Она нервно сглотнула. Это означало, что ей придется поговорить с ним по покровом ночи, как только Лидия благополучно скроется, но у нее не было другого выхода. Иначе ее бы замучила совесть.
— Вы внезапно стали очень серьезной, — заметил он.
Она вздрогнула от неожиданности, услышав его голос.
— Просто замечталась, — быстро ответила она, радуясь, что не солгала хотя бы в этом.
— Ваша сестра и поэт, кажется, очень увлечены разговором, — тихо сказал он, кивком головы указав налево.
Шарлотта резко повернулась. Определенно, это Лидия и Руперт стояли от них метрах в тридцати, быстро и увлеченно о чем-то споря.
Слава богу, они были слишком далеко, чтобы быть услышанными.
— Они хорошие друзья, — ответила Шарлотта, надеясь, что огонь, который она ощущала на щеках, вовсе не означает, что она покраснела. — Мы очень давно знакомы с Рупертом.
— Это означает, что моя будущая жена — большая поклонница поэзии?
Шарлотта робко улыбнулась.
— Боюсь, что так, милорд.
Когда он посмотрел на нее, его глаза блеснули.
— Это означает, что она ожидает, что я буду читать ей стихи наизусть?
— Возможно, — ответила Шарлотта, бросив на него взгляд полный искреннего сочувствия.
Он вздохнул.
— Ладно, полагаю, ни один брак не может быть совершенным. — Он выпрямился. — Пойдем. Нам надо еще выдернуть перья и украсть очки. Если мы обязаны участвовать в этой глупой охоте за сокровищем, надо хотя бы выиграть.
Шарлотта расправила плечи и сделала шаг вперед.
— Действительно, милорд. Вы читаете мои мысли.
И это было правдой. Странно, вообще-то, как часто он говорил что-то, повторяющее ее мысли и чувства.
Глава 4
В пятницу вечером был устроен предсвадебный ужин, который, как полагал Нед, отличался чем-то важным от тех, которые были в среду и четверг, но, стоя в глубине комнаты и лениво держа бокал шампанского и тарелку с тремя ягодами клубники, он даже ценой своей жизни не смог бы определить, чем именно.
Те же люди, еда другая. Пожалуй, на этом отличия заканчивались.
Если бы он отвечал за подготовку, он бы обошелся без всей этой предсвадебной чепухи, просто представ перед викарием в назначенный день в назначенном месте, но никому не пришло в голову спросить его мнение, хотя, честно говоря, он никогда не давал повода думать, что его в той или иной степени это волнует.
И, по правде, ему не приходило в голову до этой недели — этой поразительно, нет, чертовски длинной недели, — что ему не все равно.
Но все остальные, казалось, хорошо проводили время, что, думал он, хорошо, поскольку, насколько ему было известно, именно он за все это платил. Он вздохнул, смутно припомнив некую беседу, во время которой он что-то бессвязно пробормотал после слов: «Конечно, у Лидии должна быть свадьба ее мечты».
Он посмотрел на три ягоды у себя на тарелке. Их сначала было пять, но две сейчас покоились у него в желудке, составляя весь его ужин этим вечером.
Это была самая чертовски дорогая клубника, которую он когда либо ел.
Дело было не в том, что он не мог позволить себе пышных торжеств; у него были деньги, и он не стал бы лишать любую девушку такой свадьбы, о которой она мечтала. Проблема, конечно, была в том, что девушка, получающая свадебную церемонию своей мечты, не являлась девушкой из
* * *
— Ты должна вернуться, Лидия!
Лидия резко мотнула головой, бросая еще одну пару туфель в саквояж, и, даже не глядя на Шарлотту, произнесла:
— Я не могу. У меня нет времени.
— Ты же встречаешься с Рупертом в два, — сказала Шарлотта. — До этого еще пять часов.
Лидия в ужасе подняла глаза.
— И все?
Шарлотта посмотрела на две сумки Лидии. Они были немаленькие, но чтобы заполнить их не понадобилось бы 5 часов. Она решила зайти с другой стороны.
— Лидия, — сказала она, пытаясь быть как можно более рассудительной, — внизу проходит прием в твою честь. Твое отсутствие заметят. — Когда Лидия застыла, сравнивая два комплекта нижнего белья, она попробовала еще раз. — Лидия, — сказала она несколько громче, чем того требовали приличия, — ты слушаешь меня?
* * *
Нед втихомолку поднимался по лестнице с одной лишь целью — избежать любого общения с людьми, но когда он увидел Шарлотту Торнтон на лестничной площадке, что-то изменилось в нем, и он понял что «любое общение с людьми» не относится к ней.
И дело было не в том, что, как он опасался, он желал ее, хотя каждый раз, когда он позволял себе посмотреть на ее губы, он чувствовал, как внутри него что-то сжимается, чего не должно происходить при общении со свояченицей.
Более того, когда он увидел ее, стоящую с закрытыми глазами, она показалась ему спасательным тросом, неподвижным якорем в мире, который пьяно вертелся вокруг него. Если бы ему удалось прикоснуться к ней, просто взять за руку, все стало бы хорошо.
— Хотите потанцевать? — спросил он, поразив самого себя.
Он увидел удивление в ее глазах, услышал, как слегка сбилось ее дыхание, прежде чем она повторила:
— Потанцевать?
— А вы уже? — спросил он, понимая, что ступает на очень опасный путь, но ничего поделать с этим не мог. — В смысле, танцевали? Сегодня вечером было не так много танцев, и я не видел вас танцующей.
Она покачала головой.
— Я выполняла мамины поручения, — пояснила она несколько отстраненно, словно эти слова не имели ничего общего с тем, что было у нее на уме. — Знаете, всякие детали праздника и прочее.
Он кивнул.
— Вы должны потанцевать, — произнес он, на самом деле подразумевая: «ты должна потанцевать со мной».
Он поставил пустую тарелку на ближайшую ступеньку, тихо заметив:
— Какой смысл подворачивать лодыжку, если вы не наслаждаетесь жизнью, когда она перестает болеть?
Она ничего не ответила, только смотрела на него, но не как на безумца, хотя и была уверена, что он сошел с ума, хотя бы на этот вечер. Она просто смотрела на него, словно не могла поверить своим глазам, или, может быть, ушам, или в сам этот момент.