— Мадемуазель д’Аверне? Мадмуазель? Простите, вы Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне?
Взмахи монахини, облаченной в коричневые одеяния, привлекли внимание Ленобии прежде, чем ее слова были действительно поняты. Я Сесиль? Встряхнувшись, Ленобия поняла, что Сестра взывала к ней со всех концов дока и, не получив никакого ответа, монахиня отделилась от группы богато одетых молодых женщин и приблизилась к ней. Беспокойство явно сквозило в ее глазах, как и в голосе.
— Это… Это так красиво! — сболтнула Ленобия первую сформировавшуюся мысль.
Монахиня улыбнулась:
— Да, действительно. И если вы Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне, то вам будет приятно узнать, что это намного больше, чем просто красиво. Это то, на чем вы вступите в свою новую жизнь.
Ленобия глубоко вздохнула и прижала руку к груди так, чтобы чувствовать давление бусинок четок матери, и сказала:
— Да, я Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне.
— О, я так рада! Я Сестра Мария Магдалина Хэчард, и вы последняя из мадмуазелей. Теперь, когда вы здесь, мы все можем подняться на борт, — карие глаза монахини светились добротой. — Разве это не прекрасный знак, что солнце выглянуло с вашим прибытием?
— Я надеюсь на это, Сестра Мария Магдалина, — сказала Ленобия, а затем быстро, подбирая платье, пошла за монахиней, направляющейся к ожидающей их группе девушек.
— Это мадмуазель д’Аверне, и теперь мы все в сборе, — монахиня властно указала на матросов, стоящих неподалеку и тайком с любопытством поглядывающих на девушек.
— Отправляемся! Переправьте нас на «Минерву» осторожно и побыстрей. Капитан Корнваллис хочет отплыть с отливом.
Пока мужчины договаривались о цене и брали гребные шлюпки, чтобы доплыть на них до судна, монахиня повернулась к девушкам.
Взмахнув рукой, она сказала:
— Мадмуазели, давайте сделаем шаг в будущее!
Ленобия присоединилась к группе, вглядываясь в лица девушек затаив дыхание и надеясь, что ни одно из них не будет ей знакомо. Она испустила долгий вздох облегчения, когда все, что она увидела, оказалось схожими испуганными выражениями. Тем не менее, она сознательно осталась с краю группы, сконцентрировав внимание на корабле и лодке, на которой их доставят к нему.
— Добрый день, Сесиль, — мягко и застенчиво заговорила с ней девушка, выглядевшая не старше тринадцати. — Меня зовут Симонетта ЛаВин.
— Добрый день, — сказала Ленобия, пытаясь улыбнуться.
Девушка приблизилась к ней:
— Вы очень боитесь?
Ленобия изучила ее. Она была красива, с длинными темными волосами, вьющимися по ее плечам и гладким, бесхитростным лицом цвета топленых сливок, которое портили только два ярко-розовых пятна на щеках. Она в ужасе, поняла Ленобия.
Ленобия взглянула на остальных девушек в группе, на этот раз, увидев их по-настоящему. Все они были привлекательны, хорошо одеты и ее возраста. Они так же смотрели широко-раскрытыми глазами и дрожали. Некоторые тихо плакали. Одна маленькая блондинка качала головой снова и снова, сжимая инкрустированный бриллиантами крест, висевший у нее на шее на толстой золотой цепочке. Они все боятся, подумала Ленобия.
Она улыбнулась Симонетте и на этот раз это действительно была улыбка, а не гримаса.
— Нет, я не боюсь, — Ленобия сама слышала, что ее голос звучит гораздо сильнее чем то, что она чувствовала. — Я думаю, что корабль прекрасен.
— Н-но я не умею плавать! — пробормотала маленькая блондинка, задрожав.
Плавать? Я беспокоюсь о том, чтобы никто не понял, что я самозванка, что никогда не увижу свою мать, что впереди меня ждет чужая жизнь на чужой земле. Как она могла бояться плаванья? Взрыв хохота, которого Ленобии не удалось избежать, привлек внимание всех девушек и Сестры Марии Магдалины.
— Вы смеялись надо мной, мадемуазель? — спросила ее девушка.
Ленобия откашлялась и сказала:
— Нет, конечно, нет. Я только думаю, как смешно мы все с нетерпением пытаемся попасть в Новый Свет. Мы будем как плавающие цветы, — она засмеялась на этот раз менее истерично. — Но разве не лучше, что у нас есть этот великолепный корабль, а?
— Что за разговоры о плаванье? — сказала Сестра Мария Магдалина. — Никому из нас не нужно знать, как плавать. Мадмуазель Сесиль права, смеясь над этой мыслью. — Монахиня подошла к краю пристани, где моряки с нетерпением ожидали начала посадки девушек. — Теперь идем. Нам нужно устроиться в наших каютах, чтобы «Минерва», наконец, смогла отплыть.
Даже не оглядываясь, Сестра Мария Магдалина подала руку ближайшему матросу и неловко, но с энтузиазмом шагнула в покачивающуюся лодку. Она опустилась на место и расправила своё коричневое одеяние, прежде чем заметила, что ни одна из девушек не последовала за ней.
Ленобия отметила, что некоторые из мадмуазелей отступили назад, а плач по группе распространяется словно чума.
Это не так страшно, как оставить мать, сказала себе Ленобия твердо. И это не так страшно, как быть дочерью-бастардом, безразличной своему отцу. Без колебаний Ленобия подошла к краю причала. Она протянула моряку руку, как будто привыкла, что слуги всегда помогают ей и прежде, чем она успела переосмыслить свою смелость, она была в маленькой лодке, усаживаясь рядом с Сестрой Марией Магдалиной. Монахиня протянула ей руку в кратком, но крепком пожатии.
— Хорошо проделано, — сказала монахиня.
Ленобия подняла голову и встретилась взглядом с Симонеттой:
— Давай, маленький цветок! Тебе нечего бояться!
— Да, — согласилась Симонетта, подбирая юбки и спеша, чтобы подать моряку руку. — Если можешь ты, то могу и я.
И это сломало плотину сопротивления. Вскоре все девушки были в лодке. Слезы превратились в улыбки, а уверенность прогнала страх, сменив его облегчением и даже смехом у некоторых.
Ленобия не была уверена, когда ее собственная улыбка сменилась с чего-то неподлинного на настоящее удовольствие, но как только последняя девушка взобралась на борт, она осознала, что стеснение в груди ослабло, а боль вполне может стать терпимой.
Матросы гребли весь путь до корабля, и Симонетта болтала о том, что, не смотря на свои шестнадцать, она никогда не видела океан и просто немного взволнована, когда подъехал позолоченный экипаж и из него вышел высокий человек в пурпурных одеждах. Он подошел к краю пристани и посмотрел на группу девушек, ожидающих корабля. Все в нем, от позы до темного взгляда казалось злым, агрессивным и знакомым. До тошноты знакомым…
Ленобия смотрела на него с растущим чувством недоверия и растерянности. «Нет, пожалуйста, пусть это будет не он!»
— Его лицо пугает меня, — тихо проговорила Симонетта. Она тоже смотрела на человека на далекой пристани.
Сестра Мария Магдалина похлопала ее по руке и успокаивающе сказала:
— Я была осведомлена только сегодня утром, что у прекрасного собора Сент-Луиса будет новый епископ. Должно быть это он, — монахиня любезно улыбнулась Симонетте. — Нет никаких оснований для испуга. Это благословение, что хороший епископ будет путешествовать с нами в Новый Орлеан.
— Вы знаете из какого он прихода? — спросила Ленобия, понимая, что ответ Сестры только укрепит ее страх.
— Да, Сесиль. Это Чарльз де Бомон, епископ Эври. Но разве ты не узнала его? Мне казалось, что этот собор недалеко от вашего дома, не так ли?
Чувствуя, будто сильно заболела, Ленобия ответила:
— Да, Сестра. Это так.
Глава 3
Только ступив на «Минерву», Ленобия натянула на голову толстый капюшон своей меховой накидки. Заставляя себя не обращать внимания на ярко-окрашенную палубу и суету рядом с ящиками муки, мешками соли, бочонками вяленого мяса и погрузкой лошадей, Ленобия пригнула подбородок, пытаясь спрятаться. Лошади! Лошади тоже поплывут с нами? Она хотела поглазеть вокруг, но лодка уже поплыла обратно в порт, чтобы забрать их попутчика, епископа Эври. «Нужно спуститься ниже. Нельзя, чтобы епископ меня увидел. Прежде всего, я должна быть храброй… быть храброй… быть храброй…».
