– Спасибо, Бэль! Я будто снова на празднике в Дименке побывал, куда мы с Мендоллой на День солнцеворота ездили.
– Там тоже устраивали фейерверк? – заинтересовалась любознательная принцесса, считавшая, что тиран Нрэн непростительно мало позволяет ей бывать в других мирах.
– Да, но даже там не было таких красивых видений, – признал призрак, и глаза его подернулись дымкой воспоминаний.
– Эти палочки мне Элия с Олонеза привезла. Она рассказывала, что в Измиане (это город, где у нее есть дом) часто устраивают карнавалы и шествия, в Олонезе вообще много праздников и очень веселый народ, – гордо поделилась Бэль с приятелем информацией.
– На Дне солнцеворота тоже всем было весело, – мечтательно полуприкрыл глаза Тулин. – Фейерверки… Они с громом вспыхивали в небе, как красные, голубые, желтые и розовые цветы на огромном темно-синем поле. Все танцевали и целовались, на каждой площади стояли столы с бесплатной едой – горячими пирогами, круглыми лепешками и яблочным сидром. По улицам ездили широкие повозки с красивыми девушками в красных платьях. Из больших плетеных корзин они бросали сласти и фрукты. Когда девушки проезжали мимо, люди пели, смеялись, надевали на рога быков венки и ленты. К вечеру досок повозки вообще не было видно из-под вороха лент и цветов. А девушки могли посадить понравившегося ребенка к себе и покатать. Один раз повезло, черноволосая леди пригласила меня к себе в повозку, она смеялась, целовала меня в лоб и говорила, что я такой сладенький, как конфетка, и хорошенький, как дитя эльфов. Леденцов и засахаренных вишен я тогда просто объелся. Жаль, что не могу попробовать конфет сейчас.
Бэль нахмурилась, осознав собственный просчет: хотела удивить друга, а вышло так, что расстроила его, – стыдливо покосилась на горку лакомств, временно сложенную на платке, и начала машинально накручивать прядку волос на палец.
– Нет, я не жалуюсь, – поспешил успокоить подругу Тулин, читая эмоции по подвижному личику девушки, – быть привидением тоже интересно. Теперь, например, я могу ходить сквозь стены и летать. Спасибо за фейерверк, Бэль, мне очень понравилось, честно! Ты мне сделала настоящий подарок!
Принцесса неуверенно взглянула на светящегося голубым мальчика, гадая, не пытается ли он просто утешить ее.
– Спасибо, – еще раз повторил Тулин и быстро, словно боялся передумать, но неожиданно робко попросил: – Я хочу отблагодарить тебя за чудесное зрелище. Можно мне сделать ответный подарок?
– Конечно, – согласилась заинтригованная девушка, даже не представляя, что призрак имеет в виду и как он вообще может делать подарки, но раз хочет что-то подарить, значит, не держит зла за сюрприз, оказавшийся на поверку жестокой шуткой.
Мальчик задумчиво улыбнулся и сказал, тряхнув призрачным золотом локонов:
– Я уже говорил, что не могу трогать или переносить предметы, но одну вещь, единственное, что оставил мне на память отец перед тем, как ушел дорогой звезд, ту, которая принадлежала мне при жизни, я сохранил и сам не знаю как, просто чудом, – пожал плечами Тулин. – Когда меня обыскивали, ее не нашли, потом я ухитрялся прятать свое сокровище в камере, оно было со мной, когда я умирал, и осталось при мне после смерти. Вот! Это мой талисман, Бэль, пусть он хранит тебя, мне теперь уже нечего опасаться.
Призрак залез за пазуху и достал из-под прозрачной рубашки привидения вполне материальный на вид предмет: небольшую, шириной в мужскую ладонь, светлую пластинку с каким-то рисунком.
– Я всего лишь подмастерье менестреля, но мне кажется, эта вещь очень красивая и ценная. Ты примешь ее в дар? – еще раз смущенно уточнил мальчик, протягивая вещицу принцессе.
– Да, – осознав торжественность момента, кивнула Бэль.
Тулину не нужно было долго уговаривать принцессу взять подарок. Ведь то, что было ценно для друга, уже стало важным для нее. Маленькие ладошки призрака, пройдя эфирным, почти неосязаемым ветерком сквозь руки принцессы, оставили в них прямоугольную, прохладную на ощупь пластинку.
– Ой! – изумленно и восхищенно воскликнула девушка, разглядывая в призрачном свете, исходящем от Тулина, подарок, оказавшийся чудесной миниатюрой, на которой с потрясающим мастерством был изображен любимый брат. – Это же Кэлер! Это мой брат, бог, покровитель бардов и стражей!
– Значит, я решил правильно. Отныне мой талисман должен принадлежать тебе, – патетически заключил призрак, и в глазах его блеснул странный отсвет, словно навернулись слезы. – Спасибо тебе за все, Мирабэль, принцесса Лоуленда! Так странно… Знаешь, я больше не чувствую себя привязанным к казематам замка. Мне, кажется, пора уходить, оковы пали, я свободен. Прощай, я не забуду нашей дружбы!
Тулин снова улыбнулся, так светло и радостно, как никогда еще не улыбался Мирабэль, четкие очертания его призрачного детского тела потускнели и истаяли в воздухе, оставив девушку в темноте, но прежде чем угас этот последний свет, богине показалось, что тонкий, звонкий, как струна, лучик прорезал коридор и устремился ввысь. Может, это отлетела к Творцу душа маленького страдальца-менестреля?
– Тулин? – окликнула приятеля Бэль, неким сверхъестественным чувством определив, что не услышит ответа, что мальчик-призрак покинул Лоуленд и не отзовется на зов, что он свободен и больше не должен бессчетное число лет бродить в одиночестве по холодным подземельям. В душе принцессы печаль от расставания с другом причудливо соседствовала с неким пока еще неясным чувством радостного облегчения.
Больше девчушке нечего было делать в тайном убежище, подобрав сладости и сюрпризы, рассыпанные фейерверком, и спрятав подарок Тулина среди них, принцесса почти на ощупь добралась до завесы в другом конце коридора и выбралась в населенную людьми часть замка. Проказливой девушке сейчас не хотелось хулиганить. Тихонько, словно призрак, проскользнула она по коридорам и лестницам королевского замка и шмыгнула в свои покои, ища уединения.
Глава 15
Ценная новость
Этикет – это когда думаешь: «Чтоб ты сдох!» – а говоришь: «Здравствуйте!»
Неизвестный автор
Информация и знания: две валюты, которые никогда не выходили из моды.
Н. Гейман. Американские боги
Ах, если бы сбылась моя мечта, какая жизнь настала бы тогда.
Ю. Энтин
– Где же ты летала, егоза? – подняв глаза от вышивки, философски поинтересовалась нянюшка, не так давно решившая, что возраст у нее не тот, чтобы день-деньской бегать вслед за легконогой принцессой по всему Лоуленду. Близился срок совершеннолетия юной богини – тринадцать, и после некоторых раздумий и переговоров с принцем Леймом на уроки, в библиотеку и на прогулки по замку Бэль начали отпускать без нянюшкиного конвоя. Так что девушке больше не приходилось прилагать титанических усилий, чтобы ускользнуть из-под опеки и в одиночку исследовать замок.
– В картинной галерее столько интересных полотен, няня, – пряча платок с сокровищами за юбкой, невпопад ответила Мирабэль, начавшая усваивать взрослые хитрости божественного поведения. Если нельзя промолчать, не ври, скажи такую правду, которая выгодна тебе. – Я могу до бесконечности разглядывать их. Знаешь, мне так нравится та картина, где Джей сидит за игорным столом со стопками монеток.
– Лучше бы тебе нравился официальный портрет принцессы Элии, детка, – втыкая иголку с темно-зеленой ниткой в подушечку для булавок, не без укора вздохнула старушка, купившись на простенькую уловку воспитанницы.
– Он плохой, – категорически заявила девушка, пренебрежительно сморщив вздернутый носик. – Элия на нем хоть и красивая, но чужая, далекая и очень холодная, какая-то колючая, как Энтиор. Мне не нравится смотреть на эту картину. И я вовсе не собираюсь быть похожей на ту сестру, которая нарисована там, да у меня и не получится, ты же знаешь, няня.
– Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка, – вздохнула Нэни, отмеряя ярко-синюю нитку для цветка ириса.
– А я не буду! Это неправильно – все время притворяться! – упрямо пробурчала девушка и отправилась в свою спальню. Ей очень хотелось еще раз рассмотреть подарок призрака – миниатюру с портретом Кэлера – при ярком дневном свете.
– Ох, голубка, – покачала головой старенькая нянюшка, а иголка продолжала сноровисто сновать по ткани, направляемая умелыми руками мастерицы. – Кабы все во Вселенной было по твоему слову, да разве ж так бывает…
Размышления о судьбе Тулина и загадка его последнего подарка, на котором при повторном рассмотрении оказалась еще и странная надпись «Туз Страж», так захватили принцессу Мирабэль, что ночью она увидела во сне громадную колоду карт с портретами родственников и незнакомых прежде мужчин, развешанную на гигантском колесе, вращающемся и летящем сквозь узор, сотканный из разноцветных нитей. Во сне, помнится, Бэль понимала все, что видела, и принимала как должное, но поутру, пробудившись, сохранила в памяти лишь обрывки видения, утратившего стройность и смысл. Но мысли о пластинке с портретом Кэлера и ее загадке не покидали юную богиню. На уроках она была так рассеянна, что едва не превратила лорда Эдмона в кактус и три раза сфальшивила на музыке, к великому негодованию Ални, обрушившего на нерадивую ученицу целый водопад упреков, впрочем пропущенных ею мимо ушей. В довершение всего Бэль чуть не покалечилась на тренировке у Итварта, воин был вынужден отменить занятия, чтобы в будущем иметь возможность заниматься со здоровой подопечной.
После уроков девушка не вернулась сразу к себе, а продолжила слоняться по замку без всякой цели и меланхолично следить с крытой галереи за моросящим, навевающим сонные грезы дождем. Там-то принцессу и обнаружила сбившаяся с ног нянюшка.
– Деточка, ты разве забыла, что сегодня семейный обед? – всплеснула руками запыхавшаяся старушка.
– Да, – отворачиваясь от большого окна и глядя прямо в глаза Нэни, честно призналась Мирабэль.
– Ох-ох-ох, – только покачала головой нянька и поволокла Бэль в покои, переодеваться к трапезе.
Мирабэль облачили в одно из новых, почти взрослых платьев: серое, расшитое по лифу белыми розами, со свободными рукавами из тонкого узорного кружева, в которых, как решила Бэль, глядя на себя в большое зеркало, даже исцарапанные в играх руки смотрелись до странности аристократично. Няня расчесала густые, отливающие темной рыжиной волосы принцессы, заплела их, уложила короной вокруг головы и закрепила драгоценными жемчужными шпильками. В ушки вдели изящные серебряные сережки-цепочки, а на шею повесили кулон с крупным жемчугом. Бэль неуверенно улыбнулась своему странно повзрослевшему отражению, и то ответило хозяйке холодной, высокомерной улыбкой знатной дамы.
«Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка!» – вспомнила девушка фразу, сказанную давеча нянюшкой, и немного усомнилась в собственной задорной правоте, заставившей ее брякнуть в ответ: «А я не буду притворяться!» А потом в голове Бэль мелькнула догадка: может быть, на самом деле ни принцессы, ни богини не стараются притворяться холодными и колючими, просто тот, кто на них смотрит, недостаточно внимателен? Он воспринимает лишь платье, драгоценности, важную осанку и не может или не хочет проникнуть взглядом глубже.
Бэль дала себе зарок в следующий раз, когда отправится побродить по галерее Портретов и Зеркал, обязательно присмотреться повнимательнее к портрету Элии. Девушка была почти уверена, что за строгим высокомерием царственной богини сможет заметить обычную, немного снисходительную, ироничную насмешку, сквозящую в глазах сестры. Из этой насмешки, когда богиня разговаривала с младшей кузиной, рождались теплые серебристо-золотые лучики. А если Бэль подобного не заметит, значит, Элию рисовал плохой художник!
Принцесса показала язык своему чрезмерно высокомерному отражению и отвернулась от зеркальной глади.
– Кленовая зала, не забудь, – напутствовала Бэль нянюшка, ворчливо, словно бы про себя, добавив со всегдашним вздохом: – Ох, у девчушки ветер в голове!
