Еще есть Джейми Рот, мой первый (и единственный) друг в Кройдене - но я его не видела и не слышала о нём, с тех пор как его исключили за то, чего он не совершал. Моя мать, вероятно, даже не знала, что он существовал, и так как я не собиралась возвращаться в школу в ближайшее время, она вероятно о нем никогда и не узнает.
Еще был Ной. Он считается?
Моя мама прервала мои мысли.
- Когда я была маленькой, моя мать иногда спрашивала меня, могу ли я творить волшебство. - На её губах появилась грустная улыбка. - Я думала, что она просто играет. Но когда я стала старше, она, то и дело спрашивала меня, могу ли я делать что-то "особое". Особенно когда я была подростком. Я, конечно, понятия не имела, что она имеет в виду, и когда я спросила ее, она ответила что расскажет мне все, что необходимо знать и попросила сказать ей, если что-либо измениться. - Моя мать сжала челюсти и посмотрела в потолок.
Она пыталась не заплакать.
- Я не обращала на это внимание, говоря себе, что моя мать просто "другая". Но были все признаки. - Ее голос перешел от задумчивого к профессиональному. - Магическое мышление...
Что ты имеешь в виду?
- Она думала, что в ответе за вещи, за которые она, вероятно, не могла быть в ответе, - сказала моя мать. - И она была суеверной - она волновалась из-за определенных цифр. Я помню, иногда она заботилась о том, чтобы подчеркнуть их. А когда мне было приблизительно столько же, сколько тебе, она стала очень параноидальной. Однажды, когда мы были на пути чтобы разместить меня в моей первой комнате в общежитии, мы остановились чтобы заправиться. Она смотрела в зеркало заднего вида через плечо на протяжении последнего часа, а когда она зашла внутрь, чтобы заплатить, мужчина спросил у меня направление. Я достала нашу карту и рассказала ему, как добраться туда, куда он хотел. И как только он сел обратно в свою машину и уехал, выбежала твоя бабушка. Она хотела знать все - что он хотел, что он сказал - она была безумной. - Мама сделала паузу, потерявшись в воспоминаниях. Потом она сказала, - Иногда я ловила ее на лунатизме. У нее были кошмары.
Я не могла говорить. Я не знала что сказать.
- Было... тяжело расти с ней, иногда. Я думаю, именно это заставило меня стать психологом. Я хотела помочь... - Мамин голос затих, а потом она казалось, вспомнила, что я здесь. Почему я здесь. Её лицо вспыхнуло.
- Ох, милая, - я не хотела, чтобы это так прозвучало. - Она была взволнована. - Она была чудесной матерью и невероятной личностью; она была артистичной и креативной и такой весёлой. И она всегда поверяла, счастлива ли я. Она так заботилась. Если бы они знали то, что знают сейчас, когда она была моложе, я думаю... все бы сложилось иначе. - Она тяжело сглотнула, потом посмотрела прямо на меня. - Но она не ты. Ты не такая. Я просто сказала это потому что, что вещи вроде этих могут случаться в семьях, и я просто хочу чтобы ты знала ты ничего не сделала и всё что случилось -психушка, все в этом - не твоя вина. Здесь лучшие врачи и ты получишь лучшую помощь.
- Что если мне станет лучше? - спросила я тихо.
Ее глаза наполнились слезами.
- Тебе станет лучше. Обязательно. И у тебя будет нормальная жизнь. Клянусь Богом, - сказала она тихо и решительно, - у тебя будет нормальная жизнь.
Я увидела свою отправную точку.
- Тебе придется меня отослать?
Она прикусила нижнюю губу и вздохнула.
- Это последнее, что я хотела бы сделать, малышка. Но я думаю, если ты немного побудешь в другой обстановке, с людьми, которые действительно об этом знают, я думаю, для тебя это будет лучше.
Но я могла сказать по тону, ее голоса и тому, как он дрожал, что она не решила. Она не была уверена. Это означало, что я все еще могла бы манипулировать ею, чтобы она позволила мне вернуться домой.
Но это не случилось во время этого разговора. Мне придется подготовиться. А я не могу сделать это сейчас.
Я зевнула и медленно моргнула.