— Сесиль? С вами все хорошо? — Симонетта всматривалась в ее лицо под капюшоном, говоря столь обеспокоенно, что это привлекло внимание Марии Магдалины.
— Мадемуазель Сесиль, это…
— Я чувствую себя немного больной, Сестра, — прервала ее Ленобия, стараясь говорить как можно тише, чтобы не привлекать к себе еще больше внимания.
— Оу! Знакомо. Некоторые люди заболевают, как только оказываются на палубе.
У человека, шагающего к ним был громкий голос, бочкообразная грудь и цветущее мясистое лицо, резко контрастирующее с его синим кителем и золотыми эполетами.
— Извините, что говорю это, но ваша реакция не предвещает ничего хорошего вашему дальнейшему путешествию, мадемуазель. Я могу вам сказать, что терял пассажиров в море, но никогда из-за морской болезни.
— Я… Я думаю будет лучше, если я смогу спуститься, — быстро сказала Ленобия, понимая, что с каждой секундой Епископ все ближе и ближе к тому, чтобы подняться на борт.
— Ах, бедная Сесиль, — пробормотала Сестра Мария Магдалина. Затем добавила: — Девочки, это наш Командор Вильям Корнваллис. Он большой патриот и будет оберегать нас на протяжении всего путешествия.
— Это очень любезно с вашей стороны, Сестра, — четким жестом Командор указал на молодого мулата. — Мартин, покажи леди их каюты.
— Благодарю, Командор, — сказала Сестра Мария Магдалина.
— Я надеюсь увидеть всех вас сегодня вечером за ужином, — большой человек подмигнул Ленобии. — По крайней мере, тех из вас, кто не будет занят своим животом! Прошу меня извинить, дамы! — Он зашагал прочь, крича на членов экипажа, пытавшихся неуклюже втащить широкий ящик.
— Мадмуазели, мадам, следуйте за мной, — сказал Мартин.
Ленобия была первая в очереди позади широкоплечей фигуры Мартина, когда он ловко провел их через дверь в задней части палубы вниз, на предательски узкую лестницу, которая привела их почти в такой же узкий коридор, разветвляющийся вправо и влево. Мартин дернул подбородком влево, и Ленобия мельком уловила его решительное молодое лицо.
— Этот коридор к каютам экипажа.
Пока он говорил, в том направлении, куда указал его подбородок, раздался громкий треск и пронзительный вопль.
— Экипажа? — подняв одну бровь. Ленобия не смогла не спросить, но знакомый всхрап раздраженной лошади заставил ее забыть о необходимости быть немой и невидимой.
Мартин посмотрел на нее. Улыбка изогнула уголки его губ и необычно светлые оливково-зеленые глаза заблестели. Ленобия не могла сказать, говорил ли этот блеск об юморе, сарказме или озорстве.
Он сказал:
— Внизу, под палубой, ниже, чем каюты членов экипажа, груз — пара серых, купленная Винсентом Рилье.
— Серые? — спросила Симонетта, не заглядывая дальше по коридору, с откровенным любопытством глядя на Мартина.
— Лошади, — пояснила Ленобия.
— Ниже перевозят меринов, — исправился Мартин. — Гигантские звери. Не для дам. Они в темном сыром грузовом отсеке. Месте не для дам и господ, — сказал он, прежде чем повернуть направо и продолжить говорить, встречаясь откровенным взглядом с Ленобией, чем удивил ее. — Этот коридор к вашим каютам. Там четыре комнаты, которые вы можете разделить. Командор и остальные мужчины над вами.
Симонетта обняла Ленобию и в спешке прошептала:
— Я никогда раньше не видела мулатов. Интересно, все они такие красивые, как этот?
— Шшш! — тихо шикнула Ленобия, как и Мартин, останавливаясь перед первой комнатой, открытой справа от узкого коридора.
— Это все. Спасибо, Мартин. — Сестра Мария Магдалина догнала их и одарила Симонетту тяжелым взглядом, намекая на ее распущенность и интерес к мулату.
— Да, Сестра, — сказал он, кланяясь монахине и отступая обратно в коридор.
— Простите, Мартин. Где и когда мы ужинаем с Командором? — спросила Сестра Мария Магдалина.
Мартин притормозил, чтобы ответить:
— Стол Командора, где вы будете ужинать, накрывают каждый вечер в семь часов. Подскажу, мадам. Командор настаивает на вечерних платьях. Для вас будут другие блюда. — Хотя тон Мартина стал грубее, когда его взгляд прошелся по Ленобии, она подумала, что выражение его лица означает скорее застенчивое любопытство, чем серьезность.
— Мы будем единственными гостями на ужине Командора? — спросила Ленобия.
— Уверена, он пригласит Епископа, — бодро сказала Мария Магдалина.
— О, да, Епископ будет присутствовать. Он также проведет мессу. Командор истинный католик, как и экипаж, мадам, — заверил ее Мартин, прежде чем исчезнуть из поля зрения в коридор.
На этот раз, Ленобии не нужно было делать вид, что она чувствует себя плохо.
***
— Нет, нет, действительно. Идите без меня. Немного хлеба, сыра, разбавленное водой вино все, что мне нужно, — уверяла Ленобия сестру Марию Магдалину.
— Мадмуазель Сесиль, может быть компания Командора и Епископа поможет вам отвлечься от расстройства желудка? — нахмурилась монахиня, колеблясь в дверях с другими девочками уже одетыми и готовыми к своему первому ужину за столом Командора.
— Нет! — Думая о том, что случилось бы, если Епископ вдруг узнал бы ее, Ленобия совсем побледнела. Она зажала рот рукой, будто сдерживая болезнь. — Я даже не могу вынести мысли о еде. Я, конечно, только опозорюсь со своей болезнью.
Мария Магдалина тяжело вздохнула:
— Очень хорошо. Отдыхай этим вечером. Я принесу тебе немного хлеба и сыра.
— Спасибо, Сестра.
— Я совершенно уверена, что завтра тебе будет лучше, — высказалась Симонетта, мягко претворяя, следом за собой и Сестрой Марией Магдалиной, дверь.
Ленобия испустила глубокий вздох и отбросила назад капюшон плаща вместе со своими серебристо-светлыми волосами. Не тратя драгоценного времени своего одиночества, она вытащила большой сундук с выгравированным на нем золотом «Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне» на отдаленную сторону комнаты к тюфяку, который выбрала для себя. Ленобия подтащила сундук к одному из круглых иллюминаторов, поднялась на него, вытащила маленький латунный крючок, удерживающий стекло, и глубоко вздохнула прохладного влажного воздуха.
Крепкий сундук был достаточно высок, чтобы смотреть в окно. В страхе Ленобия смотрела на бескрайние просторы вод. Уже смеркалось, но небо было еще достаточно светлым, чтобы показать огромные волны. Ленобия не думала, что когда-либо видела что-то более завораживающее, чем океан в ночное время. Ее тело грациозно покачивалось с движениями корабля. Больна? Абсолютно нет!
— Но я буду претворяться, — вслух прошептала Ленобия ночи и океану. — Даже если придется придерживаться обмана все восемь недель плаванья.
Восемь недель! Помыслить о таком было страшно. Она едва не задохнулась от потрясения, когда сквозь непрерывную болтовню Симонетта заметила, как трудно поверить, что им плыть на корабле восемь недель. Сестра Мария Магдалина одарила ее странным взглядом, и Ленобия быстро застонала, схватившись за живот.
— Я должна быть еще осторожней, — сказала она себе. — Конечно, реальная Сесиль знала, что путешествие продлится восемь недель. Я должна быть умнее и храбрее, и, самое главное, я должна избегать Епископа.
Она неохотно закрыла маленькое окошко, спустилась и открыла сундук. Когда в своем поиске она натолкнулась на дорогой шелк и кружева ночной сорочки, она нашла сложенный лист бумаги поверх сверкающей груды. Имя Сесиль было написано характерным четким почерком ее матери. Руки Ленобии немного тряслись, когда она открыла письмо и прочла: