— Я читала свой дневник, — зачем-то сказала она ему правду.
— Дневник Мары? — Переспросил он.
— Ты знаешь о нем?
— Я видел, как ты его пишешь. И что там было, что так смутило тебя?
— Сцена гибели, — Сэм развела руками, не в силах говорить дальше.
— Понятно, — он кивнул. — И откуда он взялся? Хотя нет, не говори, наши темные друзья всегда были великими ценителями искусства и литературы. — Сказал он, намекая на склонность вампиров к коллекционированию.
— Да, мне его дал Малькольм, мой друг.
— Тот самый, насчет которого ты переживала на полуострове?
Сэм кивнула.
— Ценный подарок.
— Он искал его для Нагары. С его помощью Нагара хотел пробудить меня, пока не вмешался ты.
— Только пусть не благодарит меня. — Фыркнул Габриэль.
— Он и не благодарит. Он не понимает тебя, Габриэль, как и я.
— А что ты хочешь понять? — Габриэль поднялся с кровати и приблизился к ней почти вплотную.
— Например, зачем ты делаешь так, как сейчас? — Его глаза были на расстоянии пары сантиметров от ее глаз.
— Чтобы заставить тебя ожить, снежная королева, — выдохнул он ей в лицо. От него пахло полевыми цветами и солнцем. Сэм сложно было объяснить, как могло пахнуть солнцем, но это был запах яркого летнего дня.
Она закрыла глаза и улыбнулась, представляя бабочек, порхающих между ромашками и цикорием, а когда снова открыла, они светились счастьем и теплом.
Он продолжал держать ее, глядя в глаза, и улыбка тронула уголки его губ, сначала едва заметно, а потом проявляясь на всем лице. Тепло его рук на спине ощущалось сквозь одежду, сердце билось так близко и так сильно, что она отчетливо слышала каждый его удар. В нем было столько жизни, что хотелось прыгать до потолка и орать от счастья, заливаясь смехом и вытворяя какие-нибудь забавные глупости, как в детстве.
— Другое дело, — сказал Габриэль, отпуская ее, но она удержала его за руку.
— Хочешь, пойдем куда-то? Ты был в Дитлоке раньше?
В ответ он рассмеялся, глядя на выражение ее лица, но покачал головой.
— Нет, я не люблю этих муравейников.
— Муравейников? — Сэм вскинула голову.
— Да, больших городов.
— Ангелы прячутся в полях и на море? — Подмигнула она.
— На свободе. — Улыбнулся Габриэль, и от его очередной улыбки Сэм показалось, что воздух в комнате стал чище и прозрачнее. Она все еще держала его за руку, и это доставляло ей огромное удовольствие.
— Так пойдем?
— Я думаю, отказ не предполагается. — Усмехнулся он. — Ладно, в конце концов, твоя очередь. — Согласился Габриэль, имея в виду их прогулки в городке возле полуострова.
Да, Дитлок едва ли напоминал маленький городок у моря, но у него тоже были интересные улицы, площади, дворцы, костелы и фонтаны. Глазами Габриэля все выглядело по-новому, занимательным и ярким, многие вещи, которые Сэм давно уже перестала замечать, вызывали у Габриэля реакцию, заставлявшую взглянуть на них по-новому.
— А где работает Фанни? — Неожиданно спросил он.
— В закусочной неподалеку, — ответила Сэм. Они уже удалились от центра города и шли по небольшому парку на восточной окраине.
— Ты проголодалась? — Спросил Габриэль.
— Угощаешь? — Не удержалась Сэм. — Там паршивая еда, гамбургеры.
— Но там же есть салаты? Фруктовые десерты? Чай?
— Есть, — согласилась Сэм. — Только… Фанни не обязательно там, она сейчас часто ходит в больницу.
— Я думаю, нам повезет. — Сказал он, и они направились в сторону забегаловки.
Фанни подошла к их столу уже через минуту после того, как они сели.
— Привет, — она очень рада была видеть Сэм, и, похоже, Габриэль ей тоже сразу понравился.
— Габриэль, — он протянул ей руку, широко улыбаясь.
Сэм впервые видела, чтобы Фанни так покраснела, до самых веснушек, но она протянула все-таки ему руку в ответ и робко пожала ее, застенчиво улыбаясь.
— Вы похожи на подсолнух, — сказал Габриэль, усмехаясь. У Фанни сначала удивленно округлились глаза, а потом она засмеялась.
— Да, с семечками, — ответила она, показывая на свои веснушки. — Извини, Сэм, — попросила она прощения за свое замешательство, — что будете?
— Габриэль? — Сэм предоставила ему право выбора.
