Флой не могла поверить своим ушам.
– Это про гамбургеры ты говорил, когда обещал угостить меня лакомством, от которого можно язык проглотить? – изумилась она.
– Один или два?
В Ньюри кафе и ресторанов было столько же, сколько и людей, и почти все они были очень высокого уровня. По выходным тысячи людей высыпали на улицы города, чтобы отведать какой-нибудь деликатес или просто поболтать с друзьями за чашечкой кофе. И хотя это было любимое времяпровождение Флой, уже несколько месяцев она не могла себе позволить обед в ресторане. А Клод, который за два месяца заработал добрую часть ее денег, собирался угостить ее гамбургером!
– Два, – буркнула она и заставила его купить ей пакетик жареной картошки в придачу.
Она не проронила ни слова, когда Клод, забрав гамбургеры, направился к ближайшей скамейке. Она молча проследовала за ним, что заставило ее спросить себя, когда в последний раз она следовала за мужчиной.
Они сели на скамейку в маленьком скверике, полном цветов на любой вкус и цвет. Высокие лиственные деревья блестели на солнце яркой зеленью. С наслаждением вдыхая пахучий аромат растений, Флой призналась себе, что испытывает благодарность по отношению к Клоду, который вытащил ее из темного пыльного лома на свежий воздух. Давно уже она не была на природе.
Клод протянул ей гамбургер.
– С кетчупом?
Отрицательно покачав головой, Флой откусила большой кусок. Как вкусно! – подумала она, чувствуя, как пышное тесто тает у нее на языке. На мгновение приятный вкус теплого гамбургера отравило горькое чувство досады. Она ненавидела, когда Клод оказывался прав.
– Так почему ты не сказал мне? – спросила она, прожевав первый кусок.
– О чем? – Клод сосредоточил свое внимание на гамбургере, стараясь не смотреть Флой в глаза.
– Что мы с тобой принадлежим к одному кругу людей.
– Это не так.
На секунду Флой представила Энн и Майлза Уиллис, чтобы удостовериться в правильности своего вывода.
– Ну да. Я только что видела…
– Ты видела двух самых любопытных и самых назойливых родителей на земле. Они любят меня. Но они никогда не отпускали меня от себя, контролируя мои поступки, желания, мечты. Она всю жизнь все пытались решать за меня. В своем маленьком, убогом домике на окраине Ньюри я часто думаю о них и скучаю, но только там я впервые почувствовал себя свободным человеком. – Он взял Флой за руку, посмотрев на нее своими бездонными глазами, в которые закралась тайная боль. – Я не думаю, что у тебя был подобный опыт в детстве.
При воспоминании о своем детстве глаза Флой заволокли слезы. Всю свою жизнь она чувствовала себя коровой на коньках, выступающей перед тысячной публикой, которая ждала, когда она опозорит свою семью, когда она упадет лицом вниз. И никто за всю ее жизнь даже не потрудился понять, каково ей. Только Алекс.
А Клод? Он смотрел на нее с таким сочувствием. Он понимал. Он понимал все. Предаваясь горестным воспоминаниям, Флой даже не заметила, как опустошила пакетик с картошкой, за один раз поглотив недопустимое количество калорий.
– Я говорю о том, Клод, что мы оба родились и выросли в очень обеспеченных семьях.
– Не могу сказать этого о себе.
– Да перестань. Я видела туфли твоей матери. Настоящая итальянская кожа. Стоят не одну сотню фунтов, – сказала она, слизывая крошки, прилипшие к ее влажным губам. Она принялась за второй гамбургер. – А бриллиантовые серьги? Изумительные. Не пытайся убедить меня, что твои родители еле-еле сводят концы с концами.
Клод положил себе в рот последний кусок своего гамбургера и, откинувшись на спинку скамейки, вытянул ноги, любуясь разнообразием цветовой гаммы вокруг. – Я и не пытаюсь.
– Ты все время называл меня принцессой. Почему ты о себе ничего не рассказывал?
– А когда я должен был это сделать? При встрече, когда нанимался к тебе на работу? – Он встал. – Или когда на тебя нападали те женщины в историческом клубе? Или когда мы целовались в сквере?
Немного шокированная его грубым тоном, она тоже поднялась.
