Он вернулся через две, Софи только начала распутывать волосы и по-прежнему выглядела томной, умиротворенной и расслабленной. Больше всего на свете ей хотелось остаться в постели с Коулом, повторить все сначала и изведать что-то новое. Но взглянув на часы, Софи пришла в отчаяние: чудесная ночь не была долговечной.
Хоть она и наслаждалась их пикировкой и интимными разговорами — что было совсем неожиданно, — Софи не успела исследовать его тело, которое непреодолимо влекло ее.
— О чем ты думаешь? У тебя какое-то лукавое выражение лица.
Софи испуганно взглянула на Коула, который поставил поднос с двумя чашками горячего шоколада и тюбик взбитых сливок. Он был обнажен по пояс, и Софи видела, как играют все его мышцы. Джинсы приспустились на бедрах, поскольку он не застегнул ни молнию, ни пуговицу, а босые ступни были большими, широкими, ближе к щиколоткам чуть припущенными темными волосами.
Софи хотелось кричать от восторга, хотелось, чтобы он стоял вот так перед ней год, два, позволяя любоваться собой.
— Я думала о твоем теле и о том, как нечестно, что ты не дал мне возможности вдоволь ощупать его.
Коул на мгновение замер, потом пожал плечами. Глаза его сощурились и опасно заблестели.
— Погоди, настанет и твой черед, если ты уверена, что хочешь этого. — Он выдавил горкой на шоколад взбитые сливки и поднес чашку с ложкой Софи. Она стремительно села, прислонившись к спинке кровати, и, стараясь не расплескать шоколад, зажала горячую чашку в ладонях. Наклонив голову, Софи лизнула сливки, совершенно не обращая внимания на завороженный взгляд Коула.
Он коснулся ее щеки тыльной стороной ладони, потом пригладил ей волосы, заложив за ухо выбившуюся прядь.
— Я бы хотел предаваться с тобой любви до самого утра, если ты выдержишь, Его высокие скулы пылали румянцем, глаза сверкали. Он был возбужден, и Софи, поставив чашку на столик у кровати, сосредоточила все внимание на нем.
— Я мечтаю о том же. И хочу, чтобы воспоминаний об этой ночи мне хватило очень надолго.
— Тебе не очень больно?
Софи почувствовала такое смущение, что у нее покраснел даже нос.
— Разумеется, нет.
Увы, это лишь отчасти было правдой. Конечно, Софи чувствовала боль. Но она не имела никакого значения в сравнении с предстоявшим удовольствием снова обнимать Коула.
— Ты была такой узкой, такой плотной, — прошептал он, продолжая гладить ее лицо. — Насколько я понимаю, у тебя не слишком большой опыт. Не надо. — Он прижал палец к ее губам, чтобы остановить готовые было сорваться возражения. — Я не спрашиваю тебя ни о чем, но я кое-что понимаю в женском теле, детка. Ты была либо девственна, либо у тебя чертовски давно не было мужчины. Но в любом случае я не хотел причинить тебе боль.
Софи была тронута до глубины души. Он так заботлив, так по-мужски ведет себя, с Коулом она чувствует себя под надежной защитой. Как было бы здорово прожить всю жизнь с таким мужчиной! Несколько раз он намекал, что не прочь продолжить отношения с Шелли. Очень соблазнительно. Но как все устроить? Эта игра уже совершенно измотала ее. Софи чувствовала, как сказывается недосыпание. Бутик требовал ее безраздельного внимания с самого раннего утра, значит, она не сможет допоздна проводить время с Коулом и вести прежний образ жизни. К тому же чем дольше будет продолжаться игра, тем выше риск оказаться разоблаченной. А если Коул узнает, что Софи играла обе роли, что он о ней подумает? От одной мысли об этом Софи содрогнулась.
Очень тихо, чтобы не расплакаться, она прошептала:
— Я хочу испытать все, что ты можешь дать мне сегодня ночью. Если у меня и будут какие-то неприятные ощущения, это не имеет никакого значения по сравнению с тем наслаждением, которое ты мне подарил.
Мускулы на шее и плечах Коула, казалось, напряглись еще больше. Он поспешно вскочил и схватил фотоаппарат.
— Улыбнись мне, солнышко!
Она повиновалась, хотя улыбка получилась вымученной. Сделав снимок, Коул посмотрел на него, удовлетворенно кивнул и отложил вместе с камерой в сторону.
— Итак…
Дрожащим голосом, с трудом сохраняя на лице улыбку, Софи переспросила:
— Что — итак?
— Сейчас мы выпьем шоколада, но прежде ты избавишься от этой блузки.
Как и в первый раз, он стал медленно, одну за другой, расстегивать пуговицы, покрывая поцелуями каждый сантиметр постепенно обнажающейся груди, дразня ее, играя с ней. Софи восхищало то, как подробно он ее изучает. Потом Коул опустился на колени и снял с нее пояс и чулки.
— Теперь я хочу тебя полностью обнаженной.
И она, взволнованная его охрипшим от возбуждения голосом, не стала спорить. К ее удивлению, проделав все это, Коул не спешил предаться любви, а вместо этого стал кормить ее с ложечки. Софи фыркала каждый раз, когда он подносил полную ложку взбитых сливок к ее губам, но он настаивал, уговаривал. И прежде чем с шоколадом было покончено, она немилосердно измучила его, поскольку видеть, как Софи облизывает ложку, а время от времени и пальцы, было нестерпимо восхитительно. Наблюдая, как она это делает, Коул стонал от восторга. Никогда прежде Софи не кокетничала, но теперь ей это даже нравилось.
Судя по реакции Коула, ему тоже.
Софи вспомнила, как каждый вечер пила шоколад в «Таверне Уинстона», и подумала, что впредь никогда больше не сможет там заказать его. Шоколад всегда подкреплял ее после долгого рабочего дня, придавал сил на остаток вечера, был для нее чем-то, чем для других является кофе. Она пила его каждый вечер в течение года, но теперь, прикасаясь к чашке, непременно вспомнит эту спальню, а если Коул будет при этом смотреть на нее, в памяти всплывут и его поцелуи, его прикосновения… Нет, она больше никогда не станет пить шоколад в его присутствии. Но игра стоила свеч: ради того, чтобы испытать восторг сегодняшней ночи, не жалко пожертвовать столь малым удовольствием.
— Господи, чтобы человечество не сошло с ума, следовало бы запретить делать это так, как делаешь ты!
Софи лишь улыбнулась.
— Ты такая соблазнительница, — прошептал Коул, на что Софи ответила:
— Я? Но ведь это ты до сих пор не снял джинсы.
Коул наклонился к ней и поцеловал, ласково обведя языком ее губы.
— Ну это как раз проще простого.
Он встал и небрежно стащил с себя остатки одежды. Софи затаила дыхание, пораженная представшим ей зрелищем: Коул был уже до предела возбужден, его мужское естество мощно восстало, и Софи обдало жаром при мысли о том, что это ей сулит.
— Я несколько поторопился, поэтому не смог кончить.
Она не поняла, о чем речь. Для Софи все выглядело идеально завершенным; все нервные окончания затрепетали при воспоминании о том, как он ласкал и целовал ее. Когда Коул вдруг подхватил ее и уложил на спину так, что одна нога оказалась перекинутой через его колено, а другая — у него за спиной, глаза ее округлились от удивления. Не произнеся ни слова, он наклонился, прикусил ей мочку уха и облизал ее. Сжав ей грудь, он гладил пальцем сосок до тех пор, пока она не вскрикнула.
Все тело Софи дрожало от внезапного возбуждения. Она закрыла глаза, прислушиваясь к его касаниям и ожидая, когда Коул приведет ее в состояние экстаза. Ничего подобного она никогда прежде не могла себе даже представить.
Его губы скользили от уха к шее, потом к плечам, которые оказались на удивление чувствительными к его прикосновениям. От каждого из них волна острейших ощущений пробегала по ее телу.
— Я хочу научить тебя множеству разных вещей, солнышко.
— Да…
Что бы Коул ни имел в виду, Софи ждала этого с восторгом; казалось, он знает о ее теле то, чего не знала она сама.
— Ты такая вкусная, — прошептал Коул, склоняясь к ее груди.
Он дышал часто, его рот был горячим. Софи выгнулась, но он прижал ее к кровати, бормоча что-то ласковое до тех пор, пока она не успокоилась, хотя сердце продолжало бешено колотиться.
— Расслабься и дай мне сделать все самому, детка.
Расслабиться? Разве это возможно, когда тело так напряжено, так чувствительно? Его зубы сжались на ее соске — чутьчуть, ровно настолько, чтобы заставить вздрогнуть от испуга. Он оттянул сосок, и Софи вскрикнула, но он не остановился, продолжая нежно терзать ее. Софи попыталась схватить его за голову, но он перехватил ее руки и прижал их к подушке. Твердый шершавый язык без конца обводил кругами ее сосок. Софи закричала, и тогда он стал целовать другую грудь.
Теперь Коул не спешил, и Софи не оставалось ничего иного, как принимать эту изощренную муку. И все же, когда он начал целовать ее живот, она попыталась противиться, однако остановить Коула было невозможно. Софи сделала движение навстречу, желая поскорее ощутить, как он заполняет ее, и прогнулась в пояснице. Теперь, когда она знала, чего ожидать, все чувства были обострены еще сильнее.
Губы Коула коснулись верхней части ее бедра, и Софи замерла, у нее перехватило дыхание. Его рука скользнула между ее ног и сжала покрытый волосками бугорок.
— Помнишь, что я говорил тебе раньше, детка?
Он нащупал пальцем самое чувствительное место и стал нежно водить по нему. Софи не смогла даже перевести дыхание, чтобы ответить.
— Помнишь?
Софи не сумела сдержать долгий стон, вырвавшийся сквозь стиснутые зубы.
— Вот-вот. Значит, помнишь, да? Вот здесь… И здесь…
В следующий момент его губы оказались там, где только что находился палец. Это было фантастично, и Софи начала тихо вскрикивать и подвывать в изнеможении. Теперь, когда ее руки снова оказались на свободе, она вцепилась в волосы Коула и прижала его голову к себе. Внезапно мышцы внутри ее свело, словно в родовой схватке, и, испытав оргазм, Софи громко закричала, не обращая внимания на то, как Коул удовлетворенно хмыкнул и сам с силой вжался в матрас. Она вскинула ноги, но Коул придавил их и крепко придерживал, ожидая, когда расслабятся ее мышцы. Казалось, этому не будет конца, он не смилостивился, пока Софи не приникла к нему и, содрогаясь, не взмолилась о пощаде.
А несколькими секундами позже Коул был уже сверху и сжимал в ладонях ее лицо еще влажными пальцами.
— Посмотри на меня, Софи!
Она с огромным трудом разомкнула веки. Сознание ее было затуманено, и Софи почти не разобрала тихо произнесенных им слов. Коул казался неистовым, его лицо покраснело, ноздри трепетали, ртом он жадно ловил воздух. А потом наконец погрузился в нее, и тело Софи снова моментально отреагировало: пятки впечатались в кровать оттого, что она стремилась прижаться к Коулу как можно крепче. Оргазм, так недавно перенесенный и так измотавший ее, вспыхнул всепоглощающим жаром и пронизывающей насквозь сладостной болью. Софи прильнула к Коулу, который не сводил с нее глаз, их взгляды встретились, и их сердца соединились так же, как их тела.
Коул хрипло прорычал что-то и в экстазе повторял ее имя снова и снова, словно не мог остановиться: «Софи, Софи, Софи…»
…Наконец он расслабился, лег на бок и повернул ее лицом к себе. Тяжелая мужская нога покоилась на ее бедре. Все его тело было блестящим от пота и излучало жар. Несколько долгих минут они не произносили ни слова — ждали, пока успокоится сердцебиение и остынут тела.
Нечто тревожное смутно беспокоило ее, но Софи была слишком обессилена, чтобы понять, что именно. Ей хотелось вообще отбросить все тревоги, но эта «заноза» не отпускала, продолжая напоминать о себе, как зубная боль.
Коул по-прежнему держал ее в объятиях. Потом наконец прошептал:
— Поспи. — Коснулся пальцем кончика ее носа, провел по щеке. — Ты выглядишь измученной, солнышко. Не насилуй себя. Я разбужу, когда будет пора уходить.
Софи вздохнула и затихла под его ласкающей рукой. Она чувствовала себя абсолютно защищенной и спокойной. Через минуту Софи стала проваливаться в сон, сказывались две предыдущие беспокойные и бессонные ночи.
