– Пошевеливайся! – во мне вспыхивает мгновенная ненависть к Марии, но я заставляю себя промолчать, чтобы не схлопотать пулю в лоб, сейчас это последнее чего бы мне хотелось.
Мы спускаемся вниз по высоким ступеням, девушки нервничают и перешептываются, не понимая происходящего, признаться, я и сама не знаю, но чувствую, как у меня нервно сосет под ложечкой.
От обшарпанных стен веет холодом, по коже проходят мурашки и нервная дрожь, когда Мария прямо тыкает мне в спину пистолетом. Если сказать, что между нами легкая неприязнь, то ничего не сказать. До моего появления здесь, я была серой мышкой, но когда мы с Рейчел попали в Чистилище, во мне что-то надломилось и в каком-то смысле это связано с Марией. Дело в том, что эта рыжая бестия ненавидела других девушек, но и была склонна к их ласкам. Это сложно объяснить, но, когда мы здесь оказались, я понравилась Марии немного не в дружеском смысле, если вы понимаете, о чем я. Вот только я нормальной ориентации, по крайней мере, всегда была в этом убеждена. После моего мягко сказать отказа от чувств Марии, она меня возненавидела, и как только она находит возможность сделать мне больно, девушка этим успешно пользуется. Неважно, хоть то боль моральная, хоть физическая.
– Полегче, Мария, я никуда не убегу, можешь опустить оружие, – говорю я мягко, но с долей холодности, все равно некий риск, что эта сумасшедшая может прострелить мне хотя бы ногу, очень велик.
– Да, что с тобой такое, Ева? Неужели боишься маленького пистолета? Знаешь, а ведь сегодня будет веселая ночка, твоя сестра вдоволь позабавится, а точнее над твоей сестрой, – язвительно отвечает Мария. Клянусь, не будь у нее пистолета, я бы вцепилась ей в лохмы, но единственное что мне остается делать – сжать кулаки до тех пор, пока ногти не станут впиваться в ладони, оставляя полукруглые следы.
Мы проходим по узкому коридору и заворачиваем за угол. Одна из энергосберегающих лампочек часто мигает, похоже, она скоро совсем перегорит.
– Чур, меня не лапать, – произношу я с чувством, намекая на узкий коридор и отсутствие нормального света.
Мария громко фыркает и заламывает мою руку за спину, я лишь крепче сжимаю зубы, чтобы не закричать.
– Еще успею насладиться твоей попкой, малыш, – шепчет мне на ухо Мария, делая акцент на последнем слове.
– Поцелуй меня в зад, – огрызаюсь я в ответ.
– И не только, – ухмыляется девушка, вталкивая в дверной проход нашего жилища.
Все те же голые стены, бетонный пол и двухъярусные железные койки с тонкими матрасами. В воздухе витает запах плесени и рвоты. От этого меня и саму начинает мутить. Мы заходим в помещение без каких-либо окон, все девушки стоят в колонну, единственную, кого я ищу в строю, Рейчел. Она бледна, как смерть, ее воспаленные глаза полуоткрыты и она слегка покачивается, даже дураку будет понятно, что она плохо себя чувствует.
Перед девушками туда-сюда, не произнося ни единого слова, медленными шагами ходит Михаил. Полный мужчина, с коротко стриженными темными волосами и козлиной бородкой. За его спиной в кобуре находится огнестрельное оружие, точно такое же, как и у его милой Марии. Я даже немного завидую девушке, ведь будь у меня хотя бы один пистолет, я бы попробовала вытащить нас отсюда, даже не умея управляться с оружием. Главное сделать вид, что умеешь и стрелять из него в качестве предупреждения, если это требуется или я неправа?
Все несовершенные девушки встают смирно возле стенки, и я в том числе. Мария одаривает меня злостным взглядом, в котором меня что-то настораживает, не зря сегодня все идет иначе, чем прежде.
– Сегодня необычный день, как вы заметили. Думаю, все слышали сирену и, возможно, поняли, что это означает, – я смотрю на сестру и понимаю, что еще минута, и она совсем упадет, единственное, что меня удерживает от оказания ей помощи – пистолет Михаила. – Работа будет непростой, поэтому советую вам всем сегодня быть в хорошем настроении, самочувствии и главное – виде.
Я не свожу взгляда с сестры, она закрывает глаза, я замечаю, как ее тело расслабляется и, не соображая, что делаю, подлетаю к ней, хватая в самый последний момент. Я перекидываю ее руку себе через плечо и кладу на первую попавшуюся койку.
Рейчел трясется, я присаживаюсь на колени рядом с сестрой и пытаюсь привести ее в себя. Ее лоб пылает, а кожа покрыта маленькими капельками пота. Я ни на что не обращаю внимания, но медленные аплодисменты Михаила и взгляды, обращенные к нам, заставляют мурашкам пойти по коже.
– Как похвально, ты случайно адресом не ошиблась? – Михаил медленно подходит ко мне, его глаза выражают ледяное спокойствие, я сделала то, чего еще никто не осмеливался, нарушила первое правило Содержательного дома. – Ты прекрасно знаешь, здесь не существует сестер, братьев, жен, мужей или дочерей, – он делает акцент на последнем слове, и я не произвольно кидаю взгляд на Марию. Мышцы ее лица напряглись, а руки сжались в кулаки. По этой причине, я довольно часто питаю к ней не ненависть, а жалость. – В Чистилище никого не волнуют семейные узы, здесь главное выжить и каждый сам за себя, ты ведь это прекрасно знаешь, не так ли, Ева? – я перевожу взгляд от Марии к ее отцу и громко сглатываю.
– Да, Вы правы, – я делаю небольшую паузу, поворачиваясь к своей все еще находящейся без сознания сестре. – Но Рейчел… Она все, что у меня осталось от моей семьи, и она больна, я не могу позволить ей работать в подобном состоянии, – лицо мужчины краснеет от злости, чувствую, как дрожь проходит по всему телу. Михаил ненавидит свою работу, ведь ему постоянно приходится унижаться перед сопляками, только бы те взяли девушек. А я только что, кажется, приготовила для своей сестры и себя смертный приговор. – Но у меня есть то, что можно дать взамен, – неожиданно для себя выпаливаю я.
Михаил прислушивается, явно борясь с внутренним гневом и желанием пристрелить нас.
– Рейчел не будет работать до тех пор, пока не поправится, вместо нее это буду делать я.
– То есть ты хочешь сказать, что добровольно пойдешь на многочисленные унижения ради сестры? Ты готова к такой работе? – его слова заставляют все внутренности сжаться в огромный кулак. – Думаю, ты знаешь, чем это может для тебя кончиться, – в его глазах загораются огоньки интереса, мое предложение его забавляет. На мгновение мужчина замолкает, он прикусывает нижнюю губу в раздумьях. – Ладно, – неожиданно громко хлопает в ладоши, – Я разрешу тебе работать, Ева, некоторых из наших гостей забавляет неопытность, – Михаил разворачивается ко всем остальным напуганным девушкам. – Следующие две недели будут для вас самыми тяжелыми и необычными, дамы, нас посещает Совет Безлицых, – потрясение со смесью страха в глазах девушек полностью отражает мои собственные чувства.
Улыбка Михаила волчья, он поворачивается на каблуках и идет к двери, которую перед ним открывает Мария, поглаживая бородку, он кидает мне через плечо несколько слов:
– Не угодишь им, я выкину вас обеих из Содержательного дома с такой же скоростью, с какой изголодавшиеся каннибалы будут откусывать по кусочку от вас. Очень и очень быстро.
2
Представьте на мгновение, что вся ваша жизнь уже расписана на десять лет вперед. Что за вас уже всё решено, например, какое образование вы получите, на какую работу устроитесь, кто будет вашим будущим супругом или супругой. Как будут звать совместных детей. Представьте, что вы противостоите этой реальности, что не хотите подчиняться тому, кто придумал такое будущее для вас.
Вы злитесь, устраиваете скандалы на протяжении нескольких лет, потому что это не та жизнь, которой как вам кажется, вы бы хотели жить. Но, в конце концов, спустя время до вас доходит осознание того, что, возможно, не все так безнадежно. Что это лучшее, что вы сможете дать своим детям.
Образование – работа. Работа – деньги. Деньги – еда.
Супруг – дети. Все вместе – семья.
А семья – это счастье, которого лишены все девушки Содержательного дома, кроме меня. У меня есть сестра.
Наш отец не был какой-то шишкой в Городском совете Западной резервации, но жили мы по сравнению с другими на широкую ногу. Я училась в последнем классе в школе, а Рейчел была помощником отца. Нам не приходилось заботиться о том, где достать денег на еду и лекарства. Многие мои одноклассники завидовали мне в этом плане, особенно девчонки. Парни бросали школу, чтобы идти работать на завод за неполную заработную плату, а представительницам прекрасного пола приходилось убирать дома обеспеченных людей.
Прежде, у меня никогда не было возможности делать что-то подобное до того, как нашу семью разрушили. Раньше я испытывала противоречивые чувства к отцу: ненавидела за то, что решил, кем мне и Рейчел быть, за кого выйти замуж, но все же любила я его гораздо сильнее.
Рейчел смирилась с решением отца быстрее меня. Почти сразу. Это показывало насколько мы с ней разные.
А теперь представьте, что все ваше воображение будущего, все планы рушатся в одно мгновение. Слово безопасность перестает быть тенью. Настает время, когда за нее приходится платить непросто деньгами, а своей жизнью.
Больше голову не забивают мысли о том, как лучше одеться, чтобы в школе меня не заметили девушки, которые испытывают ненависть и зависть к моей семье за доходы отца. Не приходится заставлять себя полюбить будущего мужа, чтобы быть более счастливой. Сейчас все о чем я могу думать, как выжить. Или сбежать. А потом построить свою жизнь, которую разобрали на мелкие кусочки, заново.
Осознание того, что наши беды идут от Совета Безлицых, управляющими всеми резервациями и Чистилищем, заставляет меня нервничать. Двенадцать мужчин. Четыре резервации, из каждой по три представителя. Большим авторитетом пользуются мужчины из Северной резервации, их считают самыми жестокими, хладнокровными и опасными из всех. В жизнях людей они играют роль обвинителей, судей и палачей.
Прежде я не встречала ни одного из них. Слава Богу.
Они первоклассные убийцы и мучители. Им приписывают такие способности, на которые не способны обычные люди, например, читать мысли, но мне кажется это настолько глупым и безрассудным, что верить в подобную чепуху я не собираюсь.
– Ева, времени очень мало, Безлицые уже прибыли, и пока они набивают свои животы едой, ты должна кое-что усвоить. Времени на практику у тебя нет, так что будем надеяться на твой талант великого импровизатора, – тараторит Хлоя, укладывая мои непослушные темные волосы.
Я сижу на стуле перед зеркалом, множество маленьких лампочек светят прямо в глаза. Комната, где все девушки готовятся к своей работе, так называемая, гримерная, переполнена моими соседками, которых трясет от нервов. Вокруг царит настоящий хаос, я не знаю, бывает ли так каждый раз или такое происходит впервые, но что-то мне подсказывает, что второй вариант и есть правда.
– Но у меня даже врать получается с трудом.
Девушка останавливается, поднимает голову, и наши глаза встречаются в зеркале.
– Если ты не уверена, что сможешь кому-то помочь, то лучше не берись за это дело. Твое желание быть героем может стоить хорошим людям жизни.
– Ты думаешь, я совершила ошибку?
– Если бы мы жили в нормальном мире, то твой поступок можно было бы считать не подвигом уж точно, но чем-то достойным. В твоем решении помочь сестре есть самоотверженность. А люди любят мучеников.
– То есть я жертва?
– Определенно нет. Ты глупое и наивное дитя, – вздыхает подруга и отворачивается.
– Наша разница в возрасте составляется четыре года, – брови в недоумении ползут вверх.
– Ты не года считай, у меня за плечами опыт нескольких лет работы здесь, у тебя – нет ничего подобного.
Вздохнув, я перевожу взгляд на обшарпанные стены, огромные шкафы и вешалки с одеждой отражающиеся в зеркале.
– Продолжим, – девушка возвращается к моим волосам. – Тебе нужно кое-что понять, Рейчел просто так не поправится, ей для этого нужны лекарства, и ты знаешь, у кого они есть. Михаил просто так не поможет вам, так что надейся только на себя. Поставь перед собой цель: добиться расположения Безлицего. Удовлетвори его до такой степени, чтобы он тебя выбрал не на одну ночь, а хотя бы на несколько и платил как можно больше, дабы Михаил возместил отсутствие маленького мужского достоинства денежной компенсацией.
– Думаешь, его принадлежности – маленькие?
– Ой, нет, что ты, – девушка драматично взмахивает руками. – Он такой злой, потому что у него каша по утра холодная.
С другой стороны комнаты раздается звук поворачивающегося ключа в замке, а затем железная дверь со скрипом открывается. Голоса девушек вмиг стихают, все, затаив дыхание ждут.
– На выход, – произносит Мария, одетая в узкие синие джинсы и короткий топик, открывающий вид на части ее огромных татуировок на ребрах и пирсинг в пупке. За пояс джинсов у нее спрятан пистолет.
Я встаю со стула, стараясь игнорировать неудобства, которые мне доставляют короткое, обтягивающее платье и высокие каблуки.
Девушки в последний раз поправляют свой внешний вид и выходят из комнаты, цокая каблуками. Хлоя берет меня за запястье и тащит за собой.
– Только не повторяй ошибок своей сестры, Ева, – шепчет мне на ухо девушка. – Не раскисай, когда вы будете наверху.
Не собираюсь. Нельзя показывать свой страх и слабость, пока Рейчел нуждается во мне.
В свой первый рабочий день, а точнее ночь, она оступилась. Когда сестра осталась наедине с мужчиной, она испугалась, сдала назад. В итоге ему пришлось применить силу, чтобы взять ее.
Стиснув руки в кулаки, я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. В этом нет ничего сложного, все смогли, и я смогу.
Мы с Хлоей выходим последними из комнаты, она берет меня за руку, чтобы успокоить, но это не срабатывает. Чем ближе мы подходим к двери ведущей наверх, тем сильнее все внутри сжимается. Сердце бешено колотится, дышать становится труднее. Меня охватывает дикое желание рвануть с места. Какая же я все-таки трусиха.
Мария, идущая впереди всех, на мгновение замирает напротив закрытой металлической двери, с другой стороны которой нас ждут члены Совета Безлицых.
Я набираю в легкие больше воздуха, когда дверь со скрипом отворяется и на мгновение меня ослепляет яркий свет.
Туфли кажутся тяжелыми, а звуки цокающих каблуков отдаются в голове барабанной дробью. Из комнаты доносятся звуки музыки и мужские голоса. Девушки мгновенно выпрямляются и лепят на лица кокетливые улыбки, хотя я представляю, как все их внутренние органы сжимаются в ком размером с кулак.
– Будь осторожна, – шепчет мне на ухо Хлоя.
Она проходит мимо меня вслед за другими девушками, я понимаю, что нужно идти за ними, но ноги кажутся ватными, не могу сдвинуться с места. Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Марией, она подходит ближе и говорит как можно тише, чтобы ее никто не смог услышать, кроме меня:
– Мне бы самой хотелось с тобой разобраться, Ева, но если ты сейчас устроишь сцену, эти парни не дадут мне возможности даже пронаблюдать за тем, как ты будешь загибаться от боли. Так что лучше тебе выйти, прежде чем наши клиенты начнут нервничать, – я чувствую, как что-то упирается мне в живот, мой взгляд скользит вниз. Мария очень быстро пристрастилась к пистолету. – Поднимайся, живо.
Слова застревают в горле, поэтому я лишь коротко киваю в ответ. Все тело бросает в жар. Глаза слезятся, а обзор затуманивается. В моем животе словно скачет кенгуру, я чувствую, что каждый вздох мне дается с трудом.
Мысленно я приказываю взять себя в руки и поднимаюсь по бетонным ступеням к более яркому свету, чем в бункере.
– Выпрями спину, Ева, и улыбнись, – я слышу голос за спиной, принадлежащий одной из девушек. Красавице из Восточной резервации, Амине. – Я понимаю, что все это сложно, но представь, что тебе это нравится, и ты этого хочешь, так будет немного легче.
– Спасибо, – произношу я сдавленным голосом, по-прежнему не поворачиваясь назад.
В доме светло и уютно, но все кажется более устрашающим, чем это бывает в дневное время. Все окна плотно закрыты шторами, а на дверях красуется невероятной величины замок. Мне неприятно думать, что все наши жизни зависят лишь от ключа, хранящегося в кармане с серебряными монетами потертых вельветовых штанов нашего хозяина.