— Броддингтон — удивительный дом, — осторожно сказала Ариана.
Трентон ответил коротким кивком.
— Ты уже говорила мне.
— Да, но тогда я видела только оранжерею.
— С тех пор что-то изменилось? — Удивленный словами жены, Трентон повернул голову и посмотрел на нее.
Ариана энергично закивала.
— Вчера Дастин провел со мной экскурсию… или, во всяком случае, показал мне часть дома, — поправилась она, оживляясь при воспоминании. — Музыкальный салон, гостиная, бильярдная, галерея… он показал мне все это. — Она помедлила, чтобы перевести дыхание, затем продолжила: — Они производят такое же огромное впечатление, как и оранжерея.
Слушая воодушевленную болтовню Арианы, Трентон все более мрачнел.
— Я рад, что ты так ко всему относишься, — с безразличием отозвался он. — Вы с Дастином, по-видимому, хорошо провели время в мое отсутствие, даже лучше, чем я предполагал.
Ариана вздрогнула.
«Ну а теперь почему он сердится, — подумала она. — Из-за того, что я вторглась в его владения? Или из-за воспоминаний, которые вызвал этот разговор… воспоминаний, которые он предпочел бы забыть?»
Каковы бы ни были причины, Ариана намеревалась выяснить все, что только возможно.
— Я видела картины твоей матери в галерее, — торопливо начала она, боясь, что беспокойство заставит ее замолчать. — Она была невероятно красивой женщиной. Я вижу меж вами лишь легкое, почти неуловимое сходство… Она выглядит такой неземной, такой маленькой и хрупкой. Дастин унаследовал ее синие, словно полуночное небо, глаза, тебе не кажется?
Слабый проблеск улыбки разгладил суровые черты Трентона.
— Да, моя мать была красивой, да, я не очень похож на нее, а Дастин действительно унаследовал ее необычный цвет глаз. Что-нибудь еще?
Ариана вспыхнула при мысли о том, как глупо, должно быть, выглядит ее незатейливая болтовня. И все же ей удалось сделать первый шаг, чтобы выяснить причину подавленного недовольства Трентона. Его спокойная реакция показала, что посещение ею галереи и упоминание о портретах матери не вызывает у него каких-либо волнений. Его, казалось, совершенно не тронуло вторжение Арианы в этот период его прошлого. Более того, сам он упомянул о матери достаточно легко, следовательно, она не имела отношения к той горечи, что пожирала его сердце.
Значит остается, как она и подозревала, его отец.
И Колдуэллы.
Трентон спустился до подножия лестницы. Прислонившись к стене, он пристально всмотрелся в поглощенное своими мыслями лицо жены, приближавшейся к нему.
— Кажется, эта экскурсия произвела на тебя большое впечатление, — сухо заметил он.
Ариана моргнула, внезапно выведенная из задумчивости.
— Твой талант архитектора явно виден в планировке каждой из комнат Броддингтона. — Она откинула голову, чтобы понаблюдать за реакцией Трентона. — Так же, как и талант Дастина… — Она помедлила. — И, конечно же, твоего отца.
Темное облако окутало лицо Трентона.
— Как я уже сказал тебе, мой отец был гением. — Он выпрямился, подчеркнуто поддернул оба рукава пиджака. — Что касается твоих высказываний относительно достоинств Броддингтона… Они могут подождать. — Хрипло откашлявшись, Трентон направился к столовой, положив конец разговору о Ричарде Кингсли. — У меня сегодня много дел. Надеюсь, мы спустились для того, чтобы поесть?
— Да, разумеется.
Ариана медленно последовала за ним.
— Тогда так и сделаем. Ты можешь развлечь меня своими рассказами об экскурсии по поместью позже, днем.
— Но позже тебя не будет.
Ариану поразила собственная смелость.
Трентон резко остановился:
— Что ты имеешь в виду?
— Что ты, наверное, сразу же после завтрака поедешь в Спрейстоун.
Молчание. Нервно перебирая пальцами складки платья, Ариана обошла мужа и посмотрела ему прямо в глаза, молясь в душе о том, чтобы не преступить границы.
