— Стерва, — припечатала новобрачную Мак, размазывая козий сыр по розмариновому крекеру. — Мы из кожи вон лезли на ее свадьбе.
— И напрасно, — заметила Лорел.
— Уитни полагает — не в порядке приоритетности, — что… — Паркер открыла папку и начала читать распечатанное письмо, — …шампанское было недостаточно охлажденным, обслуживание во время ужина — слишком медленным, садам не хватало яркости, фотограф потратила слишком много времени на гостей, не уделив должного внимания невесте, и десертный стол был не таким разнообразным, как она надеялась. Уитни также считает, что свадебный организатор слишком торопила или, наоборот, игнорировала ее в отдельные моменты торжества. Она надеется, что мы воспримем ее критические замечания с такой же доброжелательностью, с какой они высказываются.
— На что я отвечаю… — Мак резко подняла средний палец.
Паркер одобрительно кивнула:
— Коротко и ясно. Однако я поблагодарила ее и пожелала ей и Джастину насладиться Парижем.
— Дипломатка ты наша.
— А то! Конечно, я могла бы ответить: «Дорогая Уитни, ты — мешок с дерьмом» (что, собственного говоря, и было моей первой реакцией). Но я сдержалась, правда, повысила ее статус до Невесты — Чудовищной Стервы.
— Думаю, Уитни очень несчастный человек. Я не шучу, — добавила Эмма, заметив недоумевающие взгляды подруг. — Только глубоко несчастный человек может раскритиковать такое потрясающее торжество. Если бы она меня так сильно не разозлила, я смогла бы ее пожалеть. И пожалею, когда перестану злиться.
— Ну, какие бы чувства мы ни испытывали к гребаной Уитни — злость или жалость, — суть в том, что благодаря ее свадьбе мы получили заказ на четыре экскурсии. И думаю, это только начало.
— Паркс произнесла «гребаная». — Мак ухмыльнулась, расправляясь с очередной виноградиной. — Паркс здорово разозлилась.
— Я справлюсь, особенно если четыре экскурсии выльются в четыре торжества, и тогда наш тяжкий труд точно окупится. А пока я приговариваю Уитни к созданному мной Гардеробу Позора: тускло-коричневым тряпкам в горох, которые сделают ее похожей на жирную свинью.
— О, Паркс, ты страшна в гневе. С тобой лучше не связываться. Отлично придумано, — похвалила Лорел.
— Следующий вопрос, — продолжила Паркер. — Мы с Делом обсудили некоторые юридические и финансовые стороны нашего бизнеса. Истекает срок партнерского соглашения, и требуется пересмотреть некоторые пункты, включая проценты прибыли от ваших индивидуальных фирм, возвращаемые в бизнес. Если кто-то хочет обсудить изменения в соглашении, прошу высказаться.
— Но ведь соглашение работает, не так ли? — спросила Эмма, обводя взглядом подруг. — Вряд ли, затевая «Брачные обеты», мы представляли подобный успех. И не только в финансовом плане, что, безусловно, больше, чем я, например, могла бы заработать, открыв собственный магазин. Если отбросить Невесту — Чудовищную Стерву, у нас великолепная репутация, как у всех вместе, так и по отдельности. Распределение прибыли справедливо, а Дел вообще берет за свою долю поместья гораздо меньше, чем мог бы запросить. Мы делаем то, что любим, с людьми, которых любим. И при этом обеспечиваем себе неплохой уровень жизни.
— Я всецело поддерживаю Эм, — объявила Мак, бросая в рот еще одну виноградину.
— И я тоже, — поддержала Лорел. — Паркер, ты действительно думаешь, что надо что-то менять?
— С моей точки зрения, нет, но Дел, как юрист, посоветовал каждой из вас — перед тем как подписать новое соглашение — перечитать старое и озвучить любые сомнения и предложения.
— Пусть Дел составит бумаги, мы их подпишем, а потом откроем бутылку «Дом Периньон», — предложила Эмма.
— Молодец, Эм, поддерживаю, — откликнулась Мак.
— Большинство «за», — подвела итог Лорел.
— Я сообщу Делу и переговорю с нашим бухгалтером.
— Лучше ты, чем я, — вздохнула Лорел.
— Гораздо лучше. — Паркер улыбнулась и глотнула воды. — Первый квартал оказался очень удачным, и, вероятно, мы увеличим прибыли на двенадцать процентов по сравнению с прошлым годом. Поскольку мы намереваемся вернуть часть доходов в бизнес, подумайте, чем хотите себя побаловать. Если есть предложения о покупке дополнительного оборудования или идеи, как улучшить работу фирмы, мы прикинули бы, на что и сколько можно потратить.
Эмма первая успела вскинуть руку.
— Я уже прикидывала, особенно после того, как просмотрела свои гроссбухи за последний квартал. Самое грандиозное торжество в нашей истории — свадьба Симан — намечено на следующую весну. Цветы, не говоря уж о композициях, не влезут в мой холодильник, и придется на несколько дней арендовать дополнительную холодильную камеру. Я могла бы за те же деньги купить подержанную, что в долговременной перспективе гораздо практичнее аренды.
— Хорошо. — Паркер записала предложение. — Разведай цены.
Однако оказалось, что у Эммы гораздо более величественные планы.
Возможно, учитывая свадьбу Симан и наши прибыли, пора купить кое-что из того, что мы обычно арендуем. Например, дополнительные кресла для приемов на свежем воздухе. Тогда мы сами могли бы предоставлять их клиентам и класть денежки в свой, а не в чужой карман. И…
— Ты действительно пошевелила мозгами, Эм, — заметила Мак.
— Пошевелила, не сомневайся. И поскольку Мак уже планирует достроить второй этаж, чтобы создать приют для истинной любви, то почему бы одновременно не расширить и студию внизу? Необходимо больше места для реквизита, полноценная гардеробная, ведь пока клиентам приходится переодеваться в крохотной туалетной комнате. И раз уж я начала сорить деньгами, то поговорим о прихожей перед кухней Лорел. Она совершенно не используется, потому что мы ходим через главную кухню. Небольшая перестройка, и Лорел смогла бы разместить еще одну плиту, холодильник, шкафчики для хранения продуктов.
— О, Эм, не останавливайся, — попросила Лорел.
— А тебе, Паркер, необходима компьютеризированная система безопасности, чтобы контролировать все помещения, открытые для публики.
— Мне кажется, ты потратила нашу прибыль не один раз, — заметила Паркер после небольшой паузы.
— Тратить деньги еще веселее, чем их зарабатывать, а чтобы не промотать все, у нас есть ты, Паркс. Что скажешь?
— Ну, я думаю, что тебе, Эм, дополнительная холодильная камера действительно необходима. Посмотрим, что сможем найти. И поскольку придется обсудить с Джеком, можно ли встроить дополнительный холодильник в твою мастерскую, заодно попросим его подумать о расширении студии Мак и перестройке прихожей Лорел. — Перечисляя реновации, Паркер не забывала делать пометки. — О покупке мебели я тоже подумывала и уже изучала цены. Я еще раз проверю, сколько денег мы можем выделить, тогда и решим, с чего лучше начать.
Паркер открыла чистую страницу блокнота.
— Теперь поговорим о предстоящих приемах, которые помогут оплатить наши надежды и мечты. Церемония обмена клятвами, вечер пятницы. Сегодня клиентки прислали мне окончательный сценарий. Все проблемы разрешились подбрасыванием монетки. Аллисон, отныне Невеста Один, приезжает в три тридцать, Марлин, отныне Невеста Два, — в четыре. Невеста Один занимает Апартаменты невесты, Невеста Два — Апартаменты жениха. Поскольку у них одна лучшая подруга на двоих, ей придется метаться между Апартаментами. Шаферу, брату Невесты Один, и обоим отцам предоставляем семейную гостиную на втором этаже. Во время церемонии шафер встанет рядом с Невестой Один, а ЛПН — рядом с Невестой Два.
— Подожди-ка, — попросила Мак, занося информацию в ноутбук. — Продолжай.
— Обе дамы точно знают, чего хотят, и не склонны отступать, поэтому мне было очень легко с ними общаться. Мать Невесты Один и ближайшие родственники Невесты Два не в восторге от официального признания этой связи, однако — хоть и неохотно — сотрудничают. Мак, тебе придется потрудиться, чтобы вовлечь их в фотосессию. Клиентки на тебя надеются.
— Будет сделано.
— Хорошо. Эмма, как насчет цветов?
— Дамы хотели нечто нетрадиционное, но женственное. Мы остановились на диадеме с большим цветком для Аллисон, гребнях с цветами для Марлин и венке для ЛПН. Никаких букетов. ЛПН выйдет с четырьмя белыми розами, каждая из невест — с единственной белой розой. Во время церемонии, сразу после зажигания свечи, символизирующей их союз, невесты обменяются розами и подарят по розе своим матерям. Для мужчин выбраны бутоньерки из белых роз. Будет очень мило. — Эмма прошла к композициям, на ходу отхлебывая колу из банки. — Для оформления выбран воздушный луговой стиль: множество кустовых мелких роз, пестрых и белых маргариток, герберы, ветки цветущей вишни, кустики земляники и так далее. Минимум вуали, а гирлянды я плету, как цепи, из маргариток. И для роз — обычные цветочные вазы. Множество китайских фонариков и свечей. Большой и Бальный залы продолжают луговую тему. Просто и, по-моему, очень мило. Если кто-нибудь из вас поможет мне перевезти цветы, то с оформлением я справлюсь одна.
— Я помогу, — вызвалась Лорел. — Они заказали торт из ванильного бисквита с малиновым муссом, украшенный итальянскими меренгами и простыми цветами в стиле цветов Эммы, и еще пирожные ассорти и мятные конфеты. Последние штрихи на торт я должна нанести около пяти часов, следовательно, вполне успею помочь Эмме.
— Итак, в пятницу обычный прием, за исключением букетов и бросания подвязки. Репетиция днем в четверг, тогда и проработаем возможные накладки. Переходим к субботе…
Эмма всю жизнь мечтала о любви, такой же красивой, как любовь ее родителей. История их встречи и любви до сих пор казалась ей волшебной сказкой. Давным-давно юная девушка из Гвадалахары пересекла континент, добралась до огромного города Нью-Йорка и начала работать в фирме своего дяди, предоставляющей услуги по уборке домов и уходу за детьми. Усердно убирая чужие дома и нянчась с чужими детьми, Лючия мечтала о собственном — пусть маленьком — уютном доме вместо шумной дядиной квартиры и деревьях и цветах вместо пыльной мостовой. А еще она мечтала о магазинчике, где смогла бы продавать красивые вещицы.
Однажды дядя рассказал Лючии о мужчине, живущем в десятках миль от Нью-Йорка в месте под названием Коннектикут. У мужчины умерла жена, и его маленький сын остался без матери. Вдовец покинул город в надежде найти покой и, возможно, как думала Лючия, желая избавиться от слишком болезненных напоминаний о потерянном счастье. Он нуждался в тишине, поскольку был писателем, а из-за частых путешествий — в человеке, которому мог бы доверить своего сынишку. Та женщина, что ухаживала за ребенком все три года после смерти матери, решила вернуться в Нью-Йорк.
Так жизнь Лючии сделала крутой поворот. Девушка переехала из большого города в величественный особняк Филипа Гранта и его сына Эрона. Мужчина оказался красивым, словно сказочный принц, и, как сразу поняла Лючия, очень любил своего сына, однако в глазах его светилась скорбь.
Пока Филип Грант создавал свою книгу, Лючия готовила еду, убирала дом, нянчила Эрона. Она полюбила мальчика, а тот, переживший за свои четыре года множество перемен, поначалу сторонился новой няни, но вскоре тоже полюбил ее, хотя не всегда ее слушался. В общем-то, его шаловливость радовала Лючию. Абсолютное послушание огорчило бы ее, ибо она не считала это естественным для маленького ребенка. Вечерами Лючия и Филип часто разговаривали об Эроне, книгах или самых обычных вещах, а когда Филип уезжал по делам, Лючия скучала по этим разговорам… она скучала по нему.
Иногда, глядя из окна, как Филип играет с Эроном, Лючия всем сердцем тянулась к нему и не знала, как часто он испытывает те же чувства. Филип боялся, что, если признается, Лючия их покинет, а Лючия боялась, что, если откроется ему, он отошлет ее прочь.
Но однажды весной под цветущими ветвями вишневого дерева рядом с качающимся на качелях маленьким мальчиком, которого они оба любили, Филип взял ее за руку и поцеловал. А когда деревья взорвались буйными осенними красками, Филип и Лючия уже были женаты. И с тех пор жили счастливо.
«Разве удивительно, — думала Эмма воскресным вечером, направляя фургон на заставленную машинами подъездную дорожку родительского дома, — что я родилась романтиком? Разве можно вырасти в семье с такой историей и не желать такого же счастья для себя?»
Ее родители любили друг друга тридцать пять лет. В большом викторианском доме они вырастили четверых детей, построили прекрасную жизнь, и Эмма не собиралась довольствоваться меньшим.
Она заранее предупредила, что опоздает на семейный ужин, но, достав из фургона цветы, все равно поспешила к парадному входу. Обнимая одной рукой вазу, она распахнула парадную дверь и направилась на разноголосый шум, такой же безудержный, как обожаемая ее мамой яркость,
В столовой за большим столом сидели ее родители, двое братьев с женами, сестра с мужем, племянницы и племянники, а сам стол ломился от еды, которой хватило бы для прокорма маленькой армии, которая, собственно, здесь и собралась.
— Привет, мамочка! — Эмма подошла к Лючии, поцеловала ее в щеку и только потом поставила цветы на буфет и, обойдя стол, поцеловала Филипа. — Здравствуй, папуля.
— Ну, теперь это действительно семейный ужин. — В голосе Лючии до сих пор слышались знойные мексиканские напевы. — Садись скорее, пока прожорливые поросята не съели всю еду.
Самый старший племянник Эммы с готовностью захрюкал и ухмыльнулся. Эмма села рядом с ним. Эрон передал ей тарелку.
— Спасибо, я умираю с голоду. — Эмма кивнула брату Мэтью, поднявшему бутылку с вином. — Не молчите. Я хочу поскорее войти в курс дела.
— Сначала главные новости. — Сидевшая напротив сестра Селия взяла мужа за руку, но, прежде чем она успела вымолвить еще хоть слово, Лючия радостно воскликнула:
— Ты беременна!
Селия рассмеялась.
— Вот вам и сюрприз. В ноябре мы с Робом ожидаем третье — теперь уж точно последнее — прибавление.
Все наперебой стали выкрикивать поздравления, а самая младшая представительница семейства с энтузиазмом забарабанила ложкой по перекладине высокого стульчика. Лючия бросилась обнимать дочь и зятя.
— О, нет на свете новостей счастливее, чем известие о будущем ребенке. Филип, у нас будет еще один малыш.
— Осторожнее, любимая. В последний раз, когда ты мне это сказала, появилась Эммелин.
Лючия, смеясь, подошла к мужу, обняла, прижавшись щекой к его щеке.
— Теперь всю тяжелую работу выполняют дети, а нам остаются веселые игры.
— Эм до сих пор отлынивает, — упрекнул Мэтью, ткнув рукой в сторону Эммы и грозно сведя брови.
— Она ждет мужчину такого же красивого, как ее отец, и не такого надоедливого, как ее брат. — Лючия лукаво взглянула на сына. — А такие мужчины не растут на деревьях.
— Я в поиске. — Эмма самодовольно улыбнулась брату и отрезала первый ломтик жареной свинины.
После ужина, когда все уехали, Эмма задержалась, чтобы прогуляться с отцом по саду. Любить цветы и растения она научилась у него.
— Как продвигается книга, пап?
— У меня творческий кризис.
Эмма рассмеялась:
— Ты всегда так говоришь.
— Потому что на данной стадии это всегда правда. — Филип обнял дочь за талию. — Семейные ужины и копание в земле отвлекают, и когда я возвращаюсь за письменный стол, все оказывается не таким страшным, как я думал. А как твои дела, красотка?
— Хорошо. Правда хорошо. Мы все время заняты. На этой неделе выяснилось, что прибыли выросли, и я теперь только и думаю, как же нам — мне — повезло. У меня есть любимое дело и лучшие на свете подруги. Наш бизнес процветает, мы счастливы. Я счастлива.
Отец с дочерью увидели Лючию, пересекавшую лужайку с курткой в руках.
— Филип, уже прохладно. Хочешь простудиться и изводить меня жалобами?
— Ты меня разоблачила.
— Да, вчера я видела Пэм, — вспомнила Лючия о матери Картера, закутывая покорного мужа в куртку. — Она просто светится от счастья. Я тоже рада, что двое моих любимых ребят полюбили друг друга. Пэм всегда была мне добрым другом и поддерживала нас, когда многих шокировало намерение твоего отца жениться на прислуге.
— Дурачье, они не поняли, что я просто заставил тебя работать бесплатно.
— Практичный янки. — Лючия прижалась к мужу. — И такой ловкий надсмотрщик.
Эмма с удовольствием наблюдала за родителями.
— На днях Джек сказал мне, что ты самая прекрасная женщина на свете и он ждет не дождется, когда ты согласишься сбежать с ним.
— Напомни, чтобы я избил его, когда увижу, — сказал Филип.
— Он такой обаятельный. Может, тебе и придется драться с ним из-за меня, — пошутила Лючия.
— А если я вместо этого помассирую тебе ножки?
— Договорились. Эммелин, если встретишь мужчину, который отлично массирует ноги, присмотрись к нему. Этот талант компенсирует многие недостатки.
— Я запомню. А сейчас мне пора. — Эмма раскинула руки и обняла родителей. — Я люблю вас.
Уже направляясь к фургону, Эмма оглянулась и замерла, увидев, как под вишневым деревом отец взял маму за руку и поцеловал.