— Да. И брось свои грязные мысли.
— Куда мне! А как насчет твоих собственных?
— Кое-какие меня посетили. Она говорит, что ее сестра примет участие в конкурсе, а сама не хочет. — Коул раздраженно вздохнул. — И что есть в Софи такого, что заставляет меня предаваться столь буйной фантазии?
— Это ты мне скажи.
Скрестив руки на груди и прислонившись к стене, Коул попытался разобраться в своих чувствах.
Она так невозмутима, так застегнута на все пуговицы. За семь месяцев не пропустила ни одного вечера, что может свидетельствовать об отсутствии у Софи приятеля. Коул внимательно разглядывал ее темно-каштановые волосы, разделенные на прямой пробор и ниспадающие на плечи легкими волнами. Ему хотелось зарыться в них лицом, уткнуться носом ей в шею, ощутить мягкий шелк ее волос лицом, грудью, животом.
Он жаждал увидеть эти волосы разметавшимися по подушке, когда накроет ее собственным обнаженным телом, спутавшимися и растрепавшимися в момент высшего наслаждения, которое он ей подарит.
Коул вздрогнул:
— Проклятие!
— Не хочешь поделиться со мной своими мыслями?
— Нет!
У нее узкие, но всегда гордо развернутые плечи и прямая спина. Ее кожа сводит с ума, такая гладкая и светлая. Интересно, она везде такая? Должно быть, кожа Софи очень сладко пахнет — Коул готов был биться об заклад, что так оно и есть, — теплая, чувственная, как само женское естество.
— Может быть, ее сестра даст тебе шанс? Если они похожи как две капли воды, тебе не придется даже включать воображение.
— Не хочу я чертовой сестры! Я хочу ее. — Коул не отрывал взгляда от Софи, которая, покончив со сливками, покрывавшими шоколад, поднесла чашку к губам, отпила и вытерла губы салфеткой. — Дело ведь не только в том, как она выглядит. Дело в самой Софи. Она мне улыбается, а я только и думаю что о ее теплой коже, учащенном дыхании и смятых простынях.
— Да, плохо дело.
— Черт побери, сам знаю! Но каждый раз, как только я подхожу, она испуганно отодвигается. Просто эта девушка не испытывает ко мне никакого интереса.
Коул отчетливо представил себе, как Софи прячет от него взгляд, как нервно сцепляет пальцы рук и прикусывает губу. Господи, как ему нравится, когда Софи так прикусывает губу!
— А ты спроси у нее: почему?
Коул сверкнул на брата сердитым взглядом:
— Ну да, сейчас! Я не могу уговорить ее даже поучаствовать в проклятом конкурсе. Как же я буду просить Софи открыть мне свои тайные мысли?
— У тебя в запасе еще несколько дней. Но если она все же откажется участвовать, что будем делать?
Коул пожал плечами, обескураженный такой перепективой.
— Подберем другую победительницу. В конце концов, это же конкурс. О нем пишут все местные газеты, для нас в любом случае будет хорошая реклама. А стоить это будет всего ничего — бесплатное обслуживание победительницы в течение месяца.
— Ну, положим, тебе это будет стоить еще и вечера удовольствий в обществе дамы-победительницы, потому что, кроме тебя, никто из нас не решится сунуть голову в ящик Пандоры. Так что придется тебе выдержать этот премиальный женский эскорт.
По правде сказать, Коул не отказался бы от «премиального женского эскорта», если бы речь шла о Софи. Лучшую часть жизни он потратил на воспитание братьев, которые после смерти родителей остались на его руках, и ничуть не сожалел об этом, напротив, очень дорожил их искренней дружбой. Но на то, чтобы поднять троих мальчишек, у Коула уходило практически все время, для иных занятий его совсем не оставалось, поэтому он довольствовался мимолетными встречами с женщинами.
Теперь Мак, самый младший, уже заканчивает колледж, все братья пристроены и обеспечены, и Коул обрел наконец свободу, может жить для себя. Но теперь ему была нужна Софи. Черт бы побрал ее упрямство и желание подсунуть свою сестру!
Чейз занялся обслуживанием клиентов, а Коул направился в свой рабочий кабинет, чтобы разобраться со счетами, но задержался и снова воззрился на Софи. Его план был так прост: День святого Валентина — праздник влюбленных и подходящий момент, чтобы устроить конкурс, который позволит им остаться наедине.
Победа ей была обеспечена, потому что братья знали, как Коул относится к Софи, хотя и верили в такое с трудом: им казалось, что это всего-навсего вожделение. Они не подозревали, что большую часть дня Коул мечтает о том мгновении, когда девушка закроет свой магазинчик и придет сюда, чтобы провести часок в облюбованном ею уголке бара, поболтать с ним о том о сем. Братья не догадывались, что впервые в жизни их старший брат действительно пленен женщиной.
Победительница конкурса получала не только право бесплатного обслуживания в баре в течение месяца, но и удостаивалась чести сфотографироваться с братьями Уинстон. Снимок будет красоваться в баре на почетном месте, и каждый год к нему станет прибавляться фотография новой победительницы, так как конкурс планируется сделать ежегодным.
Но что замечательнее всего, победительница имела право выбрать, где провести праздничный вечер. Коул уже представлял себе милый тихий ресторанчик, который выберет Софи. У них будет масса времени поболтать наедине, потанцевать под какую-нибудь медленную музыку, и он получит возможность наконец обнять и прижать ее к себе. Коул уже чувствовал, как ее бедра прижимаются к его ногам, как ее живот касается его возбужденной плоти, как ее затвердевшие соски упираются ему в грудь. А закончат они вечер в постели со смятыми простынями, от вида которых он никак не мог отделаться в своем воображении.
Коул не желал знакомиться с ее сестрой, но в то же время испытывал жгучее любопытство: женщина, которая выглядит точно так же, как Софи, но не Софи; женщина, которую можно было бы принять за Софи, но не такая робкая. В этот момент девушка подняла голову, и их взгляды встретились. Несмотря на разделявшее их расстояние, Коул почувствовал возникшую между ними связь и ощутил толчок в сердце.
Проклятие, как же она желанна!
Нет, он не сдастся. Рано или поздно он получит Софи Шеридан именно там, где хочет, и будет наслаждаться ею мучительно долго, столько, сколько потребуется, чтобы утолить свой голод.
Глава 2
Мак громко и протяжно присвистнул:
— Нет, ты только взгляни на нее!
Коул поднял голову от работы, заинтригованный тем, что привлекло внимание брата. Вечер выдался долгим и утомительным, голова у Коула была чугунная, глаза слезились.
— Ну и ну! Кто это? — откликнулся Зейн, тоже слонявшийся в коридоре перед кабинетом; Коул нахмурился и вместе с вращающимся креслом отодвинулся от компьютера.
— Не узнаешь? Я тебе подскажу. Когда Коул увидит ее, он язык себе прикусит от удивления, если, конечно, сумеет закрыть рот.
— Не может быть! — воскликнул Зейн и после довольно долгой паузы добавил: — Ну да, наверное, это она и есть. Но что с собой сотворила?
— Будь я проклят, если знаю, но выглядит она так, что…
Коул вскочил, не в силах больше сдерживать любопытство и решительно настроенный игнорировать сестрицу Софи, если та здесь появится. Он рывком открыл дверь, и Зейн, который стоял прислонившись к ней, чуть не ввалился в кабинет. Коул поддержал брата и взглянул в другой конец зала, туда, куда смотрел Мак. Все мышцы его напряглись до такой степени, что казалось, стали железными. Он не мог пошевелиться. Черт возьми, Коул едва дышал!
Словно лунатик, он отстранился от Зейна и пошел в зал, чувствуя, как братья давятся от смеха за его спиной, но не обращая на это никакого внимания. Боже, как Софи хороша!
Когда он подошел поближе, девушка подняла голову, и взгляд ее голубых с поволокой глаз устремился прямо на него. Она дрожала, грудь ее высоко вздымалась, дыхание было учащенным… Потом она улыбнулась.
— Софи?
От ее сдавленного смеха у Коула по позвоночнику пробежал электрический разряд.
— Ну разумеется, нет. Я ее сестра Шелли. А вы, должно быть, тот самый большой и великолепный хозяин бара, о котором мне так много рассказывала Софи. — Она смело и с любопытством окинула его взглядом с головы до ног и обратно. — Так-так! Должна признать, что сестричка не преувеличивала.
