Наконец Хэл скатился с нее и, обняв, прижал к своему боку. Чувствовать рядом его тепло было для Розалинды сейчас самым главным, и она, улыбаясь, провалилась в сон.
Сделав еще один глоток дымящегося кофе, Розалинда напомнила себе, что должна поблагодарить Эзру, горячий напиток оказался ничуть не хуже того, что она пила в доме своего отца, и превосходно дополнял прелестную картину раннего утра.
Вид особенно радовал ее своей красотой, когда она не смотрела на воду. Воздух был чистым и неподвижным, создавая подходящий фон для нежных завитков тумана, поднимавшихся от воды и струившихся по веткам деревьев. В небольшой бухточке поодаль прохаживалась группа крупных голубых цапель; на верхушке затопленного дуба горделиво восседал орел. Находясь достаточно далеко, вся эта живность не обращала на пароход никакого внимания. Внезапно небо на востоке заиграло радугой красок – это сотни каролинских попугаев слетелись на открытое поле завтракать.
Стоя за штурвалом и напевая под нос незамысловатый мотивчик, Белькур с легкостью провел «Красотку» мимо бокового фарватера, когда Хэл выглянул в окно левого борта и пробормотал что-то невнятное.
– Пока не видно? – осведомился Белькур.
– Пока нет.
Хэл взял подзорную трубу и принялся изучать ландшафт впереди. Розалинда постеснялась спрашивать о предмете их разговора, хотя Белькур отличался разговорчивостью и знал множество историй о реке, о своем отце французе и родичах индианки-матери. С ним скучать не приходилось. Розалинда не сомневалась, что в скором времени он объяснит суть беседы.
В рубку заглянул Цицерон и, решив, что люди интереса для него не представляют, удалился; вскоре Розалинда увидела, как он весело носится по навесной палубе, играя в игру, понятную лишь ему одному.
Хэл опустил подзорную трубу.
– Вот он, на вязе по правому борту. Видишь? Напрягая зрение, Розалинда смогла разглядеть высоко на дереве какой-то большой сверток.
– Отлично, – пророкотал Белькур. – Теперь у нас к ужину будет оленина.
– Или фазан, или дикие куры. А может, медвежатина. У Розалинды вытянулось лицо. Медвежатина? Белькур покачал головой.
– На этом отрезке реки медведи уже несколько лет не встречаются. Нужно подняться ближе к северу, чтобы отведать это восхитительное мясо.
Хэл перехватил удивленный взгляд Розалинды.
– Похоже, ты не имеешь большого опыта путешествий по верховьям Миссисипи, Карстерс?
– Нет, сэр. Вы говорите об охотниках?
– Да. На «Красотку чероки» работают два охотника; они движутся впереди и бьют любую дичь, какая попадается, а потом кладут ее в мешок и прячут для нас.
– У каждого судна есть такие охотники?
– У тех, кого интересует свежее мясо. Мы, конечно, по мере возможности делаем закупки, но охотники – наивернейший источник. А на территории индейцев они выступают в роли скаутов.
– У «Спартанца» нет охотников в этом сезоне, – заметил Белькур.
Брови Хэла сдвинулись к переносице.
– Я думал, они заключили контракт в Канзас-Сити. Белькур покачал головой:
– Нет.
– Простите, господа, – вмешалась Розалинда. – О чем вы говорите?
Белькур пожал плечами, и его лицо помрачнело.
– В прошлом сезоне «Спартанец» врезался кормой в утес, в результате чего обвалилось кладбище Черноногих.
Хэл кивнул:
– Чертов дуралей! Ему следовало обогнуть его, как все, вместо того чтобы пытаться сэкономить час.
– В результате разнесся слух, что «Спартанец» проклят, и теперь ни один охотник на территории индейцев не согласится сопровождать его.
– А Хатчер в силу своего высокомерия хочет либо все, либо ничего, – пояснил Хэл Розалинде. – Если охотник не подписывает контракт целиком на весь маршрут до Форт-Бентона, то он отказывается от его услуг вообще.
– Последний человек, которого он нанял в Канзас-Сити, был слишком пьян, чтобы куда-либо ехать, и «Спартанец» ушел без охотника.
Возникла пауза, пока Белькур выводил «Красотку» на широкий участок реки, такой спокойный, что его можно было бы назвать озером. Перед деревом, на котором висел мешок с мясом, тянулась широкая грязная отмель. Розалинда слегка нахмурилась, обдумывая, как наилучшим образом приблизиться к дереву.
Она много раз наблюдала высадку на берег. Речные суда, кроме пакетботов почтово-пассажирской линии капитана Линдсея Цинциннати, подбирали пассажиров и грузы везде, где бы их ни попросили: в городах, на фермах, – и их при этом всегда привязывали то к дереву, то к пристани. Сейчас мешок с мясом висел на ближайшем к реке дереве, но оно находилось слишком далеко от глубокой воды.
Розалинда все еще ломала голову над загадкой, когда скорее почувствовала, чем увидела, как Хэл и Белькур обменялись взглядами.
– Окажешь мне честь, Линдсей? – первым подал голос Белькур.
– С удовольствием. – Хэл занял место рулевого.
– Карстерс, действуй.
– Слушаюсь, сэр.
Розалинда сглотнула вставший в горле ком и подчинилась. Неужели ей поручили пришвартовать «Красотку»?
– Веди ее прямо на песчаную косу, – приказал Хэл спокойно и отпустил штурвал.
– Но там нет дерева, чтобы пришвартоваться, – заметила Розалинда.
– У «Красотки» лопатообразный нос, так что она будет устойчива на любом участке раскисшей земли. От тебя лишь требуется править, я буду сам подавать сигналы в машинное отделение, – добавил Хэл.
– Благодарю, сэр, – произнесла Розалинда с чувством облегчения – она уже представила, как по ошибке подает сигнал «полный вперед».
Розалинда выровняла пойс-шток в одну линию с вязом и мысленно помолилась. Водоворот попытался отклонить «Красотку» в сторону, но она твердо держала ее на курсе.
– Ты можешь причалить ее в любом месте отмели, – заметил Линдсей. – Тогда людям О'Брайена придется пробежаться чуточку дальше.
Розалинда кивнула; слова Хэла помогли ей успокоиться. Такое же умиротворение нисходило на нее за покерным столом; настороженная и внимательная, она полностью владела собой и обстановкой, зорко подмечая все, что творится вокруг.
Хэл подал сигнал, и шум бурлящей воды уменьшился.
– Просигналь, что причаливаешь, Карстерс, – подсказал он.
– Да, сейчас. – Розалинда потянула за шнур, и «Красотка» послушно издала приятные гудки, прозвеневшие над безмолвными водами, как крик большой белой певчей птицы: один длинный и два коротких.
Хэл подал сигнал «малый вперед». Теперь из-под носа «Красотки» исходил едва уловимый шум, а береговая линия быстро приближалась.
Наконец Хэл подал сигнал «малый назад», и инерция «Красотки» вынесла ее на отмель с грацией лебедя; углубившись на несколько футов в песок, «Красотка» с легким толчком остановилась.
Менее чем через пять минут матросы уже вернулись с двумя большими мешками в руках и широкими улыбками на лицах; едва они взобрались на борт, как О'Брайен ударил в судовой колокол.
Хэл подал в машинное отделение сигнал, означающий «средний назад», и «Красотка» сошла с отмели с такой же легкостью, с какой взгромоздилась на нее, а течение плавно развернуло судно. После этого Хэл подал сигнал «средний вперед» и затем «полный вперед», и «Красотка» легла на прежний курс. Впервые за время, показавшееся ей вечностью, Розалинда перевела дух.
– Очень хорошо, Карстерс! – похвалил ее Белькур. – В самом деле все вышло очень аккуратно, гораздо лучше, чем первый опыт Линдсея…
Хэл рассмеялся:
– Тогда в болотах, под обстрелом речных пиратов? Я до сих пор утверждаю, что моя швартовка в тот день была наименьшим из зол.
Розалинда тоже рассмеялась. От радости у нее кружилась голова. Корабли, во всяком случае этот, все же могут порой доставлять радость, подумала она.
– Поздравляю, Карстерс.
Звук этого голоса заставил Хэла напряженно застыть. В дверях рубки стоял капитан Линдсей в элегантном сюртуке из черной шерстяной ткани и не мигая смотрел – нет, не на новичка, а на сына.
– Благодарю, сэр. – Розалинда была рада, что ее голос прозвучал грубее, чем обычно.
– Не хотите ли с нами позавтракать, а заодно отпраздновать ваш первый самостоятельный успех? Со своим наставником, разумеется. Вчера купили свежее масло, и кок обещал моей жене приготовить бриоши.
Лицо Хэла вмиг стало холодной маской ничего не выражающей вежливости; гордую самоуверенность рулевого, только что помогавшего Розалинде осуществить первое самостоятельное причаливание, сменила настороженность. Он открыл было рот, но первым заговорил Белькур:
– Теперь я поведу, Карстерс; не стоит дразнить удачу. Капитан Линдсей – знаменитый штурман, и тебе есть чему у него поучиться. Что до «Спартанца», похоже, он сдает позиции.
Розалинда послушно выпустила штурвал, и в этот момент Хэл наконец ответил отцу, при этом в его тоне сквозило плохо скрываемое нежелание принять приглашение.
– Спасибо, сэр, мы с Карстерсом почтем за честь к вам присоединиться.
Капитан Линдсей склонил голову в знак согласия и, бросив на сына внимательный взгляд, удалился, тогда как Розалинда могла поклясться, что видела в глазах старика тоску и печальную гордость.
Глава 10
Розалинда медленно спускалась по трапу вслед за отцом и сыном, вспоминая свою последнюю встречу с Дездемоной Линдсей. Это было в Канзас-Сити, и она тогда обратила внимание на следы спермы на лице женщины. А до этого она видела ее морозным зимним вечером на Манхэттене, за два дня до смерти Корнелиуса Скайлера…
Розалинда и ее отец, Корнелиус Скайлер, вышли из игорного притона в январский холод и остановились, чтобы застегнуть пальто.
Пятничные вечера семья Розалинды традиционно проводила за игрой в карты; к тому моменту, когда ей исполнилось десять лет, их любимой игрой стал покер.
После смерти на воде' матери и братьев в шестьдесят пятом году отец только с помощью покера вернул ее к жизни. Ей тогда было семнадцать. Он играл с ней почти постоянно и частенько брал с собой в игорные дома, а чтобы ее не узнали, они прибегали к маскараду. В скором времени переодевание стало для них главным развлечением, и они щекотали себе нервы, посещая злачные места и играя с шулерами.
В неверном свете таверн на улице после полуночи часто попадались подозрительные личности, рыщущие в поисках жертвы или желающие отметить успех. Гулящие женщины тоже не покидали поста и не уходили искать ночного прибежища, надеясь отловить еще одного запоздалого клиента.
На углу улицы Розалинда увидела своих лакеев, Кларка и Мэтьюза. Кларк коснулся шляпы, и Розалинда улыбнулась. Экипаж их ждет и отправится сразу же, как только они с отцом сядут в него.
– Что думаешь о последней колоде карт? – спросил Корнелиус, и Розалинда ощутила бедром ствол одного из его револьверов. Несмотря на многие поколения богатых предков, Корнелиус Скайлер любил рисковать. Он играл в карты в самых жутких притонах Северной Америки и вкладывал деньги в железные дороги; при этом он зачастую шутил, что игра в фаро в какой-нибудь волчьей западне в Цинциннати ведется честнее, чем на фондовом рынке. В волчьей западне по крайней мере существует надежда найти в толпе честных людей.
На самом деле волчьим западнями именовались самые примитивные игорные притоны; особую опасность они представляли своими жестокими драками, вспыхивавшими на пустом месте. Сама игра обычно протекала честно, в противном случае за жизнь сдающего карты не дали бы и цента. Лучшего места для игры, если ты честен и имеешь холодную голову, нельзя было и придумать.
– Наверняка крапленые. – Розалинда пожала плечами и переложила свои «кольты» в карманы пальто, откуда их легче достать. Пальто слегка обвисло, но передвигаться без оружия в этом бандитском районе было бы нелепо и небезопасно. – Края были очень гладкие, зато середина слишком тонкой.
Пистолеты ей подарил брат Ричард на Рождество; это была облегченная версия его тяжелых смертоносных «кольтов». Сначала брат и сестра много дней тренировались вместе, прежде чем Ричард позволил ей носить оружие в общественных местах. Теперь она не расставалась с ним, если отправлялась в сомнительные районы.
– Хорошее наблюдение.
– Спасибо.
По взаимному согласию отец и дочь не упоминали сумму в пять сотен долларов. Владелец притона, вероятно, предупредил вора о выигрыше, предложив разделить добычу, которую предполагалось отнять у Скайлеров.
Следом за ними из притона вышли Лоусон и Макнамара, беззлобно пререкаясь насчет честности человека, сдававшего карты в фаро, но Розалинда, не обращая на них внимания, плотнее натянула на голову широкополую шляпу и вместе с отцом зашагала к экипажу.
Обычно Корнелиус Скайлер посещал заведения, куда ходили буржуа, незнакомые с ним и его дочерью, но когда ему хотелось противопоставить свое мастерство искусству профессионалов, он вел ее в более опасные места, при этом он неизменно брал с собой несколько доверенных слуг для охраны. Так, Лоусон и Макнамара, к примеру, были ветеранами армии юнионистов, отличными боксерами и… садовниками.
– На завтра Дэвид пригласил меня на ленч к своей бабушке, – обронила Розалинда, аккуратно обходя накренившийся столб ограды.
Корнелиус одобрительно буркнул.
– Ты рассказала ему о своем маскараде?
– Пока нет.
– Он хороший человек и, думаю, поймет. Розалинда пожала плечами:
– Хотелось бы надеяться.
Она не стала делиться с отцом своими опасениями, однако полагала, что Дэвид бросит ее, едва узнав о столь нетрадиционном занятии, как переодевание в мужчину. Имея планы стать политической фигурой, Дэвид предъявлял чрезвычайно высокие требования к поведению своих близких, хотя, безусловно, был идеальным женихом во всех отношениях.
Мимо них прошел, шатаясь, пьяный, обдав запахом пота, и Розалинда поморщилась, мечтая как можно быстрее очутиться дома. Она так и не смогла привыкнуть к запахам неблагополучных районов и всегда молила Бога, чтобы не наступить на что-нибудь омерзительное, от чего не сразу очистишься и что не скоро позабудешь.
В проулке мелькнуло что-то белое, и Розалинда повернула голову. В тени маленькой таверны стоял мужчина. Перед ним на коленях сидела женщина в плаще. Розалинда слышала, как он стонет, прижимая к своим бедрам ее голову. Внимания со стороны пьяниц сцена не привлекала, но одна из шлюх разразилась грязной бранью по поводу того, что некоторые устроили из приличного места свинство.
Розалинда густо покраснела, но задерживаться не стала; она сомневалась, что когда-либо привыкнет к таким картинам.
Внезапно что-то странное в облике пары заставило ее обернуться. Плащ женщины, отороченный котиковым мехом, мерцал глянцем роскоши. Богатая дама – здесь?
Коленопреклоненная женщина оторвалась от мужчины, выпустив изо рта его член, и ее профиль стал отчетливо виден. Мужчина зарычал и согнулся, чтобы вернуть женщину на место, но Розалинда успела хорошо рассмотреть лица обоих и, узнав, вытаращила глаза.
Корнелиус тут же схватил ее за руку.
– Идем, быстро!
Розалинда не заставила себя уговаривать, радуясь, что ни мужчина, ни женщина не заметили ее.
Короткое время спустя, сидя в тепле и безопасности экипажа, она уставилась на отца, все еще находясь под впечатлением увиденного.
– Это была миссис Ричард Линдсей, верно? И с ней Николас Леннокс.
Корнелиус мрачно кивнул:
– Так оно и есть. Только обсуждать это неприлично.
– Да, конечно.
Розалинда попыталась забыть о происшествии, но теперь предложение Леннокса выйти за него замуж пробудило давние воспоминания. Ответить ему отказом ей было нетрудно, даже после того как Леннокс жестоко ее избил: она вовсе не желала иметь мужа прелюбодея и мерзкого ублюдка.
Выглянув из-за двери в поисках пропавшего ученика, Хэл заметил Розалинду на прогулочной палубе.
– Карстерс, – позвал он, и Цицерон поддержал его лаем.
Розалинда испуганно оглянулась.
– Простите, сэр, я задумался о новом фарватере за Сент-Джозефом.
Фальшивое оправдание заставило Хэла вскинуть брови, но он промолчал и вслед за отцом прошел в каюту. Он не сомневался, что за столом Розалинда сосредоточится. Все же риск, что его родители ее узнают, оставался; а значит, ему придется все время занимать их внимание.