- Ты устала, - сказала она, изучая мое лицо.
Я кивнула.
- У тебя была неделя в аду. Год в аду. - Она взяла мое лицо в руки. – Мы справимся. Я обещаю.
Я блаженно ей улыбнулась.
- Я знаю.
Она пригладила мои волосы назад и повернулась, чтобы уйти.
- Мама? - позвала я. - Ты скажешь доктору Вэст, что я хочу с ней поговорить?
Она просияла. - Конечно, дорогая. Вздремни, а я дам ей знать, чтобы зашла и осмотрела тебя, хорошо?
- Спасибо.
Она задержалась между стулом и дверью. Она сомневалась говорить или нет.
- Что не так? - спросила я ее.
- Я просто.. - начала она, потом закрыла глаза. Она приложила руку ко рту. - Полиция рассказала нам вчера, что ты говорила, что Джуд пытался, изнасиловать тебя перед тем как здание рухнуло. Я просто хотела... - Она сделала глубокий вдох. - Мара, это правда?
Конечно, это было правдой. Когда мы были наедине в психушке, Джуд поцеловал меня. Он продолжал меня целовать, даже, несмотря на то, что я сказала ему остановиться. Он прижал меня к стене. Толкнул меня. Затем я его ударила, и он ударил меня в ответ.
- Ох, Мара, - прошептала моя мать.
Правда должно быть отразилась на моем лице, потому что до того как я решила ответить ей, она бросилась назад ко мне.
- Не удивительно, что это было ещё труднее - двойная травма, ты, должно быть, чувствуешь себя такой... я даже не могу...
- Всё в порядке, мама, - сказала я, глядя в ее безжизненные яркие глаза.
- Нет, не в порядке. Но будет. Она наклонилась, чтобы снова поцеловать меня, а затем покинула комнату, сверкнув грустной улыбкой, перед тем как исчезнуть.
Я села прямо. Доктор Вэст скоро вернется, и мне нужно собраться. Мне нужно было убедить ее - их - что у меня всего лишь посттравматический шок, а не в том, что я опасно близка к шизофрении или чему-то столь же страшному и постоянному. Потому что с посттравматическим шоком я могла бы остаться со своей семьей и понять, что же произошло. Понять, что делать с Джудом.
Но, что это значило для меня. Для меня это была целая жизнь в психологическом отделении и лечение. Никакого колледжа. Никакой жизни.
Я попыталась вспомнить, что моя мать говорила о бабушкиных симптомах.
Подозрительность.
Паранойя.
Магическое мышление.
Мании.
Ночные кошмары.
Суицид.
А потом подумала о том, что я знаю о посттравматическом шоке.
Галлюцинации.
Ночные кошмары.
Потеря памяти.
Вспышки памяти.
Было в них, что-то общее, но главное отличие казалось было в том, что при посттравматическом шоке ты определенно знаешь, что то, что ты видишь - нереально. Что-либо с приставкой «шизо», однако, означало, что когда ты галлюцинируешь, ты в это веришь - даже после того как галлюцинации проходят. Что превращает это в манию.
У меня абсолютно точно был посттравматический шок; я испытала больше своей доли травмы и теперь иногда видела вещи, которые не были реальными. Но я знала, что те вещи не происходили, независимо от того, насколько они ощущались реальными.
Так что теперь мое сознание должно быть ясным - очень ясным - я должна поверить, что Джуд умер.
Даже если он жив.
Глава 6
В психиатрическом отделении тикали часы, отсчитывая время, что осталось от моих семидесяти двух часов. Всё шло хорошо, подумала я на третий день. Я была спокойной. Дружелюбной. До боли нормальной. И когда другой специалист по имени доктор Келлс представилась как глава какой-то программы где-то во Флориде - я отвечала на ее вопросы, так как она ожидала.
- У тебя были проблемы со сном?
-Да.
- У тебя были ночные кошмары?
Да.
- Тебе трудно сосредоточиться?
-Иногда.
- Ты замечаешь, что выходишь из себя?
Время от времени. Я нормальный подросток, в конце концов.
- Ты испытываешь навязчивые мысли о твоём травмирующем опыте?
Определённо.
- У тебя есть какие-либо фобии?
Разве они есть не у каждого?
- Ты когда-нибудь слышишь или видишь людей, которых здесь нет?
Иногда я вижу своих друзей - но я знаю, что они не настоящие.
- Ты когда-нибудь думала о том, чтобы причинить вред другим или себе?
Однажды. Но я бы никогда ничего подобного не сделала.
Потом она ушла, а мне предложили обед. Я не была голодна, но подумала, что было бы хорошей идеей, в любом случае поесть. Все часть шоу.
День тянулся, и ближе к концу вернулась доктор Вэст. Я сидела за столом в общей зоне, такой же простой и безликой, как и любой приемный покой больницы, но с добавлением маленьких круглых столиков, со стульями. Двое ребят приблизительно в возрасте Джозефа играли в шашки. Я рисовала на цветной бумаге карандашами. Это был миг моей гордости.
- Привет, Мара, - сказала доктор Вэст, наклоняясь чтобы увидеть мой рисунок.
- Здравствуйте, доктор Вэст, - сказала я. И широко улыбнулась, отложив карандаш, из-за ее прихода.
- Как ты себя чувствуешь?
- Немного нервной, - сказала я робко. - На самом деле я скучаю по домом. - Я подтолкнула рисунок, которую только что с лёгкостью нарисовала - цветущее дерево. Она что-то в нем увидела - терапевты видят во всем что-то - а нормальные люди любят деревья.
Она кивнула.
- Я понимаю.
Я расширила глаза.
- Вы думаете, я смогу пойти домой?
- Конечно, Мара.
- Я имею в виду, сегодня.
- Ох. Ну. – Она наморщила лоб. - Если честно, я еще не знаю.
- А это вообще возможно? - Мой невинный детский голосок сводил меня с ума. За последние сутки я его использовала больше, чем за пять лет.
- Ну, есть несколько возможностей, - сказала она. - Ты могла бы остаться здесь для дальнейшего лечения или возможно перейти в другой стационар. Или твои родители могли бы решить, что реабилитационный центр был бы для тебя лучшим местом, так как ты подросток - у большинства из них есть средние образовательные программы, которые позволят тебе провести некоторое время за учебой, пока ты работаешь в группе и получаешь лечение.
Реабилитационный. Не идеально.
- Или амбулаторное лечение могло бы быть лучшим...
- Амбулаторное? - Расскажите мне.
- Существуют дневные программы для подростков, как ты, которые проходят сквозь тяжелые времена.
Сомневаюсь.
- Ты в основном работаешь с консультантами и своими сверстниками в группе терапии и эмпирической терапии вроде музыки и искусства - с небольшим количеством времени на учебу, но конечно большая часть внимания уделяется терапии. И в конце дня ты идешь домой.
Не так ужасно. По крайней мере, сейчас я знаю, на что надеяться.
- Или, твои родители могли бы решить не делать ничего кроме терапии. Мы дадим наши рекомендации, но, в конечном счете, все зависит от них. Вообще-то твоя мама должна скоро зайти, - сказала она, глядя на лифты. - Почему бы тебе не продолжить рисовать - какой очаровательный рисунок! - а затем мы снова поговорим, после того как я поговорю с твоей мамой?
Я кивнула и улыбнулась. Улыбаться было важно.
Доктор Вэст ушла, а я все еще пыталась сделать ложно радужную картину еще более ложно веселой, когда я вздрогнула от легкого удара по плечу.
Я вполоборота повернулась на пластиковом стуле. Маленькая девочка, возможно лет десяти или одиннадцати, с длинными, нерасчесанными, грязными светлыми волосами стояла застенчиво с большим пальцем во рту. На ней была белая футболка, которая была слишком большой для нее, поверх синей юбки с оборками, соответствующей цвету носков. Она передала мне сложенную бумажку своей свободной рукой.
Набросок на бумаге. Мои пальцы сразу узнали бумагу, а мое сердце ускорилось, когда я развернула его, и увидела рисунок, который отдала Ною, Ною, неделю назад в Кройдене. И на обратной стороне было всего три слова, но они были самыми красивыми словами на английском языке:
Я верю тебе.
Они были написаны рукой Ноя, и мое сердце перевернулась, когда я осмотрелась вокруг, надеясь увидеть его лицо.