Фанни все записала, потом оторвала взгляд от блокнота и посмотрела на Габриэля.
— У нас почти никогда такое не заказывают. Ну, разве что, детям.
— Тогда и нам вполне это подходит. — Снова лучезарно улыбнулся Габриэль. И Сэм показалось, что в помещении стало светлее. Судя по разинутому рту Фанни, не ей одной так показалось.
— Что ты творишь? — Толкнула его локтем Сэм, когда Фанни пошла на кухню.
— Делаю жизнь лучше. — Отозвался он.
— Ты можешь ей как-то помочь? — Неуверенно спросила Сэм.
— Нет, — он покачал головой. — В этом смысле нет. Но, ты знаешь, я рад, что у тебя есть такие друзья. Она действительно похожа на солнечный цветок.
— Так ты попробуешь помочь ей?
— Я уже обещал. И, думаю, у меня получится. — Сказал он, подымая взгляд уверенных глаз на Сэм. — В ней почти нет тьмы.
Последнее его заявление ошарашило Сэм.
— Как это почти нет?
— Так, она умудрилась истощить свою темную составляющую почти напрочь. Если она сделала это сама, то с моей помощью, она избавится от нее совсем.
— Ты уверен? — Сэм боялась поверить хорошей новости.
— Уверен. — Он мягко улыбнулся Сэм, и она, не удержавшись, от счастья потянулась к нему, и обняла за шею.
— Габриэль.
Его руки сомкнулись на ее спине, а затем правая плавно спустилась на ее талию и продолжила путь ниже.
— Габриэль, — теперь ее голос звучал укоризненно, и Сэм отстранилась от него.
— Я же не железный, — пожал он плечами, ничуть не смущаясь.
— Ты — наглый беспринципный тип. — Заключила Сэм.
В ответ на ее обвинение на его лице появилась искушенная улыбка.
— О нет, пожалуйста, Фанни возвращается с твоим салатом.
— Спасибо, — вежливо ответил он, когда она поставила на стол салат, и в его лице не было и намека на что-то лишнее.
— Приятного аппетита, — впервые за долгое время искренне пожелала Фанни.
Фанни позвонила заранее, но судя по промежутку между ее звонком и появлением у Сэм дома, она была уже где-то рядом с домом, когда звонила. Глаза ее блестели от радости и любопытства.
— Снова привет. — Весело сказала она, входя в гостиную.
— Привет, Дэниэл, — улыбнулась она вампиру, подошедшему забрать у нее пальто.
— У тебя хорошие новости, Фанни? — Вежливо поинтересовался Дэниэл, но Сэм видела, что ему на самом деле любопытно, что с ней стряслось.
— Да нет, ничего такого. — Ответила Фанни и отправилась следом за приглашающим жестом Сэм.
— Дэниэл, мы поболтаем немного наедине. — Произнесла Сэм, прикрывая за собой двери.
— Ну-ну, — улыбнулся он и пошел по своим делам.
— Габриэль, — без вступления начала Фанни, — он и есть твой друг? — И не дождавшись ответа, тут же побежала дальше. — Я даже не думала, что он может быть таким… особенным. Теперь я понимаю тебя. Ради него я, наверное, отказалась бы от многих вещей.
— Подожди, Фанни, ты о чем?
— Ну, о твоем парне.
— Фанни, мой парень… — Сэм замялась на этом слове, потому что едва ли Дориана можно было так назвать, — вампир.
— Я знаю. — С недоумением ответила Фанни.
— А мы к тебе пришли днем. — Подвела ее к мысли Сэм, выжидающе глядя на подругу.
— Он не вампир?
— Он не мой парень! — Не выдержала Сэм, и едва не рассмеялась, наблюдая за лицом Фанни.
— Кто же он? — Наконец спросила та.
— Мой друг. — Просто ответила Сэм.
— Твой друг? — Недоверчиво переспросила Фанни. — Просто твой друг?
— Да. Мы познакомились летом.
— И ты… — Фанни не хватало воздуха, — и ты никак не пыталась с ним… ну ты понимаешь.
— Фанни, у меня есть парень, как ты выразилась.
— Да-да, прости. — Фанни тяжело опустилась в кресло. И тут же подскочила, вынимая из-под себя бумаги, которые лежали на кресле. — Прости, я не заметила.
Сэм потянулась к бумагам и узнала почерк Мака, это были какие-то его документы. Очевидно, с момента их приезда никто еще ни разу не заходил в кабинет.
— Я ничего не испортила? — Виновато спросила Фанни.
— Нет, ничего. — На одном из листов был просто перечень вещей, которые он писал кому-то купить, то ли Дэниэлу, то ли Лерою. Сэм пробегала глазами названия, и рука предательски задрожала.
— Сэм, что случилось, что там? — Спросила Фанни, заглядывая в бумаги.
— Так, бумаги из прошлого. — Ответила она.
— Да, я такая рассеянная. — Сказала Фанни, уже боясь куда-то присаживаться. — Действительно, совсем не подумала о том, что вы пришли днем. Сэм, расскажи о нем. Кто он, чем занимается? У него такие красивые глаза, — мечтательно произнесла она.
— Он — музыкант. — Улыбнулась Сэм. — Неплохо зарабатывает. Очень свободолюбив. И ловелас.
— Ну, с такой внешностью он и не может быть затворником. — Тут же оправдала его Фанни. — Музыкант… — Со вздохом повторила она.
— Фанни, — позвала Сэм, — мне кажется, или ты влюбилась?
— Мне можно, — беззаботно пожала плечами она, — что мне терять. Даже если это роман на одну ночь.
— Скорее, на один день. — Машинально поправила Сэм.
— Ты думаешь, мне ничего с ним не светит? — Безнадежно спросила Фанни, тут же поникнув.
— Фанни, я не это имела в виду, а только то, что у него ветер в голове. — Сказала Сэм, а сама подумала: — Или в крыльях.
— На чем он играет? — Снова оживилась Фанни.
Очень странно и приятно было рассказывать кому-то о Габриэле, Сэм испытывала гордость за него. Но, что бы там ни было дальше, она уже радовалась тому, как горят глаза Фанни, Сэм давно уже не видела ее настолько ожившей. Лишь бы у Габриэля сработало, тогда с ней и дальше все будет хорошо.
— Что это с Фанни? — Спросил Дэниэл, когда девушка выпорхнула из дверей и побежала по ступенькам.
— Влюбилась. — Сэм улыбнулась Дэниэлу, и он улыбнулся в ответ.
— Я нашла счет в кабинете у Мака, — произнесла Сэм, протягивая ему листок. — Он адресован тебе.
— А, мы его искали на прошлой неделе, но уже оплатили. — Ответил Дэниэл, пробегая глазами по бумаге. — Ты скучаешь по нему? — Спросил он, подымая глаза.
Сэм какое-то время молчала, потом честно ответила:
— Да.
— Я тоже. — Сказал Дэниэл. На несколько долгих секунд между ними воцарилось молчаливое взаимопонимание.
— Надо будет перебрать бумаги в его кабинете, и выбросить все лишнее. — Прервал молчание Дэниэл.
— Не надо. — Ответила Сэм поспешно. Дэниэл снова внимательно посмотрел на нее.
— Сэм, — тяжело произнес он, — он не вернется.
— Нет, — упрямо покачала Сэм головой, и на этот раз Дэниэл не стал спорить, а просто коротко пожал ей руку, направляясь к лестнице.
Глава 25
За завтраком, когда Сэм повернулась, чтобы налить себе кофе из турки, она услышала сзади знакомый голос:
— А для меня второй чашечки не найдется?
— Габриэль, — улыбнулась она.
— Ты сегодня рано. Я думал, мне тут полдня придется околачиваться среди гробов в ожидании твоего пробуждения.
— Ну конечно, — протянула Сэм. — Как же еще, без твоих колкостей.
— Сегодня, — сказал Габриэль, самостоятельно раздобыв чашку и заваривая себе чай.
— Что сегодня? — Недоуменно спросила Сэм.
— Ты пей, пей свой кофе. — Ухмыльнулся Габриэль.
— Не могу, когда такой неотразимый мужчина вертится прямо передо мной. — Сэм состроила гримасу.
Габриэль удивленно развернулся к ней.
— Что такое? Ты, наконец, заметила?
— Я уже давно ослепла от твоей красоты, и ничего больше не вижу. Но другие — да, заметили, оценили, замучили меня вопросами, что ты любишь, какого цвета носишь нижнее белье…
Габриэль смотрел на нее, как ребенок, хлопая глазами.
— Ну что ты изображаешь невинность, — разочарованно произнесла Сэм. — Фанни втрескалась в тебя с первого взгляда.
— Подсолнух?
— Да. — Кивнула Сэм, делая глоток.
Габриэль задумчиво прошелся по кухне.
— Это неплохо. — Сказал он. — Тем больше она доверится мне.
— А что потом?
— Потом? — Он посмотрел на Сэм. — Это ты мне рассказывала свою теорию, что будет потом.
— А ты как думаешь?
Он снова хотел что-то съязвить, но затем, посмотрев в лицо Сэм, передумал.
— Да все будет нормально.