Коул был сражен. Да, Шелли его заинтересовала: в конце концов, он не бесчувственный, ведь женщина, одетая в черное, была неотразима и сногсшибательна. Но это не Софи.
Она могла бы быть ею, думал Коул, не в силах отвести глаз, снова и снова обводя ее взглядом всю, от макушки до пят, но то, что она говорит, его Софи никогда бы не решилась произнести, — о таком он мог лишь мечтать. Женщина протянула бледную изящную руку, и он взял ее, болезненно ощутив восторженное внимание всех своих братьев.
— Коул Уинстон, — сдавленно представился он, его голос звучал ниже, чем обычно; завязать вежливый, непринужденный разговор мешало нарастающее возбуждение. — Софи говорила, что вы, вероятно, примете участие в нашем конкурсе.
Ее маленькая теплая ладонь лежала в его руке, и ему казалось, что он держит руку Софи: прикосновение вызывало такой же прилив желания. От этого Коул чувствовал себя предателем. Ведь только касаясь Софи, он ощущал, как его нервные окончания превращаются в оголенные электрические провода, а теперь испытывает то же самое с ее сестрой.
— Да.
Она произнесла только это коротенькое слово, но Коул был несказанно удивлен: он видел, как жилка бьется на ее стройной шее, как трепещет над этой жилкой нежная тонкая кожа, словно женщина тоже нервничает. Или возбуждена?
Рукопожатие затягивалось, и Коул, откашлявшись, попытался отнять руку, но Шелли задержала ее и сделала шаг к нему, обдав его ароматом вечернего воздуха, морозного и свежего, смешанного с теплым, женственным запахом своей кожи, запахом, который был так хорошо ему знаком. Его ноздри дрогнули.
— Я только сегодня узнал, что у Софи есть сестра.
Женщина опустила ресницы, холодная улыбка скривила ее губы — точно такие же, как губы Софи. Его мышцы снова напряглись.
Чуть пожав плечами, Шелли прошептала:
— Моя сестра немного застенчива.
Коула мгновенно охватило острое желание. Уже давно, очень давно он не переживал такого физического возбуждения. Пусть эта женщина не Софи, но выглядит точно так же, только гораздо смелее, доступнее, а мужское чутье подсказывало, что и на вкус она будет такой же. Не сумев удержаться, Коул привлек ее к себе, чтобы ощутить ее близость, почувствовать, как линии ее тела совпадают с изгибами его.
— Вы позволите показать вам наш бар?
Ее густые ресницы очень медленно опустились.
— С удовольствием.
От долго сдерживаемого желания внутри все словно свело судорогой. Картины, которые он воображал себе, мечтая о Софи, возникли перед его мысленным взором. Едва сдерживая готовый вырваться из груди стон, Коул положил руку на ее узкую талию поверх пальто.
Они повернулись, и в тот же миг трое братьев, толкая друг друга и изображая страшную занятость, побежали по своим делам, словно ничего и не видели.
Коул повел Шелли в дальний зал, где были установлены бильярдные столы; на фоне обычного гула голосов и звуков музыки он отчетливо различал ее взволнованное дыхание. В столь поздний час на исходе морозного, метельного дня в баре было уже совсем мало посетителей. Двое мужчин, игравших на бильярде, едва увидев их, понимающе улыбнулись, положили кии и, не выразив ни малейшего неудовольствия, покинули зал.
— Вы позволите помочь вам?
Шелли улыбнулась и, поведя плечами, сбросила пальто ему на руки. Стоя у нее за спиной и принимая пальто, Коул склонился к ее шее и ощутил теплый запах женщины. Мышцы его живота мгновенно превратились в каменную глыбу. Он положил ее длинное черное кожаное пальто на край бильярдного стола. Шелли медленно повернулась и с ожиданием посмотрела на своего провожатого. Черный свитер подчеркивал бледность ее кожи и пышность каштановых волос, стянутых на макушке золотистым ободом. Такая прическа открывала взгляду беззащитный затылок и маленькие уши, над которыми курчавились по-детски тонкие завитки. Коулу хотелось прижаться к ним губами и ощутить, как женщина затрепещет в ответ.
Его взгляд спустился ниже, на обтянутую свитером грудь, и, к своему удивлению, он заметил, что соски ее действительно затвердели под мягким, тонким трикотажем. Взглянуть в лицо Шелли Коул не решался, зная, что стоит ему это сделать, и он пропал.
Несколько блестящих локонов выбились из-под обода, и один из них призывно лег ей на грудь, искушая, рисуя воображению эту грудь без свитера: небольшую, но очень соблазнительную.
Не в силах справиться с собой, он подошел ближе. Теперь, когда Шелли сняла пальто и оказалась в тесно обтягивающих черных джинсах, Коул увидел, какие длинные у нее ноги. Ему всегда хотелось получше рассмотреть фигуру Софи, но та обычно носила свободную, скрывающую тело одежду, поэтому он только догадывался, что девушка стройна.
Наряд Шелли позволял разглядеть все, для этого не требовалось даже особого воображения, и Коул подумал: похожа ли Софи на сестру и фигурой, такая же ли она изящная и чертовски женственная?
— Вы играете?
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем она говорит, а когда ее слова дошли до его сознания, Коул задрожал всем телом, легко представив себе, как он «играет с ней», много часов подряд лаская ее тело, изучая все его маленькие тайны, все сверхчувствительные места. Он опалил ее жарким взглядом, отчего глаза ее испуганно расширились, а ресницы затрепетали. Неужели нервничает? Непохоже, если судить по браваде, которую она здесь демонстрирует.
Чуть заикаясь, Шелли пояснила:
— Я им-мела в виду б-бильярд. Я… я никогда не играла, но мне всегда хотелось…
— Я вас научу.
Коул словно со стороны услышал собственные слова и понял, что на самом деле ему бы следовало немедленно отойти от нее подальше. Эта женщина — не Софи, как бы ни перехватывало дыхание от ее присутствия. Он не мог представить себе Софи такой игривой, так дразнящей мужчину. Черт побери, как же ему это нравится!
— А вы хорошо играете?
Коул отвернулся, снял со стола ее пальто и стал собирать шары, чтобы Шелли не заметила, как он напряжен, как закрываются в изнеможении его глаза от сексуального возбуждения. Проклятие, он ведь умел любой, самый светский разговор превращать в любовную игру, шутя ухаживать за любой женщиной, но с этой ему не хотелось вести себя подобным образом. Если он надеется когда-нибудь продвинуться в своих отношениях с Софи, ощутить ее тело, открывающееся ему навстречу, тогда сейчас надо сдержать свое желание. Ведь он не прыщавый подросток, не умеющий владеть собой. Он взрослый мужчина, и ему нужна Софи, нужна не на одну ночь, хотя это было первым и естественным желанием, а возможно, на всю жизнь. Он мечтал каждый вечер ложиться с ней в постель и, пробуждаясь утром, видеть ее рядом.
Какой бы соблазнительной ни была Шелли, это не Софи. Она лишь зеркальное отражение сестры, которое возбуждает безудержное вожделение. Но ничего больше.
Итак, Коул призвал все свое самообладание, которого, по правде сказать, ему явно недоставало, и снова обернулся к Шелли. Несмотря на все то, в чем он себя только что убеждал, увидев ее снова, Коул ощутил мощную эрекцию и почти пожалел о принятом решении.
Заставив себя смотреть Шелли прямо в лицо, он ответил:
— Вообще-то я давненько не играл.
Потемневшие до синевы глаза близняшки приковывали его взгляд.
— Тогда, может быть, вместе немного разогреемся? — И прежде чем Коул нашелся, что ответить, она выбрала себе кий, подошла и встала чуть ли не вплотную к нему. — Как нужно держать эту палку?
Ощущая глухие редкие удары сердца, Коул развернул ее спиной к себе, слегка надавил на плечо, заставив склониться над столом, и вложил в руки кий, установив его в нужное положение. Шелли сделала первый удар, почти не потревожив пирамиду из шаров. Она смущенно улыбнулась:
— Простите. Надеюсь, я не очень затруднила вашу задачу?
Снова собирая шары в пирамиду, Коул чувствовал себя так, словно его медленно поджаривают на огне.
— Попробуйте еще раз, постарайтесь попасть в середину.
Он выпрямился и услышал, как Шелли шепотом попросила: