— Будимир, только не теряй сознание, — донёсся до меня голос Милорада, — сейчас придёт целитель. Тебе помогут, — уговаривал он.
А можно ли мне помочь? Можно ли помочь тому, кто потерял в одно мгновение всё. Семью: жену и дочку; друга, которого считал родным. А он предал. Я был практически уверен, что именно он и есть тот предатель, который помогал магам. Было так больно в душе, что хотелось кричать, хотелось сброситься с самой высокой скалы, чтобы разбиться и не думать о той боли, которая выгрызала изнутри.
Надо мной склонилась ведьма. А моя ведьма больше никогда не подарит мне солнечную улыбку. Никогда не развеет мрак своим звонким смехом. Никогда не подарит мне своих тёплых объятий. Я больше никогда не смогу взять на руки свою малышку Агнию. Мой огонёчек. Как же недолго она согревала моё сердце. В груди словно образовалась чёрная дыра, в том месте, где раньше полыхал яркий огонь связей с женой и ребёнком, не осталось ничего. Я бы хотел обманывать себя и верить, что раз уж я выжил, то и они тоже, но пустота говорила об обратном. Ведьма суетилась вокруг меня, постепенно избавляя от боли. От физической. Душевную боль, которая рвала своими когтями моё сердце, никто не мог заглушить. Повернул голову, и сердце пропустило удар. В белом куске ткани, заляпанном сажей, было завёрнуто тело. Из-под ткани выбился оплавленный тёмный локон волос. Мне не нужны были слова, чтобы понять, кто это. Слёзы горячими потоками заскользили из глаз. Вот она, в десятке сантиметров от меня. Моя девочка, которая и десятой части своей жизни не прожила. Из-за меня. Лишь только я виновен в её смерти. Если бы не доверился предателю, если бы был рядом с ней, ничего бы не случилось. Она была бы жива. Как же мало я проводил с ней времени. А она всегда ждала. Но в этот раз не дождалась. Если бы я мог, то изменил бы всю жизнь. Не пригласил бы в тот зимний вечер её на танец и ушёл. Лишь бы не причинять ей столько боли. Ненавидел себя за то, что остался жив, когда мои девочки погибли в огне. Завертел головой, в поисках такого же маленького свёртка, но ничего не увидел.
— Агния, — прохрипел я, глядя на Милорада.
Дракон опустил голову и качнул головой.
— От дома остался лишь пепел. Веренею нашли на полу. С обгоревшим телом. Всё остальное превратилось в пепел, Будимир. Ещё несколько секунд, и от Веренеи бы тоже ничего не осталось. Прости, друг, — он не поднимал глаза от пола.
Я сжался, как от удара. Сквозь стиснутые зубы вырвался хриплый вой боли. Закрыл глаза в надежде, что это всё лишь жуткий кошмар. Не хотел верить, что это творилось со мной. И не знал, как жить дальше.
Ведьма продолжала что-то делать. Попытался подняться, но девушка не позволила.
— Где Вадим? — спросил у Милорада.
— У себя, наверное, могу написать ему.
— Не надо. Вообще не говорите ему, что я выжил, — слова приходилось выталкивать из себя с усилием. Ком в горле не позволял спокойно говорить.
— Почему? — Милорад поднял взгляд на меня. К нам подошёл Змей Горыныч.
— Потому что он думает, что я умер.
— Мы никому не успели сообщить, — сказал Горыныч.
— Я говорил тебе, что среди нас предатель, — Горыныч нахмурился. Милорад сжал повреждённые руки в кулаки, но, опомнившись, встряхнул их и разжал.
— Почему он? — задал вопрос Горыныч.
— Он единственный, кто знал, где Веренея. И сегодня ему вернули дочь. И я сам спрошу у него, почему он предал нас, меня. Почему он убил моих девочек, — в конце перешёл на шёпот.
Горыныч кивнул. Ведьма, лечившая меня, наконец, поднялась с колен и принялась за руки Милорада.
Я поднялся и пододвинулся к белому свёртку. Откинул край ткани. Бледное лицо Веренеи с одной стороны было обезображено ожогами. Она была испачкана в саже. Склонился к ней. Упёрся лбом в её холодный лоб. Хотелось сгрести её мертвое тело в охапку и никогда не отпускать. Закрыл глаза, из которых лились слёзы.
— Прости, — прошептал я, касаясь губами обожжённых губ. — Я никогда не прощу себе вашу смерть. Моя девочка, — покрывал поцелуями любимое лицо.
— Будимир, оставь её, ничего уже не вернуть. Она умерла, — оторвал меня от жены и поднял на ноги Горыныч.
— И я вместе с ними, — не мог отвести взгляда от ожогов на лице всегда красивой ведьмочки.
— Ты остался жив. Это невозможно, но ты жив. А значит это для чего-то нужно, — заметил дракон, сжимая моё плечо в знак поддержки.
— Для мести, — сквозь зубы ответил я.
— Идём, сначала нужно переодеться, успокоиться и всё обсудить.
Как я мог успокоиться? Я больше никогда не буду спокоен. Я остался без души. Совершенно одинок. Не зная, как можно жить без любимых. Оглядел себя. От одежды остались лохмотья. Она истлела на мне, когда я горел от разрыва связей. Я проклят, потому что не умер в этом огне, а остался жить в бесконечном огне боли, отчаяния и вины перед женой и дочерью.
— Над ней поработают иллюзионисты, чтобы все, кто придут на проводы твоей жены запомнили её такой, какой она была. Идём. Тебе нужно привести себя в порядок. И нужно сообщить всем о том, что случилось, — Горыныч уводил меня из зала, в котором мы оказались.
Меня напоили успокоительным и отправили в душ. Не осознавая, что-то делал. Мысли подёрнулись туманом. Только когда взглянул в зеркало, вздрогнул. Оттуда на меня смотрел бледный, худой мужчина с жёлтыми, выгоревшими глазами и чёрными как смоль волосами с проседью. Я больше не был магом, да и дракона у меня не было. Я теперь и сам не знал, кто я. Мне дали сонного зелья и уложили спать в замке главного дракона. Как проваливался в темноту сна, уже не помню.
Проснулся рано. Теперь каждое утро казалось кошмаром. Пустота в груди затягивала. Я не видел смысла жить дальше. Повернул голову. У моей кровати, сидя в креслах, спали отец и мать. Мама вздрагивала во сне, но не отпускала руку отца. Мысли о смерти были такими привлекательными, но только сейчас понял, что если позволю себе умереть добровольно, лишу родителей магии. Я не мог так поступить с ними. Посмотрел на их руки, закусил кулак, чтобы не завыть. Вспоминал, как также держал тонкую ручку своей жены. Как цеплялась за палец своими крохотными ручками Агния. Это было невыносимо. Невыносимо больно понимать, что больше никогда не сумею почувствовать их тепла. А от моей дочери остался только пепел. Пепел, который заполнил душу. Пепел, который запорошил всю мою жизнь.
Мама распахнула глаза, увидела меня и рванула к постели. Уткнулась лицом в мою грудь и зарыдала. Отец проснулся следом.
— Будимир, сынок! Живой, — заливала она слезами мою ночную рубашку. А я не знал, что ответить. Слёзы катились и из моих глаз. Отец сжал мою руку, пытаясь поддержать, другой рукой он поглаживал мать.
— Мы почувствовали надрыв связи, — тихо сказал отец. — Думали, ты умираешь. Перенеслись в дом, а там пусто. Никто ничего не знает. Рванули к Горынычу, а тут, — он замолчал, сжав мою руку.
Мне не стало легче от их приезда. Было стыдно смотреть в глаза родителям. Стыдно, что не смог уберечь жену и дочь. Мама продолжала плакать, что-то неразборчиво шептала и вздрагивала всем телом.
— Горыныч всё рассказал нам, — снова заговорил отец. — Мы останемся с тобой столько, сколько нужно. Я не представлю, сын, что ты пережил, — в его глазах плескалась боль, отчего мне становилось только хуже.
— Спасибо, — поблагодарил их за поддержку.
Отец напоил маму успокоительным зельем, я тоже выпил его для трезвости ума, и чтобы хоть немного притупить нестерпимую боль в груди.
Вскоре к нам присоединился Горыныч.
— Будимир, я понимаю, что сейчас не самое время, но нам нужно что-то делать с Вадимом. Как ты и просил, ещё никто не знает о случившемся, но если то, что ты сказал — правда, то его нужно задержать и отдать на суд Совету. И родителям Веренеи тоже нужно сообщить о случившемся.
— Я хочу сам, — сглотнул подступивший ком, — поговорить с ним. И родителям сообщу сам.
От предстоящей встречи с родителями жены хотелось удавиться. Не представлял, как буду смотреть в глаза Дарине и Виктору. Они доверили мне свою дочь, а я… Встряхнул головой. Сначала нужно разобраться с другом. Бывшим другом.
— Мне нужно время, чтобы собраться, — ответил Горынычу.
Меньше чем через час я в компании Милорада, Есения, Дарена и Горыныча были готовы к отправлению. Вся группа решила узнать причины предательства того, кому мы все доверяли свои жизни. Они первыми вошли в дом Вадима, оставив меня позади. Служанка, хорошо знавшая нас, повела в гостиную, откуда раздавались голоса. Ребята остановились в дверном проёме. Впереди стоял Горыныч. Я не видел, что происходило, мог лишь слушать.
— Здравствуй, Вадим, — прозвучал голос Горыныча.
— Змей Горыныч? — Вадим был удивлён, судя по голосу. — Ребята? Что случилось? От вас пахнет… Смертью.
— Семью Будимира убили. Всю. Вчера, — сказал Горыныч.
— А Будимир? — в голосе Вадима всё также сквозило удивление.
Ребята прошли вперёд, пропуская меня. Видим стоял возле кресла, а когда увидел меня, побледнел и осел.
— Будимир? — хриплым голосом спросил он.
— Надеялся, что и я сгину там, с женой и дочерью? — с горечью спросил я.
— Я не понимаю, — попытался взять себя в руки Вадим.
— Вадим, что происходит? — спросила его жена, держа на руках малышку.
— Расскажи, Вадим, жене, как предал нас, — я скривился от отвращения. — Расскажи, как с твоей подачи воровали детей, как ты сдал мою жену и дочь, зная, что Святослав за ними охотится, ну же! — закричал на него. Пришлось сжать руки и сглотнуть ком в горле.
Вадим словно постарел на пару сотен лет в одно мгновение. Он опустил голову, его плечи поникли. Он больше не пытался оправдаться.
— Вадим, скажи, что это неправда, — по щекам его жены покатились слёзы. Их дочь притихла и прижалась к матери.
— Прости, Лика, но у меня не было выбора, — тихо произнес Вадим, не поднимая головы.
— Объяснись, Вадим, — приказал Горыныч. — Твои бывшие товарищи имеют право знать, почему тот, кто был им братом по духу, предал их. Почему ты предал того, с кем вырос.
— Прости, Будимир, — он с горечью посмотрел мне в глаза и снова опустил голову. — Тогда, когда похитили Алину, мне прислали две записки. Одну я показал тебе, а вторая, — он замолчал. — Святослав писал, что если я не стану помогать ему, он убьёт Алину. Я тогда к тебе пришёл, хотел рассказать всё, но испугался. Испугался, что больше никогда не увижу дочь живой. Он заставил меня предать вас. Да, я сливал им информацию, но Святослав так и не захотел отдавать Алину. Я тонул в этой грязи всё глубже. Но моя дочь оставалась живой, как и другие дети, которых украли после похищения Алины.
— Украли с твоей помощью, сволочь, — выплюнул Милорад.
— Да, — воскликнул Вадим, — а что бы ты сделал, будь на моём месте? У меня забрали дочь!
— У меня есть друзья, те, кому бы я рассказал всё, — скривился Милорад, — а ты предал нас и покалечил жизни стольких драконов.
— Ты мог предупредить меня, — я смотрел на бывшего друга, и мне хотелось задушить его. Выкинуть из своей жизни, как он вышвырнул меня. — Мог рассказать всё вчера, когда получил свою дочь. Тогда бы моя семья осталась жива. Но ты предпочёл промолчать. Надеялся, что я умру, и никто не узнает правду о тебе? Хотел выйти из этой истории чистым? Ведь ты знал, что я должен умереть, но ты сидел дома и не собирался признаваться в том, что сделал. Никто не знал о том, что я рассказал тебе о доме Веренеи. И если бы там, в огне, мы все погибли, всё бы осталось в тайне.
— Да, у меня семья, — воскликнул он, — жена и дочь! Я не могу их бросить, — закричал Вадим.
— У меня тоже была жена и дочь, но из-за тебя их не стало, — по щеке прокатилась одинокая слеза. Стёр её тыльной стороной ладони.
— Прости, Лика, надеюсь, ты понимаешь, ради чего я это делал.
Его жена плакала и смотрела на своего мужа. Она долгое время молчала, а потом прошептала.
— Я никогда не расскажу дочери, каким ничтожеством оказался её отец. Спасибо, что спас её, но я уже никогда не смогу забыть того, что ты сделал.
Вадим поморщился, как от удара. В его глазах блеснули слёзы.
— Идём, Вадим, — Горыныч открыл портал, — ты сам всё уничтожил.
Он поднялся с кресла, долгое время смотрел на плачущую жену и жмущуюся к ней дочь, опустил голову и вошёл в светящийся портал.
— Я останусь с Ликой, — сказал Дарен.
— Ты хотел перенестись к родителям Веренеи, — положил руку мне на плечо Милорад, — я пойду с тобой.
Молча кивнул. Мне теперь даже одноразовые порталы активировать нечем, поэтому помощь друга не помешает. Мы перенеслись на окраину ведьмовского поселения. Ледяной ветер шевелил волосы, врезался в лицо, забирался под тёплую одежду. Крыши домов укрывал снег. Я знал, куда мне идти, но ноги словно приросли к земле. Долгое время настраивался на тяжёлый разговор. Выдохнул сквозь зубы и двинулся к дому родителей ведьмочки. Им только предстояло пережить то, что переживал я каждую секунду с того момента, как оказался у горящего дома.
— Я буду ждать здесь, — Милорад хлопнул меня по плечу, остановившись за воротами нужного дома. Кивнул и вошёл во двор. Не давая себе и секунды на раздумья, поднялся на крыльцо. Понимал, что стоит только на секунду остановиться и будет сложнее переступить порог. Распахнул дверь и вошёл в дом. В лицо пахнуло теплом. Видимо, услышав шум, в прихожую вышел Виктор — отец Веренеи.
— Эм, Будимир? — не сразу узнал меня Виктор, а когда понял, что со мной случилось, побледнел. Я опустил голову не в силах смотреть ему в глаза. — Агния? — охрипшим голосом спросил он. — Дарина! — закричал Виктор.
Мама ведьмочки выбежала из комнаты на крик и замерла.
— Агния! — прошептала она.
Изменения в моей внешности ясно говорили о том, что случилась беда. Но они ещё даже не подозревали, что беда случилось не только с моей дочерью, но и с их. Дарина осела на пол. По её щекам потекли слёзы. Мои колени подогнулись. Рухнул на них, не поднимая глаз. Стыдно и больно.
— Что случилось, Будимир? — пытался поднять с пола плачущую жену Виктор. — Где Веренея? — он то и дело скрывался на крик.
— Их, — хриплым голосом начал я. Каждое слово давалось мне с трудом, — нет. Они погибли.
Ответом мне стала тишина. Виктор, который пытался поднять жену, осел рядом с ней. Я боялся смотреть на них. Знал, что они возненавидят меня за то, что не уберёг их дочь. За то, что принёс в их дом эту страшную весть.
— Что значит, нет? — ошарашено спросил отец ведьмочки.
— Святослав нашёл их. Я не, — дыхание сбилось, мне не удалось сдержать слёзы. — Я не успел спасти их.
— Веренея и Агния мертвы? — переспросила Дарина, будто надеялась, что ослышалась.
— Простите меня, — поднял на них взгляд. По щекам Дарины катились слёзы. Она смотрела на меня с ужасом. Виктор сжимал руку жены, глядя в пустоту. — Я должен был умереть с ними, там. Я больше всего желал смерти. Но остался жив. Простите меня. Я не смог уберечь девочек. Я ничего не смог сделать и в наказание остался жив. Я больше всего на свете хотел бы умереть вместо них. И я не знаю, что мне теперь делать и как жить.
— Ты жив, — эхом повторила Дарина, заливаясь слезами, — жив! — выкрикнула она, уткнувшись в ладони. Она скрючилась на полу, вздрагивая от рыданий. Она потеряла дочь и внучку.
— Уходи, Будимир, — тихо сказал Виктор, не глядя на меня. — Уходи. Я сам приведу в чувство жену, а потом мы перенесёмся, чтобы проводить дочь в последний путь. Уходи.
Ещё некоторое время я не мог сдвинуться с места. Потом с трудом поднялся на ноги. На плечи будто давил тяжкий груз. Не оглядываясь, вышел из дома. Вдохнул холодный воздух и прикрыл глаза. Сердце словно сдалось, и каждый удар отдавался эхом в пустоте груди. Хотелось закричать. Закричать о своей боли. Сжал зубы, выдохнул и подошёл к Милораду. Он ничего не говорил и не спрашивал. И за это я был ему благодарен. Мы перенеслись в мой дом.
— Тебе нужна помощь? — спросил Милорад у входа в дом. Мотнул головой. Я не хотел никого видеть. — Просто знай, что мы с ребятами всегда рядом, и если что-то понадобится…
— Спасибо, Милорад, — кивнул я, — знаю.