— Тебе не помешает то, что она…
— Ее влюбленность? — Габриэль загадочно улыбнулся. — Не думаю.
— Габриэль, она тебе нравится! — Уличила его Сэм.
— Мне все девушки нравятся, — отвертелся он, утаскивая у нее из-под носа булочку.
— Мерзавец, — подытожила Сэм, хлопнув рукой по пустому месту на столе.
Глава 26
«Как же больно… Свет омрачен тьмой, и виной тому только я. Как странно стало течь время, и уже неизвестно, что правда, что нет. Условности смыли поток истины, тьма сошла на землю, и день теперь носит облик ночи, и ночь объединилась с днем».
Сэм взволнованно пробегала глазами страницу. Она снова не удержалась и принялась читать дневник. Она смутно помнила события, теперь переживала эмоции. Почти весь день после гибели детей света она провела, размышляя, колеблясь, мучимая болью утраты и сомнениями. Сомнениями в том, верно ли она избрала путь, последовав за своим неразумным сердцем, или ее страсть была пагубной, и, глядя на то, что стало со светом, и на ликование созданий тьмы, все больше склонялась к тому, что совершила непоправимую ошибку.
«И вот я одна, смотрю на дело рук своих, и знаю, что больше нет никого из вас. И слезы катятся по моему лицу, и слезы эти принадлежат тебе, Михаэль, прежде всех остальных. Первый, лучший, старший».
Сэм задумалась, оторвавшись от дневника. Ей было знакомо имя, но она не понимала, почему Мара в самое тяжелое свое время вспоминает о нем. Кто он? Ясно, что он был ангелом. Первым? Сэм заглядывала внутрь своей несчастной головы, но не могла там ничего откопать. В ее сознании всплыли даже образы из песочницы с лопаткой из раннего детства, но о Михаэеле — упорно ничего, ноль. Сэм снова вернулась к чтению, в надежде выловить что-то еще, но дальше снова шли сомнения и сетования Мары. Она не могла себя осудить за излишнюю сентиментальность в дневнике, после всего, что тогда случилось, но это все было не то. Тогда Сэм просто-таки хлопнула себя по голове от своей несообразительности: она же пропустила страницы с созданием. Там просто обязан был быть ответ на ее вопрос.
Она снова вернулась к первым страницам, где речь шла о лунной корове, быстро пробежалась до того места, где бросила читать, и медленно пошла дальше. Было очень много сложных сочетаний слов, суть которых она уже утратила, во многих местах она могла понять смысл каждого слова, но не фразу целиком. Видимо, процесс творения подразумевал нечто такое, что логически не укладывалось в человеческой голове, или попросту казалось недоступным. Сэм уже практически сдалась, начиная терять интерес к дневнику, но, снова заглянув через страницу, заметила имя Михаэля, и вчиталась в найденный отрывок.
«Мир был так пуст, когда тебя не было, Михаэль. Я никогда не скажу тебе этих слов, чтобы ты не возгордился над остальными детьми, не возвысился. Но я сама вознесла тебя на престол в своем сердце, и держу теперь в тайне тайну мою, мою прекрасную любовь к моему самому светлому творению. День начинается там, где ты идешь, Михаэль, ночь отступает, услышав твои шаги».
Сэм в потрясении опустила руки, продолжая держать дневник раскрытым. Она кого-то любила, но ничего не помнила о нем. Она не помнила о первом своем создании. Она помнила своих детей размытым потоком лиц и имен, но среди них не было этого.
— Михаэль? — Сэм обвела комнату взглядом, пытаясь найти подсказку.
Она снова вернулась к тексту, жадно всматриваясь в строчки. И пыталась собрать по крупицам его описание. Все, что она поняла, что он был отлично сложен, но как могло быть иначе. Сильное мудрое существо с нереально светлыми глазами. Сэм попыталась себе представить его, словно человека с маленькими фонариками вместо глаз, и рассмеялась. Потом устало вздохнула. У нее не выходило нарисовать образ первого ангела. «Михаэль», — но ей начинало нравиться, как звучит это имя. А еще вдруг подумалось, что едва ли Нагара отдал бы ей этот дневник, если бы прочел его. Слишком много в нем было личного и лишнего в сравнении с той детской упрощенностью и наивностью легенды, которую рассказывал ей старик. Все было намного сложнее, оказалось, что до Нагары она тоже любила, а печальный конец истории не звучал, как «Мара обратила детей ночи и растворилась», он открывался настоящей трагедией, заставляющей задуматься, так ли уж прекрасна была их любовь, и не был ли прав Габриэль. Сэм представила, каково это, если бы таких, как Габриэль, было много, и не могла не улыбнуться: столько света, столько счастья.