Ладонь Коула покоилась под ее затылком, пальцы чуть-чуть поглаживали голову, и больше Софи ничего не было нужно. Последнее, что она запомнила перед тем, как окончательно заснуть, был его долгий нежный поцелуй в висок.
Глава 5
Сначала она ощутила лишь тепло и уют, каких не испытывала никогда прежде. До сих пор ей не приходилось просыпаться в чужой постели. Осознав этот факт, Софи разволновалась, сделала глубокий вдох и попыталась освободиться от остатков глубокого приятного сна. Запах и тепло тела Коула возбуждали все ее чувства. Даже не очнувшись еще окончательно, она испытала состояние почти полной идиллии, если бы не одно маленькое «но». Софи нахмурилась и стряхнула с себя сон.
И в тот момент, когда открыла глаза, она поняла наконец, что же ее так мучило.
О Боже, да ведь он называл ее по имени!
Софи боялась пошевелиться, боялась даже дышать. Коул грузно лежал рядом, от его ровного дыхания на ее виске подрагивали завитушки. Его тяжелое бедро прижимало ее ногу, одной рукой он обнимал ее за талию, на другой покоилась ее голова. Их разгоряченные тела словно слились друг с другом, и Софи понимала: стоит ей пошевелиться — он проснется.
И тогда начнутся вопросы.
Она снова закрыла глаза, охваченная ужасом. Коул все знает! В любовном угаре он назвал ее «Софи», и не раз, он повторял это имя снова и снова. Значит, Коул знал, что она никакая не Шелли, но все равно любил ее. Софи никак не удавалось сосредоточиться, чтобы понять, какие это может иметь последствия. Обнаженная, она лежала в постели с мужчиной, о котором столько грезила, которого любила. Они предавались страсти прошлой ночью, и тело теперь болело, напоминая о том, сколь новы были испытанные ощущения.
Софи осторожно повернула голову и посмотрела на Коула. Его густые ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, уже покрывшиеся жесткой щетиной. Сколько же они проспали? Темные шелковистые волосы упали ему на лоб, и Софи умилил его вид.
Господи, она любит его!
Боль пронзила ее, и Софи снова закрыла глаза. Коул знает, кто она; нужно чтото придумать. В этот момент Коул потянулся и зевнул. Софи замерла. Закинув руку за голову, он перевернулся на спину.
Софи почувствовала, как страх отпускает ее. Не смея пошевелиться, она ждала с замиранием сердца. Коул безмятежно спал. Он тоже очень устал. К тому же он привык вставать позже, поскольку ложился далеко за полночь, когда закрывался бар. Затаив дыхание, Софи медленно и осторожно передвинула ногу поближе к краю кровати.
Подождав и убедившись, что Коул не проснулся, передвинула вторую. На все это у Софи ушло не менее трех минут, но в конце концов она сползла с кровати и, стоя рядом, сверху посмотрела на Коула. Он пробормотал что-то во сне, почесал голую грудь и глубоко вздохнул.
Что она наделала!
«Убежать!» — вот единственная мысль, которая пульсировала в мозгу. Ей нужно время, время, чтобы побыть вдали от него, свободной от его магнетизма. Нужно подумать. Передвигаясь на цыпочках, Софи собрала свои вещи и выскользнула в коридор. Там поспешно оделась и схватила пальто. Она даже не подумала о том, чтобы взглянуть на себя в зеркало, и так было ясно, что похожа сейчас на ведьму. Но что уж тут поделать, а посему и нечего на этом зацикливаться.
Софи повернула ручку замка на входной двери, тот тихо щелкнул, и она обмерла от страха. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Прислушалась, все было тихо, Коул спал.
В пронизывающем холоде утра она пробежала несколько кварталов до бара, возле которого стояла ее машина, даже не замечая, что по щекам текут слезы. К счастью, улицы еще были пустынны. Никто не видел ее унижения, когда, доковыляв до машины, она дважды роняла ключи, прежде чем сумела наконец открыть дверцу.
Софи гнала как сумасшедшая, стремясь поскорее добраться до дома, где можно спокойно все обдумать. Мысль о том, чтобы идти сегодня на работу, казалась невыносимой, тем более что Софи не знала, не посчитает ли Коул своим долгом после такого ее бегства прийти и справиться, все ли с ней в порядке. Однако опасение, что ему вообще все окажется безразлично, тревожило еще больше. Это будет невыносимо унизительно.