— Ты думаешь, что у меня есть выбор? — Он не мог скрывать правду. Несмотря ни на что, Зак Райдер был человеком чести. Он не смог бы притворяться, что между ним и его подопечной ничего не было.
— Что будет с тобой? — Ее глаза расширились.
Она была в панике. — С нами?
Зак успокоился. Самое меньшее, что он мог сделать, — это успокоить и ее.
— Не волнуйся. Они все равно будут заботиться о тебе. Они будут…
— Я не хочу, чтобы они заботились обо мне! Я хочу тебя. Ты мой инспектор, ты мой…
— Любовник? — подсказал он. — Разве ты не видишь? Теперь это проблема.
Она судорожно сжимала чашку.
— Ты жалеешь о том, что между нами произошло?
— Да, но я знал, что буду жалеть об этом. Только не хотел думать об этом вчера вечером.
Она быстро заморгала, чтобы не расплакаться, и поднесла чашку ко рту.
— Я не сожалею ни о чем. Но что я знаю? У меня нет опыта. Я общалась в основном с бандитами.
Сердце Зака сжалась. Он хотел подойти к ней, обнять ее, но знал, что это будет ошибкой.
— Я возьму всю ответственность на себя. Никто ни в чем тебя не обвинит.
— Ты думаешь, что я только вчера родилась? Натали с трудом поднялась, ноги еле держали ее. Я знаю о слухах и обо всем том, о чем и в банде, и в ФБР говорили обо мне. — Она прямо посмотрела на него. — Держу пари, в Центре по обеспечению безопасности свидетелей тоже говорили об этом.
Он встал.
— Это не имеет никакого значения.
— Возможно.
Она повернулась. И затем вошла в дом, оставляя его один на один с его виной и со слухами, о которых он все еще думал.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Натали было так больно, что она едва могла дышать. Она вылила свой кофе в раковину и замерла, сцепляя и расцепляя пальцы. Чтобы не закричать, она осмотрелась вокруг, ища, чем бы заняться.
Она должна сейчас что-то сделать. Если она останется праздной, она…
Прозвучали шаги, обращая все ее внимание в слух, заставляя ее сердечко подпрыгнуть. Зак следовал за ней на кухню. Она повернулась, и они просто посмотрели на друг друга.
— Я должна убрать дом, — сказала Натали.
Нахмурившись, он поглядел на нее.
— Сейчас?
— Да.
Она осмотрела кухню. Кроме чашки в раковине, кухня была безупречно чистой. Она заметила, что Зак оставил свой недопитый кофе на крыльце. Вернее, она предположила, что это так, потому что у него были пустые руки.
Пустые руки, подумала она. Пустое сердце. Вообще-то так ли уж он заботился о ней?
— Я помогу тебе, — предложил Зак.
Она отступила на шаг.
— Поможешь мне в чем?
— Убрать дом.
Натали не спорила. Вместо этого пожала плечами, надеясь выглядеть менее взволнованной, не так сильно чувствующей боль, причиненную его отказом. Она направилась в гостиную, зная, что Зак следует за ней, и увидела постель на диване.
Телевизор все еще был включен, с ночи. Она подняла пульт и нажала на кнопку. Экран стал пустым, и на мгновение она уставилась на него.
— Извини, — сказал Зак.
— Не извиняйся. — Натали отвернулась от телевизора и повторила:
— Не извиняйся за то, что мы сделали, за то, о чем ты так сожалеешь.
— Это было не правильно. Мы оба знаем, что это было не правильно.
Она взяла скомканное одеяло и стала складывать его.
— А почему вчера ты чувствовал, что это правильно?
Он пошел за простыней.
— Потому что нас очень влекло друг к другу. Потому что… — он сделал паузу, чтобы сложить углы простыни, — если бы ты не была моей подопечной, я бы продолжил с тобой отношения.
— Продолжил отношения? — Натали пыталась сохранять внешнее спокойствие, молясь, чтобы ее голос не задрожал. Их жизненные дорожки пересеклись только потому, что он был инспектором по безопасности, а она свидетельницей. Ничто никогда не сможет этого изменить. Это было частью того, кем и чем они были.
— Что это значит? Что, если бы я не была свидетельницей, ты бы спал со мной еще?
— Да, но… — Он пытался ответить.