— Если, конечно, ты не планируешь остаться в Броддингтоне сегодня. Ну как?
Трентон смотрел на нее из-под полуприкрытых век, и время тянулось бесконечно. Сердце Арианы бешено билось в груди, она страшно жалела, что не может прочесть его мысли. Чего бы она только ни отдала за то, чтобы обрести сейчас пророческий дар Терезы.
— Мне очень хотелось бы увидеть остальную часть поместья, — продолжила она, чуть коснувшись рукава Трентона. — И я предпочла бы, чтобы ты показал его мне. — Она сглотнула, чувствуя, что ступила на ненадежную почву. — Если, конечно, ты ничего не имеешь против.
Трентон взглянул на ее маленькую ручку на своей руке.
— Я могу остаться сегодня в Броддингтоне, — наконец уступил он. — Если ты это предпочитаешь.
Лицо Арианы засветилось.
— О да, я предпочитаю это.
— Хорошо. — Он отправился дальше. — Я покажу тебе остальные комнаты. — Остановившись в дверях столовой, он повернулся и добавил: — После еды.
Ариане захотелось прыгать и петь от радости. С огромным трудом она сдержалась.
— Это будет замечательно, — ответила она с блаженной улыбкой. И тотчас же почувствовала, что смертельно проголодалась.
— Кто учился в таком восхитительном классе? — спросила Ариана, искренне упиваясь созерцанием просторной комнаты с высокими потолками и огромными окнами.
— Дастин и я, мы оба занимались здесь.
Трентон, скрестив руки на груди, неподвижно стоял в дверном проеме. За последний час он показал Ариане библиотеку Броддингтона, кухню и флигель для гостей, описывая каждый уголок особняка с яркой обстоятельностью архитектора и с отстраненным равнодушием циника. Несмотря на знания, проявленные первым, второй говорил намного больше.
— Не понимаю, — с недоумением сказала Ариана. — Как вы могли учиться здесь, если Броддингтон еще не был построен?
— Особняк стоял здесь задолго до моего рождения. Мы с Дастином помогали отцу перепроектировать все поместье, когда были еще подростками. Классная, тем не менее, почти не изменилась. Были только установленные двойные двери более прочной конструкции и пристроена туалетная комната с другой стороны, — сказал он.
— Какое чудесное место для занятий.
Вспомнив унылые часы, проведенные ею в мрачной классной комнате в Уиншэме, Ариана пришла в восторг, она дотронулась рукой до одного из двух низких деревянных табуретов, пытаясь представить темноволосого маленького мальчика, корпящего над своими уроками.
— Ты, наверное, был образцовым учеником.
— Я не слишком хорошо помню ранние годы обучения.
Поморщившись от резкости его тона, Ариана продолжила наступление, намереваясь достучаться до каменного сердца человека, стоявшего сейчас перед ней, и пробудить добрые чувства, проблески которых она видела только в постели.
— У тебя, наверное, были любимые предметы? — попробовала спросить она. Он пожал плечами:
— Пожалуй. Я всегда интересовался бизнесом, проявлял склонность к детально проработанным эскизам и проектированию зданий.
— А эскизы зданий сильно отличаются от других видов эскизов?
— В чем-то они такие же, но в чем-то совсем иные.
— Как это?
Трентон в задумчивости потер руки.
— Все виды рисования требуют навыка и воображения, — объяснил он. — Но планирование здания не только эстетический процесс, но и прагматический. — Он сосредоточенно нахмурился. — Проектируя дом, архитектор должен сочетать личные вкусы владельца со стилем его жизни. — Воодушевившись от разговора на любимую тему, он пересек комнату и встал рядом с Арианой, объясняя особенности комнаты и сопровождая рассказ широким движением руки. — Например, классная комната в Броддингтоне примыкает к комнате гувернантки и в то же время достаточно далеко удалена от жилых и парадных помещений, чтобы не отвлекать детей от занятий. — Он указал на длинный ряд окон на дальней стене. — Тем не менее комната очень хорошо освещена и выходит прямо в сад, что делает ее более подходящей для занятий. — Когда Трентон стал описывать творение, созданное руками членов его семьи, глаза его загорелись гордостью. — Каждая комната разумно размещена и тщательно спланирована. Великолепно декорированные помещения сами по себе ценны и представляют собой гармоническую часть целого.
— На меня все это произвело огромное впечатление, — призналась Ариана, — я не представляла, как много включает в себя профессия архитектора. По правде говоря, — застенчиво добавила она, — мои эскизы были настолько ужасными, что Тереза спрятала мой блокнот для рисования в надежде, что я брошу это занятие.
Губы Трентона дрогнули.
— И ты бросила?
— Да. И по правде говоря, испытала огромное облегчение.
— А что ты любила делать? — с любопытством спросил он.
— Я вела подробный дневник с описанием всех животных, птиц и растений в Уиншэме. Но большую часть дня проводила на уроках французского.
— А, так ты любишь французский?
— Ненавижу.
Брови Трентона вопросительно приподнялись.
— Тогда почему же…
— Потому что моим воспитанием занималась мадемуазель Леблан.
— Кто это мадемуазель Леблан?
— Моя гувернантка, — объяснила Ариана. — Она считала все остальные занятия, кроме французского, пустяками, — говоря это, она подошла к стулу с прямой спинкой, хлопнула по столу орехового дерева и прищемила нос другой рукой.
— Ты выучишь французский, enfant[1], или лишишься завтрака сегодня, — монотонно пробормотала она в нос. — Мы не можем терять время на пустые мечты и не можем научиться чему-то важному, если будем корябать всякий вздор на бумаге.
Погрозив пальцем в сторону Трентона, Ариана нахмурилась и сказала с насмешливым осуждением:
— Когда-нибудь ты выйдешь замуж за состоятельного титулованного джентльмена и будешь путешествовать за границу; ты должна быть основательно знакома с francais… la langue de beaute[2]. О, ты безупречно произносишь такие слова, как la moineau и le rouge-gorge, так же как и le jasmin, le chevrefeuille, а так же название всех других птиц и цветов из сада Уиншэма. Но, уверяю тебя, на благородного джентльмена не произведет большого впечатления, когда он услышат, как ты переводишь «воробей», «малиновка», «жасмин» и «жимолость»! Нет, enfant, он совершенно не будет доволен женой, чей французский состоит из названий les oiseaux et les fleurs[3]!
Из груди Трентона невольно вырвался смех.
— Что за чудовище! Как ты выносила ее?
Ариана опустила руки, на щеках ее появились ямочки.
— Это было довольно просто. Видишь ли, мадемуазель почти ничего не видела без очков. Так что дважды в неделю я просто перекладывала их на другое место, и, пока она пускалась в многоречивой монолог по поводу красот французского языка, я вылезала в окно. Она ни разу не заметила. А, к счастью для меня, окна классной в Уиншэме выходили прямо к конюшне. И я восхитительно проводила утро.
— А я-то думал, что ты была самой послушной и покорной из детей, — усмехнулся Трентон.
Ариана склонилась вперед, с заговорщическим видом прижав палец к губам.
— Все так думали. Я и была… большую часть времени.
— Запомню это.
— А я запомню, что должна быть послушной и покорной.
— Большую часть времени, — уточнил он. — Бывают случаи, когда покорность совершенно нежелательна.
Их взгляды встретились… и все веселье внезапно испарилось.
Ариана медленно перевела дыхание, сердце ее бешено забилось. Глаза Трентона потемнели и обратились к ее губам, Ариана ощутила его невольное движение по направлению к ней.
Затем он резко отвернулся.
В воздухе повисло напряжение, омрачив прелесть прошедших мгновений. Отчаянно стремясь сохранить если не пыл их желания, то хотя бы непринужденность добродушной болтовни, Ариана задала первый пришедший ей в голову вопрос:
— А Дастин пошел по твоим стопам?
Трентон повернул голову и посмотрел на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— Его предпочтения в учебе. Следовал ли Дастин твоему примеру?
Он явно расслабился.
— Дастин предпочитал идти своим путем. — Легкая улыбка коснулась губ Трентона. — С ранних лет его интерес к женщинам превосходил интерес к учебе. К счастью, он обладал врожденными талантами. Иначе страшно подумать, как он проводил бы сейчас время.
— Талантами? — Ариана вопросительно подчеркнула множественное число. Трентон кивнул:
— Архитектурное проектирование — всего лишь хобби Дастина. Обычный бизнес никогда не был его сильной стороной. Нет, истинные склонности Дастина лежат в той области, которая доставит тебе огромное удовольствие. Он покупает и разводит самых великолепных лошадей, которых я когда-либо видел.
— В Тирехэме?
— Да. Его кандидаты заняли одно из призовых мест в Дерби, две тысячи гиней… я могу продолжать и продолжать до бесконечности. Он обладает уникальным чутьем в подборе лучших лошадей и через узкородственное размножение выводит поразительное потомство. Его удостоенная наград кобыла Чародейка чуть не завоевала в прошлом месяце Кубок Гудвуда, и, насколько мне известно, сейчас он готовит жеребенка к скачкам в Ньюмаркете этой осенью.
— Я не имела об этом ни малейшего представления! — изумленно воскликнула Ариана.
— Дастин скромный и не болтает о своих достижениях.
— Он то же самое сказал о тебе.
— Разве? Что ж, мои достоинства весьма сомнительные, а Дастина — нет.
— Ты очень гордишься им, — заметила Ариана, не зная, как прореагировать на самоуничижительное заявление Трентона.
— Да, горжусь. Он замечательный человек и проявил без преувеличения исключительную братскую преданность.
— Вы оба учились в Оксфорде?
Трентон сжал руки за спиной:
— Да, некоторое время, но здоровье нашего отца стало сдавать, он мог управлять только Броддингтоном. Мне пришлось оставить Оксфорд, чтобы взять на себя управление остальными поместьями и семейными делами.
Ариану поразило, с какой скромностью Трентон рассказывал о своем бескорыстном поступке, когда ее брат, оказавшийся в сходном положении после смерти родителей, оплакивает свою судьбу вот уже много лет.
— Какие тяжелые обязательства ты на себя взвалил! — воскликнула она. — И как нелегко тебе, наверное, было… Тебе же не исполнилось тогда и двадцати!
Трентон небрежно пожал плечами:
— Я просто сделал то, что было необходимо для моей семьи.
— И, полагаю, превзошел их самые смелые ожидания. Думаю, твой отец очень гордился тобой!
Мускул на горле Трентона дернулся.
— Возможно, мы никогда не говорили об этом, просто выполнил свой долг. Я никогда не отказывался от своих обязанностей.
— Понимаю. — Ариана невольно подошла к нему, глаза ее светились восхищением. — И все же ты сомневаешься в своих достоинствах? — Она протянула руку и дотронулась до его подбородка. — А я вижу, что ты более чем достойный человек.
Лицо его омрачилось.
— Ты не знаешь меня, Ариана.
— Думаю, что знаю.
— Ты романтическое дитя, туманный ангел.
— Романтическое, возможно, но не дитя. — Она решительно вздернула подбородок. — Больше не дитя.
Он понял скрытое значение произнесенных слов, нахмурился и, перехватив ее запястье, оттолкнул руку жены.
— Не обманывай себя, Ариана. То, что происходит между нами в постели, не имеет ничего общего с романтизмом.
Она вздрогнула:
— Возможно, с твоей стороны.
Трентон посмотрел на нее, и его лицо исказилось от боли. Затем он решительно покачал головой:
— Не делай такой ошибки — не позволяй этому браку затронуть твое сердце.
— Слишком поздно, — спокойно заявила она.
— Ты продаешь душу дьяволу, — предостерег он. Ариана пожала плечами:
— Что ж, я рискну.
Прежде чем он успел ответить, она отошла и остановилась в дверях.
— Можно мне все-таки осмотреть остальную часть особняка?
Трентон молча кивнул, глаза его потемнели от какого-то необъяснимого чувства. Затем он проводил ее в холл.
— Я осмотрела большинство спален, — заметила она, устремив пристальный взгляд в коридор, — но мне бы хотелось посмотреть еще раз твою гостиную.