Но там не было никого с таким лицом.
- Где ты взяла это? - спросила я девочку.
Она посмотрела вниз на линолеум и покраснела:
- Хорошенький мальчик дал его мне.
Улыбка сформировалась на моих губах.
- Где он?
Она указала вниз по коридору. Я встала, оставив рисунок дерева и мой эскиз на столе, и огляделась спокойно, хотя мне хотелось бежать. Один из терапевтов сидел за столом, разговаривая с мальчиком, который почесывался, еще один сотрудник складывал бумаги за стойкой. Ничего необычного, но, очевидно, что-то должно быть. Я небрежно подошла к туалетам, они были близко к коридору, который находился рядом с лифтами. Если Ной был здесь, то он находился недалеко.
И перед тем, как повернуть за угол, я почувствовала руку, нежно схватившую мою руку и тянущую меня в туалет для девочек. Я знала, что это был он, еще до того, как увидела его лицо.
Я задержалась на серо-голубых глазах, которые изучали меня, на маленькой складке между ними, выше линий его элегантного носа. Мои глаза блуждали по форме рта, по его скривившимся и надутым губам так, как если бы он собирался заговорить. И волосам, в которые я хотела запустить пальцы. Я хотела прижаться своими губами к его.
Ной же поместил свой палец на мои губы, прежде чем я успела что-либо сказать.
- У нас не так много времени.
Его близость наполнила меня теплом. Я не могла поверить, что он здесь на самом деле. Я хотела почувствовать его еще больше, просто для того, чтобы убедиться, что он действительно здесь.
Тогда я подняла неуверенную руку к его узкой талии. Его худое тело было напряжено, напряжено под тонким, мягким хлопком его старой рубашки.
Но он не остановил меня.
Я не смогла сдержать свою улыбку.
- Что ты делаешь в ванной комнате для девочек, - спросила я, глядя ему в глаза.
Уголки его губ приподнялись.
- Хороший вопрос. В свое оправдание хочу сказать, что они гораздо чище, чем ванные комнаты для мальчиков, и здесь все под присмотром.
Он казался довольным. Высокомерным. Это был голос, который я должна была услышать. Может быть, я не должна была волноваться. Может быть, нам было хорошо.
- Даниэль рассказал мне, что случилось, - сказал затем Ной. Его тон изменился.
Я встретилась с его глазами и увидела, что он знает. Он знал, что случилось со мной, почему я была здесь. Он знал, через что прошла моя семья.
Я почувствовала прилив тепла под моей кожей от его взгляда или от стыда, я не знаю.
- Он рассказал тебе, что я... что я рассказала?
Ной уставился на меня сквозь длинные темные ресницы, которые обрамляли его глаза.
- Да.
- Джуд здесь, - сказала я.
Голос Ноя не был громким, но в нем чувствовалась сила, когда он заговорил.
- Я верю тебе.
Я не знала, как сильно мне нужно было услышать эти слова, пока он не произнес их вслух.
- Я не могу оставаться здесь, пока он там...
- Я работаю над этим. - Ной взглянул на дверь.
Я знала, что он не может остаться, но я не хотела, чтобы он уходил.
- Я тоже. Я думаю... я думаю, что есть шанс, что мои родители смогли бы мне позволить вернуться домой, - сказала я, стараясь не звучать так встревожено, как я себя чувствовала. - Но что если они решат оставить меня здесь? Чтобы держать меня в безопасности?
- Я бы не стал, если бы был на их месте.
- Что ты имеешь в виду?
- Каждая минута здесь...
Через две секунды звук сигнализации наполнил мои уши.
- Что ты сделал? - сказала я, перекрикивая шум, так как он закрыл дверь ванной.
-Помнишь девочку, которая передала тебе записку?
- Да...
- Я поймал её. когда она уставилась на мою зажигалку.
Я моргнула.
- Ты дал ребёнку в психиатрическом отделении зажигалку.
Морщинки сошлись в уголках его глаз.
- Мне показалось, что она заслуживает доверия.
- Ты болен, - сказала я, но улыбнулась.
- Никто не совершенен, - улыбнулся Ной в ответ.