- Я оценила твой сарказм в полной мере, Самаэль. Но с ним действительно что-то не так. Он отдал мне все дела, - Грерия взмахнула рукой, указывая на стол. - Я думала, оттого, что они запущены. Но он будто передает эстафету.
Самаэль помрачнел. На этот раз, похоже, она достучалась до падшего. Он прошелся вдоль стены к окну, а затем обратно. Мысли отражались на его лице, но ни одна не задерживалась там надолго, чтобы ведьма могла ее распознать.
- Вы ведь не вместе, верно? - спросил он.
- Я официально сменила Сиби, если ты об этом, - начала Грерия.
- Нет, не об этом, - резко прервал ее Самаэль. - Мне плевать на официоз.
- Нет, не вместе. - Созналась Грерия.
- Он сам нашел тебя, - Самаэль словно шел по невидимым следам.
- Да, - согласилась ведьма.
- Он сходит с ума, - прошептал Самаэль.
- Нет, у него нет признаков безумия…
- Тебе не понять, - снова оборвал ее Самаэль, его плечи напряглись, а крылья показались за спиной. - Это безумие совсем иного рода, когда такие, как мы, не выдерживают груза своего падения.
- Ты ведь не имеешь в виду… - начала Грерия и в ужасе осеклась. - Но почему? Разве он не сильнейший из вас? - И снова умолкла.
Самаэль невесело захохотал.
- Не смущайся, ведьма, продолжай. Разве не я должен был тронуться первым? Это ты хотела спросить?
Грерия молчала, лишь смотрела на его смуглый профиль.
- Такие вещи невозможно предсказать. Я также не взялся бы говорить о том, обратимо это или нет в его случае. Но как бы там ни было, ничего хорошего в этом нет.
- Где он? - Самаэль оказался рядом с Грерией, и ее колени невольно дрогнули.
- Не знаю, - пожала она плечами, и золотые локоны рассыпались по ее плечам.
- Он говорил тебе что-то?
- Что-то о гибели и о том, что все так, как должно быть, - ответила Грерия.
- Плохо. - Самаэль произнес лишь одно это слово. Но он больше не улыбался и не насмехался, и это означало, что все действительно паршиво.
8
- Ты испытываешь ко мне неприязнь, почему? - Прямо спросил Рамуэль, а Лили так надеялась, что он не заметит ее отношения.
- Это не так, - она лишь покачала головой. Лили действительно не испытывала неприязни к этому Рамуэлю, но как ему было объяснить, да и зачем, что его продолжение в другой жизни наделало слишком много ошибок, приняло слишком много неверных решений и причинило ей ту боль, которую простить было слишком сложно.
- Я ощущаю эмоции, как люди ощущают тепло и холод, - произнес Рамуэль, явно не удовлетворившись ее ответом.
- Я не испытываю неприязни к тебе, Рамуэль, - отозвалась Лили, аккуратно подбирая слова, - но был один человек, похожий на тебя, который поступил не очень хорошо.
- Значит, я напоминаю тебе какого-то мерзавца, - горько усмехнулся он, отодвигаясь от Лили, и освобождая ей больше пространства. Она почти вздохнула с облегчением, порадовавшись тому, насколько удачное нашла объяснение, когда он продолжил: - Не того ли, который вручил тебе мой меч?
Дыхание Лили сбилось, запнувшись на вдохе, и она ошарашено взглянула на ангела.
- Ты думала, я забуду? Остальные забыли, потрясенные произошедшим, кто-то вообще ничего не заметил. Но только не я, и не Уриэль. Он никогда не подымал этой темы, но я уверен, что он не забыл. - Его тяжелый взгляд остановился на Лили, и она поняла, что без ответа он не уйдет.
- Не думала, - покачала она головой. - Но разве светлейшие делятся с вами всем?
- Вот как, светлейшие, - с досадой протянул он. - Как я сразу не догадался…
Как ни старалась Лили не думать о Рамуэле плохо, у нее не получалось. Достаточно было проскочить в его голосе одной такой интонации, чтобы всплывали тонны других нелицеприятных сцен с его участием. Это невозможно было исправить. Она не могла искренне сказать ему добрые слова, укоризненно потрепать по плечу и остаться друзьями. Из-за него погибли Небирос и Саргатанас, эти глаза смотрели, как они умирают, холодно и безучастно, его разум помогал строить гнусные планы ведьмам. Лили не могла забыть этого, вычеркнуть из своей памяти.
- Извини, - она поднялась и пошла прочь, ни разу даже не обернувшись, потому что ей было все равно, что думает Рамуэль.
- Петра, - Лили едва не столкнулась с ним, погруженная в свои невеселые мысли.
- Лили, - он вежливо ей поклонился, а глаза с интересом изучали ее лицо. - Ты не похожа на своих светлейших братьев.
- Вы сговорились с Марком? - бросила Лили, не слишком беспокоясь о вежливости после беседы с Рамуэлем.
- С Марком? - Он приподнял брови. - А, монах-гробокопатель, - усмехнулся Петра. - Да, он странная личность.
- В том, что ты не похожа на остальных, нет ничего осудительного. Они - нерожденные, а ты… даже не знаю, что с тобой случилось в коконе. - Петра вопросительно посмотрел на Лили.
- Я, правда, не помню, - ответила она. И те картины, которые проплывали в ее сознании, едва ли можно было назвать осмысленными воспоминаниями. Пребывание в коконе было настоящим таинством, возродившим ее к жизни и давшим ей чистый лист судьбы, к которому она сумела недавно подшить свою старую истрепанную тетрадку жизни, исчерканную и с растекшимися чернилами.
- Почему они отправили тебя к нам? Ты недостаточно светла для них?
- Нет, они полагают, что мне надо отдохнуть после того, как я послужила посланником на встрече с Падшим.
- На встрече с кем?! - Петра буквально подскочил на месте, выронив из рук ножны. - Ради всего святого, зачем им это понадобилось? Почему они отправили тебя?
- Синглаф сказал, что других это убьет, - Лили безразлично смотрела, как ветер колышет травы на холме.
- Тебе не плохо? Ты цела? - Петра оглядывал ее с головы до ног с новым вниманием.
- Со мной все в порядке, Петра, - Лили перевела взгляд на него, и ее губы тронула грустная улыбка.
- Светлейшие так не улыбаются, - покачал он головой. - Так улыбаются вышедшие из ада.
- Петра, - ее рука потянулась к ангелу, запрещая ему говорить дальше, и он замолчал. Только взгляд выдавал все его невысказанные вопросы и тревогу.
- Ты послушаешь меня, если я скажу тебе одну вещь? - спросила Лили.
- Возможно, - ответил он. - Какую?
- Сильвия, - Лили тяжело вздохнула, заметив, как распахнулись глаза Петры, но все же он промолчал. - Она не любит тебя так, как любишь ее ты.
Петра попытался что-то сказать, но Лили вновь его остановила.
- Я знаю, - ее глаза, не мигая, смотрели на Петру, и на какой-то момент она перестала скрывать боль и отчаяние, которые в них поселились с недавних пор.
- Господи, - прошептал Петра, отводя от нее взгляд. - Господи…
Между ними воцарилась тишина, и только ветер шелестел травами, и где-то в стороне слышен был звон мечей - кто-то из ангелов тренировался.
9
Сбежать было глупой идеей. Но Лили больше не могла. Наверное, Икатан осталась бы вместе с ангелами и вдохновляла их своим присутствием, светом и излучаемым счастьем. Но Лили не могла, внутри ее существа росла пропасть, в которую сваливались солнечные дни и детская наивность, как человеческие домики в пасть земной коры во время катастрофы. Что она могла противопоставить своему отчаянию, зная все то, что теперь глодало ее душу? Она ощущала себя неприкаянной, не находящей нигде ни покоя, ни места. Она просыпалась по ночам, слава Богу, лишь с шепотом, а не криком, всегда с одним и тем же именем на устах. Синглаф предлагал ей свою помощь, но как она могла ею воспользоваться, не сказав ему того, после чего он сам не пожелал бы ее больше видеть. И Лили сбежала. Туда, куда ей запретил Марк, где не хотел, чтобы она была, Синглаф. На землю.
Это был ее любимый вечный город, с мощными деревьями, полощущими кроны в небе, и площадями, колоннами и фонтанами, а еще милыми маленькими улочками, с домами, склоняющимися друг к другу, словно дряхлые старики, не способные больше самостоятельно держаться на ногах. И с вечно бурлящей жизнью, криками женщин, перебранкой из соседних окон, людными рынками и лесенками, увенчивающими узкие улочки, проходы от площадей, и морем на горизонте.
Она сидела за столиком кафе, на улице, когда начался дождь, и первые капли стали падать на большой красно-белый зонт, раскрытый над парой металлических столиков со стульями. Было безлюдно, время после полудня, когда еще слишком рано для вечеринок, но уже слишком поздно для обеда. И капли, как и всегда, заставили ее улыбнуться. Ей нравилось все, что падало с неба; хотя бы эта маленькая радость осталась ей в подарок на память о небесах. Лили наблюдала, как полосы исчерчивают небо, и как ускоряются и переходят на бег редкие прохожие, и лишь потом, краешком глаза заметила, как хозяин кафе зазывает ее внутрь, придерживая дверь и крича ей на мелодичном языке, чтобы она поторапливалась. Но Лили лишь улыбнулась ему, поднялась со своего места и направилась к площади с фонтаном и скульптурами, чтобы посмотреть, как изменит цвет изумрудная вода в мраморном бассейне, и как от каждой капли будут расходиться круги, пересекаясь с другими, и как со временем вся поверхность воды оживет, изменится и запрыгает, а пузырьки устремятся по ней в разные стороны, лопаясь и рождаясь вновь.
Наступив на лестнице на острый камушек, Лили охнула, и, склонившись, схватилась за палец босой ноги. Маскировка больше не работала, и она оказалась в городе в том, в чем была среди холмов у ангелов. Парусиновые штаны и белая рубашка - хорошо хоть, этот наряд не сильно отличался от современной одежды. Опустив ногу и дернувшись, чтобы бежать дальше, Лили угодила головой прямо во что-то плотное и удивленно подняла глаза.
Нет, это было не строгое пальто, как она представляла себе в мечтах. Черный пиджак и сияющая белизной рубашка. И самые удивительные в мире разноцветные глаза, от которых могла закружиться голова, если всматриваться в них слишком долго.
- Ник, - капля упала прямо на ее нос, и бесшумно скатилась вниз.
Он улыбнулся, и дождь словно бы стал теплее, окрасившись всеми цветами, и переливаясь каждой своей струйкой.
- Ник, - она уткнулась головой в его грудь и закрыла глаза, втягивая знакомый и почти забытый запах. Но нет, не забытый - она лукавила: аромат тут же всплыл в ее памяти, услужливо волоча следом самые дорогие воспоминания. Она помнила его, конечно же, помнила, и упивалась им, утопала, наслаждаясь. Прикосновение его рук, его близость были такими правильными, словно на свете не могло существовать ничего важнее, ничего реальнее.
Он молчал, будто не смея ее коснуться, просто стоя рядом, а дождь стекал по их застывшим фигурам.
- Откуда ты знал, где меня… - мысли путались в ее голове, сбиваясь и переплетаясь одна с другой. - Ну да, конечно же, - бормотала она, вновь втягивая ноздрями его запах и с трудом отрываясь от него.
- Я найду тебя, где угодно, - ответил он.
Два изваяния, такие же, как те, что были в фонтане. Мокрая ткань прилипла к их телам, делая похожими на мраморные статуи, а реки воды, бегущие по улицам, превращали город в огромный фонтан, с перепадами и каскадами, струящимися по лестницам.
Они не могли быть вместе. Потому он и прогнал ее. Глаза Лили блестели совсем рядом, пальцы намертво вцепились в ткань его белой рубашки. Если бы их разлучили в ту же секунду, ей на память осталась бы его частичка. В страхе разлуки Лили закрыла глаза, пытаясь скрыть за ресницами слезы.
Ник смотрел на нее сверху и понимал, что не смог бы ее отпустить, даже если бы хотел. Когда все воспоминания слились с его памятью, он отчетливо увидел, что потерял. После этого он потерял самого себя. Что могло быть хуже того, чтобы забрать ее туда, где он никогда не сможет до нее дотянуться? Это они и сделали. Любить свет, которого не можешь коснуться, увидеть, почувствовать. Он никогда не горевал по утраченному, пока они не отняли у него Лили.
- Я не хочу наверх, - прошептала она.
- Они уже идут за тобой, - в его взгляде была и тоска, и неумолимость, и крупица безысходности, которой она никогда не видела раньше. - Синглаф очень зол. Он знает, что я здесь.
И, несмотря на всю храбрость, сердце Лили сжалось от последних его слов:
- Тебе пора.
Она вдруг ясно поняла, что теряет его, снова, обретя лишь на мгновение, которое у них осталось. К ним бегут, стремятся со всех сторон силы, которые не могут сосуществовать рядом, и они разнимут их, растащат по своим укрытиям, пряча друг от друга. Все, что у них осталось - лишь десятки капель дождя, которые, покинув небо, коснутся земли. И когда на землю упадет одиннадцатая, их разлучат. Слезы смешивались с дождем и сбегали по щекам. Но сквозь изломанные линзы воды Ник казался ей еще прекрасней.
Еще несколько капель коснулись земли, и слезы исчезли, осталась только печаль, поднимавшаяся хрустальным дворцом до самого неба - она изливалась снизу вверх, наполняя мир водой, словно возвращая дар свыше. Волосы струились по его лицу, превратившись в темные змейки. Капли украшали высокий лоб, очерчивали скулы. А в пальцах, которыми они прикасались друг к другу, бились сердца, спустившись, чтобы быть ближе: удар за ударом, капля за каплей.
Безмолвие города и шелест дождя. Ничего лишнего, как и в чувстве, что давно родилось между ними и теперь воскресло вопреки всему. Капли и пустота, словно они стояли в очередном мире Лили, воссозданном в одном из индивидуальных слоев.
- Я бы не променяла этот дождь, - тихо произнесла она, улыбнувшись, - даже на море и небо, расшитое звездами.
- Они были чересчур бутафорскими, - улыбнулся он в ответ, - кто делает звезды из фольги?
Лили пожала плечами, стараясь не расплакаться.
- Но флейта была замечательная, - произнес он, и вслед за его словами ей почудилась знакомая мелодия. Лили подняла на него взгляд - и ей показалось, что в его разноцветных глазах светится отчаянное настоящее чувство.
Последняя капля коснулась земли, и бушующий вихрь воздуха сбил Лили с ног, вырвал из его объятий, и все вокруг завертелось со страшной скоростью, превратив мир в единую белую пустоту, которая мягко и неодолимо поглотила девушку.
10
- Зачем? - в голосе Синглафа звенела боль и разочарование. - Почему ты так поступила?
Лили валялась в его ногах, брошенная небесными стражами. Если дело дошло до них, это означало, что ее проступок вызвал наверху серьезное недовольство. Только чувства вины не было. Лили ощущала себя оглушенной и опустошенной, и в этой пустоте голос светлейшего звенел, эхом отражаясь от стен и не находя цели.
- Как ты могла так поступить? - Его лицо возникло прямо перед ее глазами. - Ведь я доверял тебе. Ты могла позвать меня, когда только захотела бы, и я бы пришел. Ты могла поговорить со мной. Со мной, а не с ним!
Сияние Синглафа стало таким ярким, что глаза начало резать.
- Почему? - Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул, заставляя взглянуть на себя.
- Глаза, - устало прошептала Лили, и он приглушил сияние. Его светлые локоны разметались в беспорядке, лоб был чуть нахмурен, а глаза казались совершенно необыкновенными. Лили рассматривала его с сожалением, осознавая, что теряет. Но все же испытывала не досаду, а любовь. Когда она глядела на своего наставника, ее вновь переполняло замечательное светлое чувство, единственное, которое она знала до недавнего времени.
- Почему? - вновь спросил он, но на этот раз вопрос прозвучал надломлено и печально.
- Синглаф, - лицо, обращенное к нему, светилось неподдельной любовью. Но она не знала, как ему объяснить, поэтому ничего не добавила к его имени, словно оно само могло служить объяснением.
- Ты разрываешь мне сердце, Икатан, - произнес он.
- Прости меня, - ее руки замерли на полпути, так и не осмелившись коснуться его.
Синглаф взял ее хрупкие ладони в свои руки и закончил их путь. Пальцы, недавно касавшиеся Ника, дотронулись до светлейшего, и он не дрогнул, и не отпрянул прочь в ужасе.
- Ты темна, как сумерки, Икатан, - с сожалением проговорил он. Лили инстинктивно одернула руки, чтобы не замарать его, но он удержал их на месте. - Ты не причинишь мне вреда.
- Зачем… - слова будто причиняли ему неимоверную боль, - зачем ты встречалась с ним?