела на себя и устремилась к микрофону, резко отдав команду Тини:
– Выведи ее отсюда и приведи в чувство.
– Подожди минутку. Я в порядке, – неуверенно пробормотала Саманта.
– Вряд ли. Рисковать не стоит.
Мелани решительно дала знак Тини, чтобы тот увел Саманту из студии, а сама склонилась к микрофону. Мгновенно она преобразилась и обрела удивительное спокойствие. После щелчка тумблера ее голосок, гладкий, как шелк, впился в жаркую луизианскую ночь.
– Простите нас за вынужденный перерыв в передаче. Пожалуйста, будьте к нам снисходительны. У нас возникли некоторые технические проблемы, но теперь все в порядке.
Заранее благодарю за проявленное вами терпение. «Ночные исповеди» вместе с доктором Самантой Лидс вернутся в эфир через несколько минут, а пока прослушайте сводку погоды.
Со знанием дела Мелани распорядилась кнопками, поставив нужные записи, чтобы они шли без перерыва – сначала погода, потом парочка реклам.
Саманта, стоя в полутемном холле, постепенно приходила в себя. Осознав, что она, вся дрожа, крепко прижимается к Тини, Саманта поспешила отстраниться. У нее было ощущение, что она только что вернулась из путешествия в прошлое. Выпрямившись и сделав несколько глубоких и резких вдохов и выдохов, Саманта настроила себя решительно и агрессивно. Она не должна поддаваться трюкам подлого маньяка. Ему не удастся сломить ее.
– Что это за девчонка тебе звонила? – участливо спросил Тини.
– Не знаю. – Саманта отерла запястьем пот со лба и бессильно прислонилась к стене.
– Но ее имя тебе знакомо?
Не знаю почему, но она хотела сделать мне больно.
И, кажется, добилась своего, – печально произнес Тини. – Она назвалась Анни, и тут ты, по-моему, сразу сошла с катушек...
Тини был встревожен, но одновременно его одолевало любопытство.
– Да... но в это невозможно, немыслимо поверить... – жалко пробормотала Саманта.
– Во что?
Руки Тини невольно опять потянулись к ней, чтобы обнять ее, успокоить, но он удержался и засунул их глубоко в карманы.
– Анни Сигер звонила мне на радио, когда я работала в Хьюстоне. Давным-давно, девять лет назад. И уже девять лет, как она мертва.
– Что?! – Тини устремил на Саманту полный изумления взгляд.
Казалось, это было только вчера. Саманта вспомнила, как нажала кнопку, традиционно представилась и выслушала робкое, сбивчивое признание совсем юной девушки в том, что она беременна и что ее положение ужасно. Тон исповеди был эмоциональным, взвинченным, звонившая – сама еще почти ребенок – явно была напугана до смерти.
– Анни звонила несколько ночей подряд, спрашивая совета.
Воспоминание об этих звонках всегда вызывало у Саманты щемящую боль. Хотя Анни требовала советов от Саманты, в то же время любой ее совет она с ходу отвергала, заявляя, что ей не с кем поделиться своими проблемами и никто помочь ей не в состоянии – ни родители, ни священник, ни отец ее ребенка.
– Я пыталась хоть как-то поддержать ее, но кончилось тем, что она покончила с собой.
– Ты считаешь себя ответственной за ее смерть? – осторожно осведомился Тини.
– Семья Анни обвинила в этом меня.
– Тяжко тебе пришлось...
– Очень, – Саманта потерла пальцами виски. Казалось, что кровь в сосудах пульсирует с грохотом морского прибоя.
«Надо держаться, надо овладеть ситуацией, надо продолжить пере дачу», – уговаривала она себя.
Мелани выпорхнула из аппаратной в холл и предупредила:
– У тебя есть еще шестьдесят секунд до выхода в эфир. Ты в порядке?
– Нет, – призналась Саманта, и ее обожгла страшная мысль. «Боже, я теперь никогда не буду в порядке, не стану прежней Самантой Лидс, опытной и уверенной в себе, дающей нуждающимся советы. Но я справлюсь», – тут же заставила она себя добавить.
– Элеонор на второй линии. Хочет переговорить с тобой, – сказала Медани.
– Уже нет времени.
– Она в ярости.
– Представляю. Скажи ей, что я поговорю с ней после шоу.
– А чем тебя так проняла эта девица? – поинтересовалась Мелани, когда Саманта уже заняла место у микрофона. – Подумаешь, какое дело, назвалась Анни. Что тут такого?
– Твое дело – просеивать звонки, а ты опять прокололась! – рявкнула на нее Саманта.
– Не злобствуй! – в свою очередь, рассердилась на нее ассистентка. – Я записала ее вопрос. Она не говорила таким странным фальцетом, как с тобой, а нормально рассказала, что у нее сложности со свекровью и она хочет получить от тебя совет. – Мелани как бы свысока взглянула на своего босса, с сомнением посмотрела на дрожащие пальцы Саманты. – Давай так – или ты возьмешь себя в руки и выбросишь из головы то, что тебя так потрясло, или я дальше продолжу передачу. Ты ведь знаешь, я не подведу. Пока ты была в Мексике, проколов не случалось.
– Я справлюсь, – процедила Саманта, стиснув зубы. – Но спасибо тебе за помощь и сочувствие.
Личико Мелани озарила улыбка, которую можно было растолковать как угодно.
– Я коренная южанка, а мы, южане, всегда готовы встать на место павшего, как бывало в Гражданскую... Мои предки были в родстве с Джефферсоном Дэвисом, и мои гены оттуда...
– Ты мне не раз уже об этом говорила, но пока рано заполнять ряды, – осадила ее Саманта. – У нас потерь нет. Пожалуйста, записывай все звонки без исключения.
И ты тоже, – обратилась Саманта к Тини, – будь предельно внимательным. И, пожалуйста, успокой Элеонор. Наплети ей что угодно, но пусть она сидит тихо. Через пятнадцать минут я перед ней отчитаюсь.