– Номер сохрани. Если кто из студентов прикалывается – найдем, замучим. А как вы друг друга узнаете?
– Ну… я его – по доброму лицу, а он меня – по яркому сиянию таланта, – ответила Лика.
Девушки побежали к Доске объявлений. Через несколько минут около этой доски появился… Зарецкий, сразу подошел к Лике и процитировал что-то из афоризмов Монтескье про красоту женщин. А потом сказал, что это он предлагал ей работу.
– Вы ведь знакомы с ландшафтным дизайном?
– Да, но пока мы с ним только на «вы», – честно призналась Лика.
– Сказано изящно, браво! Думаю, что мы с вами сработаемся, – старался быть серьезным Зарецкий. – Вот моя визитка. Завтра в десять утра – подходит?
.– Говорят, у вас такая крутая фирма… а у меня ни опыта, ни особых знаний, – смутилась Лика. – Я вам очень благодарна, но боюсь подвести вас. На Доске столько объявлений, почему вы позвонили именно мне?
– Я всем звоню и… радуйтесь, выбрал вас! В общем, Москва не сразу строилась, да и я не сразу стал Зарецким.
Лика посмотрела на него внимательно и спросила:
– А кем же вы были раньше? Какая у вас девичья фамилия?
Он сначала даже не понял, о чем она… А потом закинул назад голову и захохотал.
Наутро, ровно в десять ноль-ноль Лика стояла у роскошных дверей фирмы Зарецкого. Она подняла руку, чтобы позвонить в дверь, но дверь сама распахнулась, и Зарецкий, весь такой, денди, предложил войти. Огромная мастерская была завешана фотографиями садов, спроектированных мастером. Восхищенная Лика не могла наглядеться.
– Неудивительно, что вы… у вас столько призов, – сказала она.
– Стараемся…
– А где этот сад? – Лика ткнула в понравившийся рисунок.
– Это проект так и не был реализован. Заказчик счел его слишком… футуристическим.
– Вот придурок! – отругала заказчика Лика и спохватилась: – Ой, простите.
Зарецкий довольно захохотал и похвастался:
– Этот проект получил первый приз на конкурсе в Токио. А японцы-то знают толк в дизайне…
– Я вам так завидую! – опечалилась Лика.
– А я вам! Потому что вам только предстоит влюбиться… в свою профессию.
Лика от смущения даже покраснела, как провинциальная барышня. Зарецкий залюбовался – она и правда была хорошенькой провинциальной барышней – таких сейчас днем с огнем не сыщешь…
– Решено. Следующий проект я делаю с вами. Актер Плещеев давно уж просит меня…
– Да вы что! – от страха Лика даже замахала руками. – Я ведь ни в зуб ногой.
– Зато я… шарю. Или так уже не говорят? Клиент он капризный, но с вами, думаю, капризничать будет поменьше!
– Андрей! – воскликнула Лика и бросилась ему на шею, представляя, как расскажет о такой удаче Мише.
***
Дальше пошло все как по накатанному. У Зарецкого, конечно, были основные наработки по проекту сада для Плещеева. За несколько дней он ввел в курс дела Лику, которая, что называется, схватывала на лету и даже сделала несколько небольших предложений.
– Правильно мыслите, – одобрил Зарецкий. – Завтра поедем к Плещееву, посмотрите местность в натуре.
– И Пле-Плещеев будет? – сделала большие глаза Лика.
– Конечно! Вы с ним познакомитесь, он дядька симпатичный, но со своими тараканами. Главная беда, что он все время забывает, что не на съемочной площадке… Держаться с ним просто и не говорить, что он гений.
– Почему?
– Потому что он это и так знает. Ну а теперь решим финансовый вопрос.
– Я ничего не умею, даже платить мне не за что…
– Скромность украшает человека, но деньги дают ему свободу. Удивлен вами… – отметил Зарецкий. – Ваши ровесники, даже не обладающие столь явными способностями, как у вас, сначала спрашивают: «А что я буду за это иметь?» Сумма в шестьсот долларов вас устроит?
Лика потеряла дар речи.
– Это, конечно, для начала, – добавил Зарецкий.
– Спасибо, Андрей, – растрогалась она. – Я теперь смогу снять квартиру.
Через неделю Зарецкий поручил Лике чертить весь проект, искренне высказывая похвалы ей то за то, то за это: и пространство-то она чувствует, и в растениях разбирается, и правильно ориентируется в современных направлениях, и независима, и обходительна с людьми…
Как-то на мобильник позвонил Миша, она не могла не ответить – по-деловому:
– Миша, я сейчас на работе, перезвоню, когда вернусь домой… Хорошо? Целую.
Зарецкий поинтересовался:
– Бойфренд?
– Не люблю этого слова, – ответила она.
– Простите… Значит, это серьезно. Лика кивнула в ответ.
– Скучает? – понимающе спросил Зарецкий. Лика кивнула еще раз.
– Неудивительно… – согласился он. – Вы очень милая девушка.
Потом милая девушка осмелела и стала делать замечания по разработанному проекту. Зарецкому замечания нравились, и он решил:
– Знаешь, давай-ка свои предложения вноси в проект. Жалую тебе полную свободу! Ну, как, справишься?
Лика недоверчиво посмотрела на него, но потом воскликнула:
– Спасибо, Андрей! Это суперски! И за что ты так мне доверяешь?
От своего «ты» она покраснела как мак.
О своих дизайнерских успехах Лика не без гордости докладывала Ларисе, когда приходила к ней ночевать. Получалось – именно ночевать, потому что Лика работала по десять часов в сутки. Когда она рассказала, что «Андрей Николаевич» разрешил ей самодеятельность, Лариса сказала:
– Странно как-то. Вы ведь почти незнакомы и вдруг такое доверие…
– Лара, «почти незнакомы» уже не скажешь. А информации о Зарецком в Интернете – море!
– Я не об этом. Какой он человек, ты не знаешь.
– Естественно! Мы общаемся в основном по работе… Мне-то что? Зарплату дает, работой нагружает, обещает помочь поступить в институт. Говорит, что я талант.
– Зачем это ему, Лика? – допытывалась Лариса.
– Ой, Ларис, ну просто он добрый, порядочный человек. И внешне такой… респектабельный. И вообще… Я же рядом с ним целыми днями сижу – все видно. Я ему помогаю. Потому что он просто за-ши-ва-ет-ся.
– Ну ладно, зачем на холодную воду дуть, пока не обжегся, – улыбнулась Лариса. – Ты довольна?
– Да все отлично складывается! Вот только… С Мишей мы стали очень редко встречаться, – вздохнула Лика.
***
Вскоре им предстояло и вовсе расстаться. Михаил должен был лететь в Торонто: из Канады пришло извещение от адвоката, что он стал наследником приличного состояния. Надо было вступать в права наследства. Он уговаривал Лику лететь за океан с ним, но она отказалась, боясь" потерять «такую хорошую работу по специальности». В аэропорт Лика чуть не опоздала, уже объявили посадку, и у влюбленных оставалось всего несколько минут, чтобы сказать друг другу самое главное.
– Я вернусь, как только смогу, – пообещал Михаил. – Как же там я буду без тебя?
Они поцеловались – впервые по-настоящему.
– Вот это мило: да ведь я здесь тоже буду без тебя, – размазывала она слезы по лицу. – Так что, дорогой мистер Прорва, как разбогатеете – не зазнавайтесь, помните о нас. А если вы позвоните, как только приземлитесь на родной Канадщине, мы будем безмерно счастливы.
– В Канаде будет глубокая ночь…
Вместо ответа Лика крепко прижалась к нему.
– Лика, я люблю тебя, – обнял ее Михаил. – Мне надо идти, заканчивается посадка, слышишь, объявили?
На следующий день Лика была не работник. Она сидела за столом и задумчиво смотрела сквозь чертеж. Зарецкий наблюдал недолго, стал подтрунивать над ней:
– И вот он летит над океаном, за бортом минус пятьдесят, но на сердце у него весна: он любим, она его любит…
Лика вздрогнула:
– Как вам не стыдно – без разрешения проникли в подсознание!
– Лика, идите-ка домой, – улыбнулся Зарецкий. – Все равно вы сегодня присутствуете только номинально, а мысли ваши на высоте десять тысяч метров. Я все понимаю, я же не чурбан бесчувственный. Идите домой, поплачьте всласть, пострадайте на всю катушку…
– Извините, Андрей Николаевич… – всхлипнула Лика. – Я больше не буду.
– Идите, идите, – повторил он, но вдруг вспомнил: – Как у вас с квартирой, нашли?
– Нет. То есть предложения есть, но цены… А если недорого, то, считай, уже в наших Бережках. Но я ищу.
– Знаете что, у меня приятель недавно уехал за границу и оставил мне ключи от квартиры. Очень приличная, в центре. Вы как, аккуратная девушка?
– Я? Не очень, но буду стараться. Честно. Он ее сдает? – воспрянула Лика.
– Нет, он уполномочил меня поливать цветы и вовремя вносить квартплату. Но мне же совершенно некогда!
– А давайте я буду поливать и платить квартплату!
– Давайте… – обрадовался Зарецкий. – Вы меня очень обяжете…
– Это вы меня на всю жизнь обяжете, – не согласилась Лика. – А когда можно заезжать?
– Да хоть сейчас! Вот ключи… – он достал из кармана ключи и кинул ей.
– Ура! Мишка, представляешь, как мне повезло! – воскликнула она. – А адрес скажете?
Ночевала Лика в новой квартире – удобной, хорошо обставленной и отремонтированной. Цветов в ней, правда, было мало: один фикус в комнате и столетник на кухне. Но это и к лучшему – если вдруг погибнут, можно купить новые.
Утром, придя на курсы, она увидела сидевшую в коридоре на огромном рюкзаке Раю. Оказалось, что подруга «опять поцапалась с предками и свинтила из дома».
– Их парит мой прикид. Да их вообще все парит, что связано со мной, – объяснила Рая. – Они у меня редкие динозавры – чудом уцелели. Из-за одной моей прически целые войны. А уж такая хрупкая вещь, как образ жизни… – Потом она погрустнела. – Понимаешь, в общагу не селят подготовительных, но ничего, не пропаду…
– Райка, танцуй! – засмеялась Лика. – У меня теперь квартира в центре, места – завались. Поехали. Готова даже пару пропустить.
– Лика, ты супер-пупер!
Когда Лика распахнула двери квартиры, расположенной рядом с Колхозной, окна на Садовое кольцо, Райка закатила глаза:
– Лотто-миллион!
– Представляешь, я первый раз буду жить одна, – сказала Лика. – Я такие квартиры только в журналах видела по дизайну! Заходи…
– Главное, никто не будет вешать лапшу на уши: делай так, делай эдак. Моих предков перекорежило бы, если б узнали, как мне повезло!
– А мои обрадуются. Просто не могу поверить, как все гладко катится…
Глава 10
ТАЙНОЕ СТАВШЕЕ ЯВНЫМ
Тошнота у Насти не проходила. Наконец, она догадалась, в чем причина ее «отравления»: купила тест на беременность. Тест оказался положительным. Насте стало страшно. Из незаинтересованных советчиков оставалась только Оля. Нелицеприятный разговор с подругой происходил в подсобке кафе «У трассы».
– Первый раз в жизни не знаю, что делать… – хныкала Настя.
– Наконец-то! А то всегда такая деловая, шустрая, как электровеник. Теперь причитаешь, когда сама все наворочала. «У меня есть план, стану помещицей». Вот и стала. Земля теперь твоя, а радости что-то не видно.
– Я уеду…
– Куда? Ни кола ни двора, собраться, только подпоясаться! Держись Ярослава, с ним не пропадешь!
– Не могу… Ни есть, ни пить не могу, тошнит… – Настя положила руку на живот. – Дорогой подарочек у меня… От Лени.
Оля замерла от такого известия, потом укорила:
– А может, от Ярослава…
– Еще скажи от Майкла Джексона! С Ярославом у меня ничего не было, запомни! Это будет мой малыш, и Леня о нем никогда не узнает.
– Молодец, Настя, хвалю. Это называется «назло дяде – уши отморожу»… Ну что с тобой делать?
Подруга так ничего дельного и не посоветовала. Ярослав догадался сам, что Настя беременна.
– Ни одна живая душа не должна знать это, понял? – огрызнулась она. – Мой будет, ни с кем делить не хочу. А уж Лобовым не видать его, как лба своего!
– Насть, у тебя прямо как в романе, – усмехнулся Ярослав. – Тайнорожденный наследный фермер из Бережков… Ребенок не котенок, «Вискасом» не прокормишь. Не разводись с Леней…
– Ах, вот как ты заговорил, – обиделась Настя и принялась складывать свою одежду в большой пакет. – Я тебя не затрудню, не парься!
Он молча наблюдал за ней. Она собрала все за несколько минут и в изнеможении села на кровать, вздохнула:
– Выходить за Леньку было самой большой ошибкой. Какой из него папаша, сам за мамочкиным подолом прячется. Ладно, я теперь все ошибки исправлю…
– Насть, ты хотя бы себе не ври, – спокойно сказал Ярослав. – Ничего ты не исправишь, только новых ошибок наделаешь.
– Не боись, не наделаю. Главное, мой малышок не будет Лобовым. Увезу подальше, спрячу получше. Они у меня отняли родителей, а я у них внука отниму, вот и будем квиты!
– Они тебя забудут через месяц, а ты о них всю жизнь будешь вспоминать…
– В честь какого это праздника? – воскликнула Настя.
– А ты на своего ребеночка посмотришь – вот он, маленький Лобов, хотя и фамилия другая. Безотцовщиной расти будет твой ребеночек, да в нищете…
– А ты знаешь, что теперь мне принадлежит и сад Лобовых, и участок вдоль реки, и вода подземная… Я просто обязана развестись! И разведусь! Буду невестой с приданым, имей в виду…
– Насть, какая же ты все-таки… самоуверенная, – обнял ее за плечи Ярослав. – Как я был. Но жизнь рога-то пообломала. Советую, как друг: не нарывайся.
***
Лобов вдруг затеял в доме внеплановый ремонт. Ни с кем не советуясь, он накупил обоев и с помощью Гагарина притащил домой. Тут только сообщил домашним о предстоящем стихийном бедствии…
– И начнем с комнаты Насти, угадал? – насмешливо спросил Леня.
– Разве я Настю в дом привел? Или, может, выболтал ей все семейные тайны… – завелся Лобов. – Вынеси все из той комнаты, где она… место занимала. Чтоб духу ее здесь не осталось! Черт с ним, с участком, но дом пока еще мой!
Он распорядился и злой вышел из кухни, не глядя на сына.
– Сынок, ты на отца зла не держи, – подошла к Лене мама Таня. – Ему сейчас надо чем-то руки занять и мысли… Пойми.
– Да пусть клеит, пусть замазывает, – отмахнулся тот и вдруг неожиданно сказал о другом: – Пусть мы даже с Настей разведемся. Но пока я считаю ее своей женой, она – моя жена, ясно?
– Сыночек… – вздохнув, покачала головой мама Таня. – Значит, ты ее любишь…
Леня, уличенный в истинных своих чувствах, не смог ни признаться, ни опровергнуть материных слов. Он только махнул рукой и пошел наверх – изгонять дух неверной своей жены.
Когда они вдвоем с Платоном стали двигать старый шкаф, из него выскользнула и упала на пол тетрадь. Платон поднял ее, раскрыл на середине и с нажимом произнес:
– Это ее почерк?
Леня полистал тетрадь и с надеждой ответил:
– Настин дневник… Надо отдать!
– Отдашь, когда я прочту. Про ее тайные намерения, может, еще чего задумала, – сказал Лобов и ушел с дневником.
Наедине он перелистал тетрадку, и ему стало не по себе. Лобов пошел к жене, которая поливала рассаду. Войдя в теплицу, он тяжело опустился на табуретку. Татьяна, заметив, что муж подавлен, участливо спросила:
– Платон, что с тобой?
Вместо ответа Лобов протянул жене раскрытую тетрадку. Она прочла вслух:
– «Сегодня в обед смотрела на Лобовых и думала: как они могут жрать и радоваться после того, как убили двоих людей и сделали сиротой ребенка…» Это откуда?
– Из Ленькиного шкафа вывалилось.
– Так это Настино…
– Так-то, мать!
– Она винит в той беде нас? Так, значит… Вот откуда этот крест и цветы, – терялась в догадках Татьяна.
– Все так художественно описала, как жизнь мы ей поломали и детства лишили. А главное – как за папку с мамкой гадам Лобовым отомстить…
– Так вот в чем дело! Вот за что она сама себя так измучила, – глаза ее увлажнились. – Бедный ребенок!
– Мать, ты что, нашла по ком слезы лить – по этой чувырле! Тебе жалеть некого? У тебя четверо детей и внуки!
– Вот именно! Нас много, мы-то сдюжим, а она…
–"Ну, тогда пойдем ей в ножки повалимся: спасибо тебе, деточка, за науку! Мы теперь всем рады: заходите, берите что хотите! – В возбуждении Лобов поднялся, не желая продолжать разговор.