– Не забуду, – примирительно чмокнув старушку в щечку, пообещала принцесса и выпорхнула в коридор.
Приближающееся с катастрофической быстротой начало обеда позволило девушке не вышагивать, строя из себя томную, хрустально хрупкую леди, а сломя голову нестись по замку. Лорд Ални небось закатил бы глаза и стал бы возмущенно лепетать ученице об элегантности и изяществе, но незнакомый с придворными обычаями человек счел бы молоденькую принцессу, торопящуюся на обед, грациозной и милой.
Отношение Мирабэль к семейным трапезам, на которые собирались все родственники, пребывавшие в замке, нельзя было назвать однозначным. С одной стороны, она радовалась возможности повидать любимых братьев, поболтать с ними. А с другой – для непоседливой девушки, на каждом шагу нарушающей какое-нибудь идиотское правило этикета, в семейном обществе имелись и раздражающие факторы. Их звали Нрэн и Энтиор. Неодобрительный взгляд бога войны, отмечавшего каждый намеренный или случайный промах сестренки, чтобы потом прочесть занудную нотацию, а также презрительное фырканье, брезгливые мины и колкости Энтиора могли испортить настроение кому угодно. Но пока еще обеды были для Бэль в новинку. Они являлись зримым, вещественным подтверждением ее почти пришедшей взрослости, поэтому на трапезу молоденькая принцесса отправлялась не из-под палки. И пусть морщится Энтиор и пичкает нотациями Нрэн, Бэль была настроена получать удовольствие от общения с другими родственниками.
Кленовая зала нравилась Мирабэль почти так же, как Канареечная. Теплые, медовые тона дерева, темно-зеленые и шоколадные портьеры, затканные золотыми и красными разлапистыми листьями, гобелены, длинные дорожки, продолжающие мотив осеннего леса, легкая, словно воздушная, резная и удивительно удобная мебель, большой, в пику традициям круглый стол, несколько превосходных акварельных пейзажей – вся обстановка располагала к душевной беседе. Но больше всего девушку восхищала огромная фигурная люстра, похожая на живой, светящийся магическими желтыми, оранжевыми и зелеными огоньками куст, разросшийся на потолке.
– Кто же еще, кроме Лейма, Нрэна и Элии сейчас дома? – загадала Мирабэль, приблизившись к высоким дверям, снабженным мелким бытовым заклинанием заглушки, пропускавшим все звуки только в одном направлении – внутрь.
Лакей распахнул створку, и девчушка моментально получила ответ на свой вопрос – зазвучал противный, полный томной брезгливости голос Энтиора, вампир помахивал в воздухе рукой – взмах направо открывал идеальную кисть принца, на безымянном пальце сверкал драгоценный перстень с рубином, взмах налево – кружевные манжеты эффектно падали на длань вампира:
– Любопытно, чье больное воображение породило идею, что ребенок должен присутствовать на взрослых трапезах?
Вопрос был задан как продолжение некоего разговора, но явно Энтиор по времени рассчитал так, чтобы это достигло остреньких ушек Бэль.
– Нрэна, – с охотой просветила Элия брата. – Что же касается проблем воображения, их лучше обсуждать с самим недужным. Вызвать кузена для разговора?
– Нет, это может подождать, – выкрутился из положения принц и, завершив череду эффектных взмахов, уронил руку на стол. Острые ногти впились в тонкую тканую салфетку, Бэль даже показалось, что послышался треск разрываемой материи.
– Привет! – подмигнул сестренке Джей, раскачиваясь на стуле.
Элия улыбнулась, а Кэлер встал и прогудел, отодвигая стул:
– Привет, малышка! Не хочешь присесть рядом со мной?!
«Есть Элия, Джей и Кэлер, нет Нрэна – хорошо, есть Энтиор и нет Лейма – плохо, но хорошего больше!» – произвела мысленный подсчет Бэль, просияла благодарной улыбкой, грациозно кивнула брату и, подобрав юбку, с безупречным изяществом села на предложенное место. Энтиор брезгливо раздул ноздри, демонстрируя свои возражения по поводу соседства с Бэль за одним столом, но промолчал.