– Я просто хочу сказать, что два человека, у которых одинаковый жизненный опыт…
– Как раз этого-то у нас и не было, Флой, пойми! У нас вообще нет ничего общего. – С этими словами он быстро зашагал к грузовику.
Они молча ехали, и Флой не сразу заметила, что он везет ее в противоположную ее дому сторону.
– Куда мы едем?
– Увидишь.
– Я не люблю сюрпризов.
– Тогда тебе вряд ли понравится то, что я собираюсь тебе показать, – сказал он, ухмыльнувшись.
Флой посмотрела в окно и увидела, что они едут по району, известному в Ньюри под названием «Старый город». Множество зданий здесь было построено в конце прошлого века, и сейчас большинство из них уже было непригодно для житья. Они стояли заброшенные, одинокие. Их владельцы давно уже переехали в новые квартиры в процветающих районах города.
Казалось, старым домам суждено было вечно смотреть тоскливым взглядом на равнодушных прохожих, отвечая им холодом и гробовым молчанием. Но, когда мэром стала Элла Рэйнальдс, она издала приказ реконструировать заброшенные дома «Старого города», и в некоторых из них уже начались ремонтные работы. Они вывернули влево и оказались перед старинным двухэтажным особняком викторианской эпохи, с облупившейся штукатуркой, треснувшей краской и разрушающимися башенками на крыше. Было видно, что рука мастера еще не тронула эти ветхие стены, хотя признаки жизни были налицо. Газоны возле дома подстрижены, а на подоконниках стояли цветы в маленьких глиняных горшочках.
Клод заехал во двор и поставил грузовик в углу.
– Мой дом, – невесело сказал он. – Свежее приобретение. Заходи.
В фойе лежал старый ковер.
– Лежит тут еще с 1956 года, – прокомментировал Клод, с отвращением гладя на него. – Какой идиот положил его на деревянный пол? Я все здесь переделаю, как только скоплю достаточно денег.
В гостиной стоял камин зеленого цвета, украшенный резным орнаментом.
– В пятидесятые годы была отвратительная мода, – сказал Клод. – Сочетание зеленого и оранжевого должно быть запрещено законом. Это я тоже переделаю.
Кухня представляла собой лабиринт из многочисленных углов и укромных местечек. Стены были разукрашены хаотичным рисунком трещин. Дверь низкого шкафчика, края которого были выкрашены в черный цвет, понуро болталась на единственном болте. Полы издавали тоскливый скрип под тяжестью шагов.
– Наверное, не один десяток лет издевались над бедной кухней, – заметил Клод. – Она в ужасном состоянии. Я, пожалуй, начну с нее. – Он посмотрел на Флой непроницаемым взглядом. – Если выберусь из долгов.
– Долгов?
Лицо у него было хмурое, даже грозное и как будто говорило: «не вмешивайся не в свое дело». Хорошо. Он, очевидно, думал, что раз она узнала, что у него богатые родители, то считает, что он живет на их деньги.
– У тебя золотые руки, – сказала она, стараясь переменить тему. – Тебе обязательно надо заняться реконструкцией старинных домой нашего города. Что тебе сказали в мэрии?
– Что проекты понравились. Попросили зайти на следующей неделе. Закончу твое здание, и буду числиться мастером первого класса.
– Значит, мой дом – твоя первая ступенька в большой карьере.
– Да. – Он почесал щетину на подбородке.
Хрустящий звук заставил содрогнуться что-то внизу ее живота.
– Ты показываешь мне все это, чтобы убедить, что у тебя тоже нет денег, как и у твоих родителей? – усмехнулась Флой.
– Послушай, я продал все, чтобы купить этот дом.
– Да? – недоверчиво произнесла она.
– Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
Она сжала руки в кулаки и положила их на пояс.
– И за кого же я тебя принимаю?
– За мужчину с приличным капиталом.
– Ты видишь меня насквозь, – с иронией сказала Флой.
Он схватил ее за руку.
– Послушай, моя бывшая жена забрала себе почти все, что у меня было. Так что больше я не завидный жених.
Флой с трудом сдерживала негодование. Как он смеет так о ней думать!
– Но и до развода у меня не было особого богатства. Я отделился от родителей сразу, как только пошел служить в полицию.
– Ты был полицейским?
– Два года назад. Не самая прибыльная профессия, как ты понимаешь.
– Меня не волнуют твои деньги, Клод. И мне очень обидно, что ты так думаешь.
– Я видел, как у тебя в глазах огонек вспыхнул, когда ты говорила о деньгах моих родителей.
– Ты видел, – процедила она сквозь зубы, недоумевая, как такой умный мужчина мог быть таким болваном, – женщину, которая была счастлива увидеть в тебе мужчину своего круга, мужчину, который сможет понять ее, который тоже, несмотря на богатство своих родителей, идет по жизни своей дорогой. – В конце ее голос сорвался на крик, и она резко замолчала, чувствуя невыносимое жжение в горле. – Мужчину, который способен разглядеть гармонию в уродстве и заново возродить ее, – прибавила она, тяжело сглотнув. – Я много узнала о тебе за сегодняшний день и увидела, что между нами много общего. Я рада, что встретила тебя на своем пути, рада, что ты реставрируешь мой дом. Едва сдерживай слезы, она направилась к выходу, но, остановившись, вдруг обернулась.
– Мне жаль, что я свожу тебя с ума. Но еще больше мне жаль, что ты никак не можешь оправиться после развода. – Она подумала, что тоже не может оправиться после смерти Алекса, – Мне очень, очень жаль.
– Мой развод тут ни при чем.
– Неправда, – еле слышно проговорила Флой. – Давай поедем домой. Пожалуйста.
– Хорошо. – Он пропустил ее вперед.
Расстояние от гостиной до входной двери показалось Флой огромным. Они молча вышли из дома и сели в грузовик.
В гостиной, на зеленой каминной полке, стояла семейная фотография Уиллис: между Энн и Майлзом стоял Клод, юный и смешной, почти подросток. Судя по форме, которая была на нем, он был уже старшеклассник. Ему можно было дать лет семнадцать. Он обнимал родителей за плечи и улыбался широкой, беззаботной улыбкой счастливого человека.
– Давно это было, – сказал он, когда она на мгновение задержалась возле фотографии.
– Я спрашиваю себя, что нужно, чтобы у тебя на лице снова появилась такая беззаботная, счастливая улыбка? – Она обернулась и посмотрела на него. – Наверное, секс с буйными любовными играми, криками и стонами.
Когда грузовик выезжал из ворот, Клод тяжело вздохнул.
– Это нечестно, предлагать слабому, истерзанному жизнью мужчине заняться сексом с криками и стонами.
– Я ничего тебе не предлагала. – Она пристегнула ремень и посмотрела на него. – И ты не слабый.
– Малышка, когда ты рядом, я всегда слабый.
12
Уже на пороге своего дома Флой услышала, как в ее комнате звонит телефон. После того как Клод высадил ее возле большого антикварного магазина в центре города, она весь день бродила по городу от одной распродажи к другой, и к вечеру совершенно выбилась из сил.
– Мороженое? – спросила Мэгги, когда Флой взяла трубку.
Она скинула туфли и бросилась на кровать.
– Откуда ты узнала?
– Когда влюбляешься, всегда толстеешь. Уж я-то знаю. Когда я влюбилась в Стива, я за месяц набрала пять фунтов. Я приеду к тебе через пятнадцать минут с шоколадным мороженым.
– Я не влюбилась. Я даже на унцию не потолстею из-за мужчины.
Мэгги звонко рассмеялась, но Флой не шутила. Она многое поняла за этот день. В первую очередь, что ее чувства к Клоду останутся безответными. Тем более что он считает ее охотницей за деньгами! Это возмущало Флой до глубины души.
Она никогда не думала, что Клод сможет обидеть ее. Ей стало горько.
– Мэгги, не волнуйся. Я просто устала.
– Ты слишком много работаешь.
– Ничего. Сегодня высплюсь, и все как рукой снимет.
– Ты уверена? Предложение все еще в силе.
Флой перевернулась на спину и уставилась в потолок.
– Спасибо, со мной все в порядке.
Она повесила трубку и сразу же заснула глубоким сном. Два часа спустя она проснулась, разбуженная громким стуком и треском. Спросонья Флой не сразу разобралась, в чем дело, а когда включила свет, увидела, что дверь сотрясается от сильных ударов. С ужасом она поняла, что кто-то пытается вломиться к ней в комнату.