Она взглянула на него.
— Но что?
— Я должен выполнять свою работу. Я должен отвечать за последствия. — Он положил свернутую простыню на диван, складывая ее на подушке. Когда инспектор по безопасности попадается на чем-то подобном, его или увольняют, или переводят из Центра. Даже если мне позволят оставить значок, все равно никогда не оставят в Центре. Особенно после того, что произошло.
— После того? — Испытывая боль, она боролась с волной гнева, стыда, вины. — Ты подразумеваешь, после меня? Ведь это из-за меня тебе дали эту работу.
— Я сам виноват, — противостоял он. — Я сам не смог держать свои штаны застегнутыми.
— Поскольку меня легко уложить. — Ее слова вернулись к нему, как бумеранг. Она чувствовала себя ничтожеством, каким Центр и представлял ее. — Не так ли будут думать все твои начальники?
Его лицо стало напряженным.
— Они будут думать, что я совершил ошибку.
Они будут судить мои действия, а не твои.
— Это чушь, и ты знаешь это. Они будут судить нас обоих. Представитель с незапятнанной репутацией и содержанка, которая вешалась на шею Дэвида Хэлловея при людях.
Зак вздрогнул.
— Это только слухи. — Он сделал паузу, затем громко выдохнул:
— Ведь так? Только слухи?
Ее сердце было ранено и кровоточило. Думал ли он, что у нее нет никакой морали? Что у нее совершенно нет чувства собственного достоинства?
— Да, это слухи. Но они будут преследовать Нэнси Перрис всю оставшуюся жизнь. — , - Ты больше не Нэнси.
— Твои начальники знают, что Нэнси и Натали одно и то же лицо, и наша связь докажет им, что Нэнси не изменилась.
— Ты просишь, чтобы я не сообщал им о нас?
Держал все это в тайне?
— Да, это именно то, о чем я прошу.
— Я не могу сделать этого.
— Пожалуйста, Зак. — Почему она всегда просила? Всегда унижалась? — Не уничтожай наши жизни. Оставь все как есть. Притворись, что этого никогда не было.
Он не ответил, и разговор кончился ничем. Она раздраженно повернулась и вышла. Натали не знала, что же теперь делать. Она влетела в комнату и начала разбирать кровать, снимая простыни и одеяла и сваливая их на пол.
— Ну а ты можешь притвориться, что этого не было? — спросил он, стоя у нее за спиной.
Она резко повернулась. Как она могла не думать о нем, проводя здесь ночь за ночью? Не переживать вновь и вновь его любовные ласки?
— Я попробую.
— Тогда я некоторое время подожду.
Она склонила голову.
— Какое время?
— Я пока ничего не скажу. Но если у кого-нибудь из нас начнутся неприятности, связанные с этим, если мы не сможем справляться… — Он позволил его словам уплыть, исчезнуть в небытие.
— Я понимаю.
Она посмотрела на сваленное на пол постельное белье. Помогла бы ей сейчас стирка? Смогла бы она смыть его прикосновения из своей памяти?
— Я должен идти. Я должен сегодня быть в суде и… — Зак остановился, указывая на свою одежду, на штаны, о которых он говорил, что не смог держать их застегнутыми. — Я должен подготовиться.
Натали ожидала, что он уйдет, но он все не уходил. Он остался стоять там, где стоял, будто ожидая, что она ответит. Она не знала, что сказать, в беспокойстве перебирая волосы, укрощая короткие, вьющиеся пряди.
— Когда я снова увижу тебя? — наконец-то ей удалось что-то сказать.
— Скоро. Завтра или, возможно, послезавтра. Мы должны сосредоточиться на покупке автомобиля. Он порылся в кармане, выуживая ключи. — И я еще собираюсь устроить тебе визит к психиатру.
Натали кивнула. Она знала, что уже слишком поздно разрывать соглашение, которое они заключили.
— Сообщи мне на пейджер, если тебе ночью приснится кошмар, — сказал он. — Я не приеду, но мы поговорим по телефону, если это тебе поможет…
— Со мной все будет прекрасно.
Натали ждала, она хотела положить голову ему на плечо, чтобы снова почувствовать близость, которую они потеряли, но знала, что не сможет сделать этого. Прикосновения к нему только причинили бы ей боль.
— Ты в этом уверена? — спросил Зак.
— Да.
Надо выпить галлон кофе, подумала Натали. И быть активной.
Он сказал «до свидания», затем повернулся. Она судорожно вздохнула. Когда он ушел и звуки его шагов затихли, без сил опустилась на край кровати.
После суда Зак поехал к матери. Донна Райдер была стройной, но уже седоволосой женщиной с потухшим взглядом. Когда-то ее волосы были темно-каштановыми, а глаза ярко-синими. Из-за своей болезни она потеряла уверенность в себе, и теперь мало напоминала ту женщину, которой когда-то была.
Одетая в желтую блузку и бежевые слаксы, она сидела в кресле-качалке, крася свои короткие, похожие на обрубки ногти. Зак принес ей лак. Он даже хотел объяснить маме, как им пользоваться, но вспомнил времена, когда его мать фанатично заботилась о своих ногтях, наманикюривая их до совершенства.
— Красиво, — сказала она, пристально глядя на свои руки.
— Да. — Он встретился с ней глазами. Она выглядела такой хрупкой. — В следующий раз я принесу тебе лак с блестками.
— Тогда я буду феей. — Вместо того чтобы наклонить голову, она наклонилась всем телом, наблюдая за ним. — Ты и есть тот хороший мальчик, который здесь работает?
Зак не обсуждал такие ее высказывания. Бывали времена, когда она отказывалась признавать, что вообще помнит его. По крайней мере сегодня было уже кое-что, некоторое узнавание. Он потянулся за лаком, в то время как она дула на свои ногти, высушивая лак бледно-розового цвета. Закрыв пузырек, он оглядел комнату. Бежевое покрывало гармонировало с белоснежным шкафом, а свежий букет цветов распространял нежный весенний аромат.
Она помогла ему выбрать этот санаторий несколько лет назад, когда ее ум был еще довольно ясным. Иногда у нее случались некоторые просветления, моменты, которые Зак берег как сокровище.
Ему не хватало доверительных отношений с матерью.
— А ты тоже фея? — спросила она.
Он проглотил улыбку. Он знал, что она говорит серьезно. Пациенты с болезнью Альцгеймера часто говорят странные вещи, и она не была исключением.
— Нет. Я не могу сказать, что я фея.
— У тебя есть красивая девушка?
Он попробовал не нахмуриться.
— Ты имеешь в виду — подруга?
— Да. — Она закончила сушить ногти. — Особенная леди.
Он подумал о Натали, и его горло сжалось.
— Да, была одна, но мы не собираемся быть вместе.
— Как Ромео и Джульетта, — вздохнула Донна. — Я знаю, что ты романтик.
Зак сомневался, что Натали сочтет его романтиком. То, что он сделал, превратило его в негодяя, в парня, который взял то, что хотел, и ушел. И хуже всего то, что он нарушил правила своей работы. Он чувствовал себя лгуном и обманщиком.
— Ты хороший мальчик.
Он смотрел на растерянную женщину и страстно желал, чтобы она вспомнила, что он ее сын.
— Хочешь погулять?
— В саду? — Она поднялась, чтобы поправить букет, держа вазу как наградной кубок.
Он подошел к ней.
— Не нужно брать цветы.
— Но они из сада.
— Они из цветочного магазина. — Он заказывал цветы каждую неделю. — Их нужно оставить в твоей комнате.
Она сделала недовольное лицо и поставила вазу.
— Ты плохой мальчик.
Нет, подумал он, вспоминая боль в глазах Натали. Очень плохой.
Он достал маргаритку и вручил ее ей.
— Ты можешь носить это на прогулке. Это подходит к твоей блузке.
— Подходит, да? — спросила она, затем взяла его под руку, позволяя ему сопровождать ее. Они прошли мимо медицинского поста и перешли в обнесенный забором двор, на зеленую ухоженную лужайку.
— Я люблю тебя, — сказал он внезапно.
Она остановилась и, мигая, смотрела на него. Ее ресницы безумно затрепетали.
— Ты слишком молод для меня. Кроме того, ты нужен Джульетте. — Утешая, она похлопала его по руке. — Слишком плохо, что ты Монтекки, а она Капулетти.
— Это не так. — Он достал сигарету и долго возился с зажигалкой. — Мы не несчастные влюбленные.
— Нет, несчастные, — сказала мать и отвернулась, чтобы посмотреть на небо, выискивая звезды в середине дня.
Сияло полуденное солнце. Натали прикрыла глаза ладонью. Она не видела Зака уже два дня, и теперь они шли по проходу стоянки подержанных автомобилей в Спокане. Спокан был достаточно близок к Кер-д'Ален, и Зак предложил поехать туда. Это была уже пятая автомобильная площадка, на которой они побывали. Их поездка проходила не очень успешно. Когда она называла марку и понравившуюся ей модель, Зак не одобрял ее, приводя многочисленные примеры ненадежности именно этого автомобиля. И когда он показывал на тот автомобиль, который считал подходящим, она в ответ отворачивала нос.
На этой стадии игры Натали спрашивала себя, не противоречили ли они друг другу намеренно, находя оправдания для борьбы, чтобы наказать себя.
— Возможно, нам нужно сделать перерыв, — сказал Зак.
— Возможно, ты прав. — Она посмотрела в его глаза и увидела там смятение. — Я вижу, что тебе трудно.
— Не похоже, что мы пришли к единому мнению.
— Я говорю не об автомобилях.
— Я справлюсь с этим. — Он взял ее под руку, поскольку чрезмерно активный продавец заметил их. Давай уйдем отсюда. — Он показал рукой на кафе-мороженое на противоположной стороне улицы. Как насчет пломбира с сиропом, орехами, фруктами или чем-нибудь еще?
— Мы убегаем от продавца?
— Да. Посмотри на того парня. Он собирается начать нас уговаривать приобрести автомобиль.
Натали оглянулась и посмотрела на продавца.
Он действительно догонял их, надеясь преградить им путь.
— Мороженое очень привлекает меня.
Зак и Натали в рекордное время пересекли площадку Они уже имели дело с оравой продавцов в этот день и были по горло сыты крепкими рукопожатиями и прощаниями с навязчивой просьбой:
«Возьмите мою визитную карточку».
— Мы были с ним недружелюбны? — спросила она, когда они стояли у светофора.
— Не знаю. — Он засунул руки в карманы. — Это странный день. Возможно, сегодня полнолуние.
Она посмотрела через плечо. Продавец шел назад к своему посту. Никаких когтей, никаких клыков. Обычный парень, стремящийся заработать.
— Наверное, нам так только кажется.
Когда зажегся зеленый свет, они направились к небольшому уютному кафе-мороженому, расположенному в кирпичном здании. Просмотрев меню, Натали остановилась на банановом ассорти. Зак придерживался своего первоначального предложения, выбрав пломбир с фруктами.
Сделав заказ, они заняли маленький столик. Они были единственными посетителями, расположившимися на открытом воздухе. Чувствовалась свежесть протекающей неподалеку реки.
— Какое хорошее место, — сказала Натали.
Зак зачерпнул ложкой мороженое. Как всегда, на нем был легкий пиджак, который прикрывал оружие. Странно, как вооруженный человек может казаться настолько обыкновенным, думала Натали.
— Спокан означает — Дети солнца, или Солнечный народ, — вдруг сказал он.
— Я не знала этого.
Но все же она потихоньку узнавала что-то новое о северо-западных штатах.
— Я живу здесь, — сказал он.
— В Спокане? — Она вздрогнула, удивившись, что он что-то рассказал о себе.
Зак кивнул. Натали изучала его профиль. Они сидели рядом, достаточно близко для того, чтобы она могла разглядеть крошечные морщинки в уголках его глаз.
— Так что ты — дитя Солнца?
— Теперь да. Спокан был моим домом довольно долго. — Зак размял клубнику, лежащую на мороженом. — Я родился в штате Иллинойс. Там жила моя мама. Она встретила моего отца, когда он работал в Военно-морском учебном центре у Великих озер.
— Где ты и встретил Иду? — спросила Натали, не способная умерить свое любопытство о его экс-жене.
Зак, нахмурившись, глядел на свое мороженое.
— Да. Она из Вашингтона.
— Она красивая? — спросила Натали.
Он посмотрел на нее, и их взгляды встретились.
— Ты думаешь, я бы женился на уродке?
Она не могла не улыбнуться. Зак, конечно, умеет добиваться своего.