— Линда! — окликнул ее кто-то, когда она уже собиралась открыть дверь своей квартиры.
Она резко обернулась. У стены стоял Макс. Он был мокрый от дождя, так как никогда не носил плаща и упорно забывал зонт.
— Ты что-то поздно, — сказал он запросто. — Я думал, ты приходишь домой к пяти.
— Я не живу по расписанию, Макс, — холодно бросила Линда.
Переложив красную коробку в другую руку, она неловко попыталась отпереть дверь. Макс помог ей.
— Я ничего такого не имел в виду, — пробормотал он. — А что в коробке?
— Не имеет значения! — Только резкий ответ мог удержать бывшего мужа от желания заглянуть в коробку. — Он улыбнулся и ничего ей не сказал. — Что тебе нужно? — спросила Линда.
— Зашел посмотреть, как ты живешь.
— Я живу прекрасно.
— Правда? — удивился Макс.
Линде не понравилась эта игра пустыми фразами. Она подозревала, что Макс Форд обязательно заявится именно тогда, когда ей станет легче после их развода. И, как нарочно, он пришел, чтобы предлагать ей помощь и утешение тогда, когда ей это уже совсем не нужно.
Линда забрала у него из рук коробку, поставила ее на столик и стала медленно расстегивать сырой плащ. Ей вовсе не хотелось с ним разговаривать.
Макс пристально следил за ней.
— У меня действительно все хорошо, — усталым голосом сказала она.
— Рад за тебя, — произнес Макс с явным облегчением, поверив ей. Наверное, боялся услышать жалобы и попреки. — Линда… — начал решительно он и осекся.
Линде начало все это надоедать. Пусть выкладывает, с чем пожаловал, а не разыгрывает из себя робкого парнишку.
— Слушай, дорогой, хватит мямлить. В чем дело?
Он сунул руки в карманы.
— Да ты что? Думаешь, я что-то скрываю? Бог с тобой! Просто заглянул посмотреть на тебя, узнать как ты тут… Слушай, скажи мне, ты встречаешься с кем-нибудь? Ну, у тебя есть приятель?
Что ему на это ответить? Линда разозлилась не на шутку. Каждый раз он спрашивает об этом, словно хочет, чтобы она каким-то образом побыстрее устроила свою личную жизнь. Не отвечая, Линда обошла его и, прихватив с собой коробку, прошла в комнату. Нужно было чем-то заняться, чтобы отвлечь себя от мрачных мыслей. Макс поплелся за ней.
— Извини, не следовало тебя об этом спрашивать. Тогда скажи мне, как твоя новая работа?
— Откуда ты узнал об этом?
— Кое-кто поведал.
— Да? И кто же именно?
— Миссис Спейси.
— Ага, значит, ты в курсе! Ну, тогда ты должен знать и о том, по вкусу ли мне моя работа.
— Этого уважаемая миссис не знает. Она не поняла, чем конкретно ты занимаешься, но, несмотря на это, считает, что это не совсем подходящее для тебя дело.
— Потрясающе! Интересно услышать мнение других о том, что тебе следует делать в жизни.
— Ладно, не злись! Давай лучше выпьем кофе, побеседуем. Мне и в самом деле хочется узнать о твоих делах.
Макс сказал это так по-свойски, что Линда почти поверила в его искренность. Пусть они теперь чужие, но ведь могут же просто потолковать о том о сем за чашечкой кофе. Почему бы не пригласить Макса согреться немного — пиджак у него промок до нитки. На улице снова идет нудный дождь и завывает ветер…
— Ну так как, Линда? — спросил Макс с надеждой в голосе.
Она жестом пригласила его в кухню. Он радостно улыбнулся своей замечательной, обаятельной улыбкой.
В кухне Макс внимательно огляделся вокруг и даже выглянул в окно.
— Тебе нравится здесь? — с сомнением поинтересовался он.
Линда усмехнулась. Ее квартирке было далеко до того богатого и роскошного дома, в котором они жили вместе: два этажа, просторные комнаты, изысканная обстановка, гараж на две машины… А теперь ни машины, ни дома… Зато уютная отдельная квартира в «Мэйфэйре». Уж здесь-то она сама себе хозяйка.
— Мне здесь хорошо. Тихо, спокойно, красивый вид из окна. В этом доме свой шарм — стеклянные двери, цветы на окнах.
— Мне кажется, тебе не очень-то сладко приходится. Как ты уживаешься с кучей стариков?
— В этом доме живут очень милые люди. И не забывай, это то, что мне по карману.
Линда поставила кофейник на плиту и взглянула на Макса. Тот отвел взгляд. Ему явно не хотелось обсуждать ее материальное положение.
— Расскажи мне о своей работе, — сказал он.
— Это специальная городская школа. Моя должность называется инструктор, но фактически я учитель. Мне приходится оказывать медико-психологическую помощь.
— Детям-инвалидам?
— Нет. Беременным девочкам. — Линда помолчала и расставила чашки. — У меня их много. Одной, например, едва исполнилось тринадцать. Конечно, им нельзя находиться в обычной школе, а домашнее обучение себя не оправдало.
— И кто же оплачивает их обучение? Они что, занимаются по полной программе?
— Нет, конечно. Сама я им ничего не преподаю, они изучают несколько предметов с Эмилией Никсон. А я объясняю им то, что действительно необходимо знать: как себя вести сейчас и как ухаживать потом за ребенком.
Линда замолчала и налила себе кофе. Потом передала кофейник Максу. Когда-то она делала так каждое утро.
— Полдня с ними занимается Эмили. А все остальное время я рассказываю им о внутриутробном развитии ребенка, родах, младенцах, учу их пеленать детей, мерить им температуру, объясняю, как и чем кормить. В общем, многое из того, что им потом пригодится на практике. — Макс не сводил с нее изумленного взгляда. — Мне нравится это, — с вызовом заявила Линда. — И я очень хорошо справляюсь с работой, которая мне по душе.
Она не стала говорить ему, что закончила платные курсы по подготовке подобных специалистов, а потом работала больше месяца бесплатно, пока программу утверждали для их школы.
— Понимаю, — наконец вымолвил Макс. — Я знаю, как ты увлекаешься, и мне это всегда в тебе нравилось. Налей-ка мне еще кофейку, пожалуйста. Осторожно, не обожгись.
Но Линда успела-таки обжечь руку о горячую ручку кофейника. Раньше, когда с ней такое случалось, муж дул ей на руку и старался развеселить ее. Теперь он тоже было потянулся к ней, но Линда отпрянула.
— Ты знаешь, я думал, что Эмили слишком больна, чтобы трудиться.
— Она вполне способна работать по полдня.
— А ты уверена, что тебе подходит подобное занятие?
Линда села напротив Макса и посмотрела тому в глаза.
— Подходит? Почему ты сомневаешься? Не потому ли, что я сама не могу иметь детей?
— Но тебе все об этом напоминает.
— Макс, я и так всегда об этом помню.
Особенно когда ты находишься рядом, подумала Линда, но ничего не сказала. Ей не хотелось усугублять ситуацию, не хотелось снова почувствовать свою вину, вернее, дать ему повод напомнить о ней. Ведь в подобных вещах трудно разобраться, кто прав, да и ей это уже не надо. Не в этом дело, да и ни к чему ворошить прошлое.
Линда встала из-за стола. Как она смертельно устала! И больше всего от этого явно затянувшегося визита. Хоть бы он ушел…
— Линда, ты ведь знаешь, что меня искренне волнуют твои проблемы и твоя жизнь. Ты должна помнить, что вольна просить меня о чем угодно — я всегда помогу, — произнес Макс.
Он даже встал и подошел к ней, но она отступила. Линда смотрела на него и думала о смертельно больной Эмили, вынужденной мириться с проделками блудливого мужа. Тот, не скрывая, живет с другой женщиной, а Эми делает вид, что ей все равно. Линда не хотела испытать подобное.
— Что тебе надо? — спросила она резко.
— Да я просто хотел еще раз напомнить, что ты можешь на меня рассчитывать.
— Почему это пришло тебе в голову? Зачем мне это нужно?
— Дорогая, ты всегда умела ставить все с ног на голову. Я же пришел к тебе с самыми лучшими намерениями, а ты принимаешь меня в штыки. Просто хочу все решить между нами. А ты… Линда, я, пожалуй, пойду.
Макс встал, даже не притронувшись ко второй чашке кофе.
— Ты хочешь сказать, что только за этим и приходил? — воскликнула Линда.
— А что такого? Что, я не могу просто тебя проведать?
— Чушь собачья! Я тебя очень хорошо знаю, мой дорогой! Черта с два ты стал бы тащиться под дождем только ради того, чтобы уверить меня в своей преданности. Выкладывай, что тебе надо.
— Линда, поверь, ничего такого…
— Не верю. Если бы ничего, то ты сидел бы дома у камина с газеткой в руках.
— Перестань издеваться…
— Не перестану. Сейчас угадаю. Но не деньги же ты пришел занимать?
— Не надо мне денег.
— Но ведь что-то тебе нужно?
— В некотором смысле, да.
Ну наконец-то ей удалось вытащить из него признание. Только бы подробности не заняли слишком много времени.
— Так что же? Не томи…
— Ну, может, это не так уж и важно…
Макс явно тянул время. Он прошел в гостиную и неловко споткнулся о торшер. Попытался удержаться, схватившись за стол, и толкнул красную коробку. Эльфы упали на пол. Линда кинулась поднимать фигурку.
— Что это такое, Линда? — поинтересовался Макс. — Я не рассмотрел. Что-нибудь эротическое?
Линда вспыхнула — шутка была просто мерзкой. Она поставила статуэтку на стол, и теперь он увидел забавную пару: мать и дитя.
— Извини меня.
— Хорошо. Но если тебе нечего больше мне сказать, можешь идти.
То, что он увидел ее покупку, было особенно неприятно. Словно раскрыл ее секрет. Да ведь и не было никакой особенной тайны в том, что она страдает из-за своей неспособности иметь детей. И эта трогательная фигурка словно напоминание об этом. Но вот уж чего-чего, а жалости ей не надо!
— Линда, — тихо начал Макс, — я бы все-таки хотел сказать тебе кое о чем.
— Говори.
— Ну, просто не знаю, как начать…
— Не тяни резину, Макс, тошно слушать, честное слово.
— Ну, я не знаю, вдруг тебя моя новость заденет… Хотя нет. Для меня это очень важно, и я хотел бы, чтобы ты была в курсе. Короче, я собираюсь жениться.
— Да? Она что, беременна? — Это было первое, что пришло ей в голову, но ведь для Макса способность женщины к воспроизводству была самым важным качеством.
— Зачем ты так? Я не заслужил подобных колкостей. У нас с тобой были такие хорошие отношения до того, как… — Он осекся.
— До чего, Макс? Договаривай. До того, как ты объявил рождение ребенка обязательным условием нашего брака? И ты и я прекрасно все понимаем и помним. Я-то ничего не забыла. Да, между нами все было просто прекрасно до тех пор, пока я оказалась не в состоянии выполнить твое условие. — У Линды вдруг ком встал в горле. Она думала, что удастся избежать подобных сцен, и считала, что все в душе улеглось, но ошиблась. — Я полагала, что ты — мой друг, — добавила она тихо.
— Так и есть. Мы можем сохранить нашу дружбу.
— Нет, не можем.
— Линда, но я сейчас люблю и очень счастлив. Я бы не женился просто так, не испытывая никаких чувств.
— Поздравляю. А она в курсе, как это трудно — быть любимой тобой?
Макс сделал вид, что не заметил сарказма в ее голосе.
— Ее зовут Пат. Патриция Редфорд. Она вдова. Думаю, Пат тебе понравится. Мы с ней обо всем потолковали и решили пригласить тебя на нашу свадьбу. Нам обоим будет приятно, если…
— А я так не считаю. И не рассчитывай на меня.
Бывшие жены на свадьбе? Это уж слишком. И черта с два этой вдовушке, нашедшей свое счастье, будет приятно видеть перед собой Линду.
— Нет, правда. Приходи. Пятнадцатого числа. Свадьба состоится в ее доме в Хэйтсе.
Линда криво усмехнулась.
— Ты бываешь таким дураком, дорогой, — сказала она.
Пока они пререкались, она и не заметила, как оба оказались в передней и Макс даже приоткрыл дверь, собираясь уходить. Теперь Линда вытолкнула его на лестницу.
— Послушай…
— Да не приду я на твою свадьбу!
— Линни…
— И не смей называть меня Линни!
Тут она неожиданно заметила на площадке какого-то мужчину и девочку в желтом дождевике. Они, конечно, слышали все. Это окончательно разозлило Линду, и она с грохотом захлопнула дверь.
2
— Ну и что теперь делать, Майкл?
Майкл Хэнкс посмотрел на свою младшую дочь. Девочка давно уже называла его только по имени. Она стояла перед ним в полной растерянности. Малышка настояла на том, чтобы они приехали сюда прямо из магазина госпожи Вебер.
Они зашли к ней узнать насчет своей статуэтки, и она сказала им про некую даму, которая купила ее пару часов назад. Майклу не очень понравилось, что госпожа Вебер рассказала, что он собирается выкупить фигурку обратно, ведь неизвестно, когда у него появится такая возможность. У него не было сейчас свободных денег, он и отнес-то эту штуку в магазин, чтобы хоть как-то выкрутиться. И тем более он совсем не собирался разыскивать эту миссис Форд.
Но госпожа Вебер дала адрес, а дочка начала настаивать. Ей не терпелось узнать, куда переселились ее любимые эльфы. Пришлось уступить, хотя он и не представлял себе, что может сказать или предложить этой женщине.
Теперь Майкл Хэнкс вообще попал в глупейшую ситуацию: стал невольным свидетелем неприятной сцены. Единственное, что оставалось сделать, это тихо убраться отсюда подобру-поздорову. Он видел лицо женщины, когда она захлопнула дверь, — ей сейчас только не хватало выслушивать их с дочкой бредовые объяснения насчет статуэтки.
— Вот что мы сделаем. Пошли отсюда, — сказал он наконец дочери.
— Майкл, я не хочу…
— Фэй, ты слышала, что я сказал? — И он стал спускаться по лестнице.
Конечно, не следовало ему так грубо говорить с девочкой. Она явно не ожидала такого обращения и плохо понимала причину его неожиданного решения. Малышка не привыкла к резкому тону, сама никогда ничего не требовала и, кстати, всегда очень хорошо понимала, когда получала на свои просьбы обоснованный отказ.
Вообще Фэй была предметом его постоянного беспокойства и долгих раздумий. Она казалась слишком рассудительной и умной для своего возраста. Но в ее отношении к нему было иногда нечто необъяснимое. Например, ее отказ называть его папой. Или боязнь лишний раз побеспокоить отца. Все это появилось после смерти Дженет. Может, дочка считала, что она напоминает отцу мать? Но это было не так. Это, скорее, могло касаться старшей дочери — Марго. Внешне она очень походила на Дженет: привлекательная, с потрясающей улыбкой и строптивым характером. Фэй же не была похожа ни на кого из семьи: тихая, кроткая, с довольно обыкновенной внешностью. Ничего итальянского, по его линии, или ирландского по линии жены. Она жила в каком-то своем мире, иногда непонятном даже ему. Для нее эти эльфы были словно родные существа, и она, как могла, пыталась сегодня дать ему это понять, когда не увидела их на витрине магазина госпожи Вебер.
Вообще-то, перед тем как снести статуэтку в магазин, Майкл собрал всех детей на семейный совет по этому вопросу. Он никогда не делал секрета из своих финансовых затруднений. Дети были в курсе всех деталей семейного бюджета. В данном случае он тоже все им объяснил и обосновал свое предложение заложить эльфов. Дети его поддержали — все трое были «за», но тогда он старался не смотреть на выражение лица малышки.
И вот она нехотя идет за ним вниз по скрипучим ступеням. Ничего не говорит, не сердится, не обижается. Неужели она настолько мудра в свои семь лет? Была бы она такой, если бы Дженет не умерла? Фэй было всего два года, когда погибла жена. После ее смерти сам Майкл долго не мог прийти в себя, он словно умер вместе с Дженет, не замечал толком, что происходит вокруг. Дети росли будто сами по себе, но Марго было двенадцать, а Брайану — одиннадцать. Они уже могли многое понять, но Фэй, маленькая Фэй, так нуждалась в поддержке и помощи. Майкл должен был заменить ей мать, оставаясь преданным и любящим отцом. А он просто испугался быть слишком ласковым к детям, стать им слишком близким. Фэй до сих пор ждала, когда он придет к ней просто поговорить о ее детских делах, выслушает ее выдумки…
Майкл видел, что младшая дочь проявляет в жизни неожиданную выдержку и терпение в отличие от весьма эмоциональной Марго, и перестал волноваться за нее. Правда, он решил немного уступать ее детским прихотям, считая это вполне разумным. Поэтому-то они и оказались сейчас в «Мэйфэйре».
— Послушай, — обратился он к девочке, — у этой дамы личные проблемы, она сейчас очень расстроена.