Клод раскинулся на кровати, обнаженный по пояс. В последние дни бессонница стала его привычным состоянием, и он тупо уставился на часы, медленно отсчитывающие время. Полночь. Час.
Два часа.
Флой безжалостно мучила его, не давая уснуть. События дня, словно в дымке, проплывали у него перед глазами. Флой знакомится с его родителями. Флой ест гамбургер в сквере. Флой осматривает его дом.
Как бы он хотел, чтобы она ничем не отличалась от тех женщин, которые охотятся за мужчинами с толстыми кошельками. Он хотел, чтобы она тоже была как кукла. Он хотел, чтобы от него ей нужны были деньги его родителей. Хотел увидеть ее, достойной презрения.
А вместо этого…
Вместо этого была Флой Кларк. Страстная. Стойкая. Настоящая.
Когда посреди ночи в его доме зазвонил телефон, он медленно засыпал, не замечая, как его мечты о Флой плавно переходят в сон и уже не контролируются сознанием.
– К-Клод?
Услышав испуганный голос Флой, он резко выпрямился на постели.
– Флой? Что случилось?
– Ты тут оставил свое ружье, которое мне очень пригодилось. – Она нервно засмеялась.
– Ты пугаешь меня! – закричал он в трубку, сжимая ее что есть силы. – Что с тобой?
– Сегодня ночью двое неизвестных вломились ко мне в комнату, чтобы украсть твои инструменты.
Сердце Клода упало.
– Они…
– Нет, они ничего не украли, не волнуйся. Полиция сказала…
– Ты, Флой… – Страх сжал ему грудь, и он с трудом выжимал из себя слова. – С тобой все в порядке?
– Да. Я направила на них твое ружье. – Она опять нервно хихикнула. – Правда, оно не было заряжено, но они-то об этом не знали. Я просто подняла его и положила палец на курок. Как в кино.
– Флой. – Он старался говорить ровным голосом. – Полиция сейчас в доме?
– Они только что ушли. – Ее голос дрогнул, разрывая его сердце на части.
– Я сейчас же выезжаю.
– Не надо. Я в порядке.
Клод повесил трубку.
Ночью на дорогах Ньюри почти не было машин. Набрав самую высокую скорость, Клод рассекал улицы города. В кафе и ресторанах еще сидели люди, но их немногочисленные машины не помешали Клоду найти место для парковки.
Открыв входную дверь своим ключом, он рванул на второй этаж.
– Флой?
Единственным свидетельством того, что в доме что-то случилось, были зажженные лампы на всех этажах. Любая неразумная трата электроэнергии выводила Флой из себя.
– Флой! – кричал Клод, поднимаясь по ступенькам.
Она сидела на кровати, листая дамский журнал и попивая чай. Спокойная и невозмутимая. Возле ее ног лежало его ружье.
Он отнял у нее журнал и отбросил его в сторону. Потом взял из рук чашку с чаем и поставил на пол. Одним рынком он поднял Флой на ноги, чтобы разглядеть ее как следует. Черные мысли не лезли у него из головы.
Флой послушно стояла перед ним, хлопая пушистыми ресницами. Каждый волосок был на своем месте. Рыжие пряди аккуратно ниспадал ей на плечи. Она была накрашена, и полные, чувственные губы ее на этот раз пахли клубникой. На ней был короткий халат, плотно перехваченный на талии тонким пояском, отчего ее грудь высоко поднималась.
Он не увидел на ее теле ни царапин, ни ссадин, но это не успокоило его.
– Тебе не надо было приходить.
– Они не тронули тебя?
– Конечно нет. Они зажались у стены, когда я направила на них ружье. Ты не представляешь, два юнца. Они были похожи на испуганных кроликов.
– Они тебе ничего не сделали? – не унимался Клод.
– Я же сказала, все в порядке.
Клод вздохнул с облегчением. В глубине души он досадовал на себя. Досадовал за то, что так переживал за Флой, за то, что не мог быть к ней равнодушен. Он хотел ее, и это было больше чем физическое желание. Словно решив окончательно добить его, Флой прибавила: