Но тогда почему он мечтает только о том, чтобы оказаться где-нибудь еще – где угодно – только не здесь? Почему он смотрит на зеленые поля своей усадьбы и жаждет, чтобы эта была не трава, чуть колышущаяся от ветра, а волны Карибского моря? Почему он не может перестать сожалеть о том, что сейчас он стоит на паркетном полу в богато меблированной столовой, а не на верхней палубе стремительно набирающего скорость корабля?
Да, он в столовой, которая сейчас принадлежит ему, и в которой он выслушал так много лекций о своей неполноценности от своего заносчивого – и ныне покойного – старшего брата.
Может быть, поэтому.
Он узнал голос, который звал его с порога за его спиной, хотя не слышал его уже лет десять.
– Ну что ж, – сказала его бабушка, – в этот раз ты определенно наломал немало дров.
Дрейк не обернулся. В этом не было необходимости. Он отлично знал, что увидит. Седоволосую копию своей матери, какой она была бы, если бы его рождение не унесло ее жизнь.
– Даже не знаю с чего начать, чтобы догадаться, о чем идет речь, бабушка, – сказал Дрейк, губами перекатывая сигару.
– Отлично знаешь, негодный мальчишка, – он услышал легкий стук ее трости о блестящий деревянный пол, когда она подходила поближе. – Я только что с нею познакомилась.
– О, – Дрейк затянулся сигарой и выдохнул облачко сизого дыма. – Разве она не будет замечательной женой для мужчины с таким состоянием и статусом, как у меня?
– Перестань нести чепуху. – Теперь леди Биссон стояла прямо позади него. Коннор чувствовал печально знакомый запах, аромат, которым она всегда пользовалась. Эта была розовая вода. Этот запах всегда был для него связан с дурным предчувствием, так как в детстве его общение с этой уважаемой дамой редко приводило к чему-либо, кроме очередного словесного упрека. – И оставь уже эту противную сигару. Ты, возможно, и провел большую часть своей жизни в открытом море со множеством пиратов, но это не означает, что ты имеешь право вести себя как они. Курение – отвратительная привычка, и я буду очень благодарна, если ты не будешь потакать ей в моем присутствии.
Дрейк, не в силах сдержать улыбку, с силой бросил сигару в прудик для рыб. Два лебедя, услышав всплеск воды, сразу же поплыли к месту, где она упала. Поделом им, злорадно подумал Дрейк, если они найдут эту мерзкую штуку и съедят ее. Он не питал большой любви к лебедям: слишком яркими были воспоминания о том, как в детстве они преследовали его, хлопая огромными крыльями и истошно шипя разинутыми клювами. Он часто думал, что они были самыми неприятными существами, и даже после того, как он несколько раз обогнул мир, его мнение по этому поводу не изменилось.
Леди Биссон достала свой веер и начала быстро обмахивать им лицо.
– Я не собираюсь тебя спрашивать, – сказала она, все еще пристально разглядывая лебедей, – о том, почему ты женишься на ней. Полагаю, что я знаю ответ на этот вопрос. Однако мне интересно, ты не думал, что может существовать менее… необратимый способ решения проблемы?
– Проблемы? – Впервые за весь день – за исключением того момента, когда он говорил с Пэйтон, выходки которой все время вызывали у него улыбку – он был удивлен. Вдовствующая леди Биссон в самом деле снизошла до того, чтобы передать ему часть своей безграничной мудрости. Это должно быть интересным, подумалось ему.
– Мы оба отлично знаем, о чем речь. Девчонка Диксонов мне все рассказала.
Одна из рыжеватых бровей Дрейка приподнялась в удивлении.
– В самом деле? И что же сказала мисс Диксон по поводу этой проблемы?
– К счастью, она находится в совершеннейшем неведении. Но это только благодаря тому, что она преклоняется перед тобой. Ей ни за что бы ни пришло в голову, что ее драгоценный капитан Дрейк способен на такой неблагородный поступок.
Дрейк, глядя сверху вниз на свою бабушку, неловко распрямил плечи под своим отлично скроенным вечерним сюртуком.
– Едва ли Пэйтон преклоняется передо мной, – сказал он, вспоминая, сколько раз она весьма непочтенно дразнила его в лицо.
Леди Биссон раздраженно отмахнулась веером от его ремарки.
– Я полагаю, тебе это просто не приходило в голову, – продолжала она, как будто он ничего и не говорил, – тем не менее, было бы намного проще заплатить ей, вместо того чтобы жениться.
Дрейку опять стало смешно. Никогда в своей жизни он даже представить себе не мог, что у него состоится такая беседа с его ох-мама-дорогая-какой-правильной бабушкой.
– В действительности, я думал об этом, – сказал он сухо. – Как бы то ни было, мое предложение было отклонено самым суровым образом. Леди была очень оскорблена это идеей.
Леди Биссон презрительно фыркнула.
– Значит, ты предложил ей слишком мало. Не время быть скупым. Эта девица – продажное похотливое ничтожество, Коннор, к тому же коварная, как лиса. Неужели ты так глуп, что не в состоянии увидеть это сквозь ее напускную беспомощность?
– Похоже, я провел слишком много времени в море, – Дрейк издал фальшиво опечаленный вздох, – где я был тем, кто, главным образом, спасал беспомощных девиц.
Веер леди Биссон повис на шелковом шнуре вокруг обманчиво слабого запястья, когда она поднесла свой лорнет к глазам, чтобы всмотреться в лицо внука.
– Ты дразнишь меня, – сказала она, наконец. – И относишься к этому совершенно несерьезно. Но, Коннор, уверяю тебя, это действительно очень серьезный вопрос. Твое доброе имя может быть запятнано. Эта девчонка может серьезно его скомпрометировать.
Дрейк перестал улыбаться.
– Мне это известно, – проворчал он. – Зачем, по-твоему, я женюсь на ней?
– В любом случае, она может скомпрометировать тебя даже после заключения брака. Мне кажется, это в ее стиле. Тебе придется не спускать с нее глаз.
– Это будет сложно, – заметил Дрейк.
Глаза леди Биссон расширились.
– О, нет. Нет, Коннор, ты этого не сделаешь. Ты не оставишь эту девицу со мной. Я не собираюсь тратить всю оставшуюся жизнь на то, чтобы разбираться с твоими проблемами…
– Бабушка, тебе не о чем тревожиться. – Дрейк снова стал смотреть на водоем, где лебеди и рыбы вели борьбу за его сигару. – Я собираюсь закрыть поместье после завтрашней церемонии и оставлю супругу на вилле в Нассау. Тебе больше никогда не придется с ней встречаться – как и с любыми другими проблемами, которые я могу создать, а могу и не создать.
Леди Биссон, казалось, была обеспокоена сказанным, – и не столько словами, сколько тем, с какой горечью были они произнесены. ее внук, возможно, и проявлял некую бесхарактерность в детстве, но мужчина, в которого он превратился, отличался твердостью и саркастичностью. Фактически она едва могла признать в нем потомка своей милой, нежной дочери. Он был совсем не похож на своего брата Ричарда, который был хорошим мальчиком, и им всегда было легко управлять.
Ее младший внук же не был человеком, которым можно было руководить, наоборот, он был лидером и всегда брал инициативу на себя. Никто не смог бы заставить его отклониться от пути или решения, которое он принял.
– Ради всего святого, – нерешительно сказала леди Биссон, – я же не имела в виду, что тебе необходимо удерживать ее на Багамах. Я лишь подразумевала, что было бы разумно держать ее подальше от нас, а не от всей Европы.
– Спасибо за разъяснение. – Он улыбнулся, но в его пристальном взгляде не было ни намека на теплоту.
Леди Биссон поняла, что он упустил суть.
– Не то чтобы, я не хотела внуков, Коннор, – быстро сказала она. – Но только от порядочной женщины.
– Вы забываете, что порядочная женщина вряд ли захочет иметь со мной дело, бабушка. – Дрейк, резко повернувшись, облокотился на дверную раму и задался вопросом, что же ему такого сказать, что шокирует бабушку достаточно для того, чтобы заставить ее уйти. У него было дурное предчувствие, что нет ничего такого, что может задеть старую вдову настолько, чтобы она закончила этот разговор. Пожалуй, только Богу это известно, но он все уже попробовал. – Бабушка, вы ведь знаете, что я совсем не тот тип мужчины, которого ваш круг посчитал бы желанной добычей. Конечно, теперь у меня есть титул и некоторое состояние, но какой выйдет муж из человека, который любит море и рвется в порт при первой же возможности? Я уверен, что вы не знаете ни одного отца, который позволил бы своей дочери провести всю оставшуюся жизнь далеко в море.
– А я уверена, что знаю. – Леди Биссон поджала свои правильной формы губы. – Также как и ты. Чем тебе не нравится девочка Диксонов?
Дрейк, потрясенный этими словами, немедленно выпрямился.
– Упаси меня Боже. Вы, должно быть, шутите.
– Я абсолютно серьезно. – Увидев шокированное выражение лица своего внука, она резко ударила тростью о паркет. – Ну? Что с ней не так? Ведь очевидно, что она также очарована морем, как и ты. И она явно увлечена тобой.
– Она ребенок, – пробормотал Дрейк.
– Она сказала, что в следующем месяце ей исполнится девятнадцать. Я уже два года как была замужем за твоим дедушкой, когда мне исполнилось девятнадцать. И у меня уже была твоя мать.
– Это было пятьдесят лет назад, – ответил Дрейк. – Тогда все было по-другому.
Он едва соображал, что ответить бабушке – так взволновало его то, что она предложила. Неужели сегодня все вдруг сошли с ума? Похоже, так. Причем с тех самых пор, как начали прибывать гости. Представьте, каково было его замешательство, когда он подслушал разговор своих двух старых друзей – Рейборна и Гейнсфорта, – которые красноречиво восхищались очарованием одной юной леди. Он предположил, что речь идет об одной из жительниц графства, о какой-то молоденькой селянке, которая и привела его друзей в такое возбужденное настроение. Он едва мог поверить, когда узнал, что речь шла о Пэйтон. В Рейборне всегда было что-то от кобеля, но испытывать желание к ребенку…
Дрейк был уверен в том, что они оба рехнулись, и немедленно договорился, чтобы они были размещены в противоположном от Диксонов крыле дома, просто чтобы было спокойнее.
Но потом он лично убедился, что она уже не была ребенком, как и говорили его друзья. О, братья Пэйтон, возможно, так и думали, но кое-кто в их семье – Джорджиана, без сомнения – понимала, что она уже не маленькая девочка, и что другие это тоже видят, поэтому вынудила ее одеваться соответственно. И правда Пэйтон Диксон в корсете сильно отличалась от Пэй Диксон, которую Дрейк привык видеть в жилете и брюках. В корсете Пэйтон определенно не была похожа на ребенка. Он сам видел доказательство этого, когда сегодня вошел, чтобы спасти ее из потасовки с братьями. И то, что вырвалось наружу в ходе этой потасовки, абсолютно определенно была грудь женщины – возможно, молодой женщины – но определенно, абсолютно определенно – женщины.
Тогда, как и сейчас, он задавался вопросом – неужели у Пэйтон Диксон взяла и выросла грудь?
– Не так все уж и изменилось, – резкий голос бабушки прервал его размышления о Пэйтон Диксон и ее груди. – Девятнадцать – это вполне разумный возраст для вступления в брак. И я не понимаю, почему ты считаешь ее слишком юной.
Дрейк покачал головой, пытаясь отбросить эти мысли. Неправильно думать о Пэйтон в таком смысле. В конце концов, она младшая сестра его лучших друзей и гостья в его доме. Он бы защитил ее от любых посягательств, даже если бы ему пришлось отправить Рейборна и Гейнсфорта спать в маслодельне.
– Этот разговор не имеет смысла, – объявил Дрейк несколько более грубо, чем намеревался. – Завтра утром я женюсь на Бекки Уитби, и прошу прощения, бабушка, но меня не волнует, что вы думаете по поводу этого…или по поводу нее. После завтрашнего дня, смею вас уверить, вы больше никогда нас не увидите.
Леди Биссон опустила свой лорнет.
– Ясно, – сказала она чрезвычайно смиренным и подавленным тоном. – Значит, вот так, да?
Дрейк отвел взгляд. Солнце быстро садилось на западе. Уже скоро придет время приглашать гостей к обеду.
– Да, все именно так, – твердо сказал он.
Но голос его бабушки был не менее тверд.
– Это мы еще посмотрим, – сказала она, надменно подняв голову, повернулась и покинула комнату.
Дрейк смотрел ей вслед. Длинный фиолетовый подол платья тянулся за ней с мягким шуршащим звуком. Коннор не мог сказать, что любит свою бабушку, но он ее уважал. Во многих отношениях, она была также упряма, как и он.
Но она даже не представляла, с чем столкнется. Она не имела ни малейшего понятия.
А Дрейк, который отлично все понимал, знал, что бороться бесполезно. Он в последний раз бросил взгляд на водоем – лебедей уже не было, хотелось надеяться, что они подавились его сигарой, по крайней мере, хоть одна пара из них – затем пожал плечами. Настало время возвращаться к своим гостям.
И к своей невесте.
Глава 4
– О, нет, – произнес мужчина справа от Пэйтон, когда обнаружил, что его посадили рядом с ней.
– Только не ты, – произнес мужчина слева от нее.
Пэйтон прошипела:
– Нет, я не буду сидеть между вами. Это несправедливо!
– Ты считаешь, что это несправедливо? – Хадсон возмущенно осматривал столовую. – На этом приеме так много хорошеньких, заслуживающих внимания леди, а мы вынуждены сидеть рядом со своей младшей сестренкой. Что, по-твоему, мы должны чувствовать?
– Не понимаю, о чем думал Дрейк, – взгляд Рэйли вонзился в хозяина, словно кинжал. – Это, наверно, какая-то ошибка. Быстрее, может, мы еще сможем поменяться…
Но все стулья были уже заняты, и меняться местами было поздно. Кроме того, леди Биссон, бабушка Дрейка, место которой было справа от Хадсона, холодно взглянула на них, пока внук помогал ей усаживаться в кресло. И хотя ее взгляд, скорее, был направлен исключительно на Пэйтон, которая уже поставила себя в довольно неудобное положение, признавшись – хотя и ненамеренно – бабушке жениха, что ей не нравится невеста, оба брата приняли этот взгляд на свой счет и быстро уселись на свои места.
Диксоны – по крайней мере, младшие – похоже, поддерживали друг друга.
– Да, – пробормотал Хадсон, разворачивая салфетку. – Вот попали.
– Действительно, – согласился Рэйли. – Постарайся вести себя прилично, Пэй.
– Я? – возмутилась Пэйтон. – Когда я вела себя неприлично?
– О, дай подумать, – произнес Хадсон, сделав вид, что задумался. – Например, тот случай в Кантоне, когда ты воткнула вилку в руку официанта.
– Он заслужил это, – заявила Пэйтон. – Я видела, как он пытался украсть кошелек Дрейка. И потом, это была не вилка, а палочка для еды.
– А как насчет того, что ты целый год не ела ничего желтого?
– Мне тогда было всего восемь лет.
– А мы тогда были в Вест-Индии, где вся еда была желтого цвета.
– Хорошо, можете не беспокоиться. Я не буду смущать вас. Может быть, Дрейк посадил меня между вами, – она не могла сдержаться и кинула обиженный взгляд на хозяина, который любезно беседовал со своей бабушкой, – потому что не доверяет мне; он думает, что я ткну рыбной вилкой его лакея.
– Правильно, – согласился Рэли с ухмылкой. – Не больше, чем он доверяет нам относительно своих кузин, да, Хад?
Хадсон гнусно хихикнул, и мужчины обменялись хитрыми взглядами поверх головы Пэйтон.
Пэйтон закатила глаза. Не стоит обвинять Дрейка, решила она, что он разместил ее между братьями, этими закоренелыми повесами. Тем более что в комнате находилось множество его молодых и симпатичных кузин. Но все же, подумала она, это не главная причина, почему он посадил ее сюда. Скорее всего, Коннор Дрейк посчитал ее маленькой девочкой, за которой нужно присматривать, и, вероятно, полагал, что во время еды она вскочит и станет кидаться столовыми приборами. Если бы здесь был отдельный стол для маленьких детей, Пэйтон не сомневалась, что ее усадили бы туда.
Да и почему ему не считать ее ребенком? Каждый раз, когда он ее видел, она делала что-нибудь ребяческое, как, например, боролась с братьями сегодня вечером. А теперь еще эта оплошность с его бабушкой. Откуда она могла знать, что пожилая леди была его родственницей? Конечно, ей следовало бы догадаться по тем вопросам, которые та ей задавала – не говоря уже о проницательном взгляде старухи, точно таком же, как у Дрейка.
Боже, не удивительно, что он считает ее ребенком! Она всегда поступала по-детски. Пэйтон раздраженно заерзала на стуле. Джорджиана может надеть на нее какие угодно корсеты, но все равно никто не сочтет Пэйтон леди с телом и сердцем взрослой женщины.