— Позвольте мне говорить прямо.
— Да, вы никогда особо не утруждались светскими беседами, — парировал Пинки.
Рутвен и Бессет обменялись понимающими взглядами.
— В среду ночью в Белгрейвии произошло убийство, — сказал маркиз, задумчиво постукивая пальцами по столу. — Я хотел бы узнать, что говорят об этом.
Пинки фыркнул, все еще прижимая к глазу мокрый платок.
— Парня звали Холдинг, — сказал он, настороженно глядя на Рутвена. — И он мертв, не так ли? Вот и все, что я слышал.
Рутвен вытащил еще одну банкноту.
— Я хочу знать, было ли это ограблением, — сказал он, бросив ее на стол. — Я хочу знать, было ли разбито окно или взломана дверь. Я хочу знать, было ли что-нибудь украдено. И я хочу знать имя невесты. Короче, я хочу знать все, что говорят об этом в преступном мире. Ясно?
Пинки облизнул губы, колеблясь, затем тряхнул головой.
— Оставьте себе свои деньги, шеф, — гордо произнес он, взяв со стола одну банкноту. — Этого достаточно за мои сегодняшние хлопоты.
— Что вы хотите этим сказать? — осведомился Рутвен с опасной мягкостью в голосе.
Пинки сузил глаза.
— Что никакого грабителя не было. Это поляна Джонни Ракера. Он бы знал, если бы что-нибудь украли. И сказал бы мне.
— А он молчит?
— Сказал, что ничего не знает, — произнес Пинки уверенным тоном. — К тому же Джонни не поощряет насилие такого рода. По слухам, это сделал кто-то из слуг.
— Кто именно? — вмешался Бессет.
Пинки пожал плечами.
— Наверное, гувернантка, — предположил он. — Вообразила, будто влюблена в Холдинга. Что взять с француженки? — Он бросил злобный взгляд на Белкади. — Говорят, эти лягушатницы — темпераментные создания.
Тот только улыбнулся.
Рутвен подтолкнул банкноты к Пинки.
— Считай это платой за будущие услуги, — сказал он. — Поговори с Куотермейном: может, он что-то знает. Еще раз побеседуй с Ракером. Опроси скупщиков краденого в городе. Если обнаружится что-нибудь похищенное из дома Холдинга, я заплачу вдвое больше его стоимости.
— Там ничего не украли, — возразил Пинки.
— Посмотрим.
После секундного колебания Пинки сгреб со стола банкноты.
— Я вас предупредил, сэр. Рутвен вытащил карманные часы.
— Я зайду к Куотермейну сегодня вечером, около одиннадцати, — сказал он, сверившись с часами. — Подготовь для меня отчет.
— Ха! — отозвался Пинки с сомнением. — Решили попытать счастья за игрой? Куотермейну это не понравится.
Рутвен смерил его мрачным взглядом.
— Я не играю на деньги. Скажи лучше: кому поручено это дело в Скотленд-Ярде?
Пинки ухмыльнулся, обнажив ряд крепких желтых зубов, которые сделали бы честь волку.
— Вашему дружку, Ройдену Нейпиру. Так что желаю удачи, Рутвен.
Он сунул банкноты в карман и направился к двери.
Рутвен выругался себе под нос. Нейпир… Ему следовало догадаться, что убийство любимца правительства привлечет внимание на самом верху. Заурядный сержант полиции не достоин заниматься убийством Итана Холдинга.
— Весьма любопытно, — промолвил Бессет, проводив Пинки взглядом.
Белкади тоже поднялся.
— Что-нибудь еще?
— Да, — сказал Рутвен. — Это касается дамы, которая только что покинула нас. Мадемуазель Готье. Она дочь коменданта Анри Готье.
На лице Белкади отразилось удивление, что случалось редко.
— Неужели?
Губы Рутвена иронически скривились.
— Во всяком случае, так она утверждает. И эта дама — англичанка по матери.
— У коменданта действительно была жена-англичанка, — признал Белкади. — И, по слухам, красавица дочь.
— Мадемуазель Готье определенно соответствует этому описанию, — заметил Рутвен. — Она утверждает, что поселилась у своей тетки по фамилии Хайд на Манчестер-сквер.
— Но вы ей не верите, — заметил управляющий. — И хотите, чтобы я подтвердил ее слова.
— Черт побери, Эдриен! — Бессет вскочил на ноги. — Мы должны действовать в интересах женщины, которой вы даже не доверяете?
Рутвен пожал плечами:
— Впервые, джентльмены, я не знаю, чему верить. — Он развел руками. — Поверьте, для меня это необычное состояние. Осмелюсь предположить, что она именно та, за кого себя выдает, но у меня нет времени, чтобы удостовериться. Так что придется вам, Белкади, заняться этим.
Бессет всплеснул руками и с приглушенным проклятием вышел из комнаты. Белкади отвесил издевательский поклон и последовал за ним.
Рутвен снова остался один — состояние, которое он предпочитал всем остальным.
— Грейс! Грейс, это ты? — раздался раздраженной голос, едва она приоткрыла парадную дверь скромного городского дома ее тетки.
— Добрый день, тетя Абигайль, — отозвалась Грейс.
— Для тебя — возможно, — последовал нервный ответ. — Но не для меня.
Грейс сняла плащ, сожалея, что не вернулась домой позже. Но слишком многое давило на ее сознание, чтобы наслаждаться прогулкой по городу.
Навстречу поспешила горничная Мириам и, поймав взгляд Грейс, закатила глаза.
— Здесь была полиция, — почти беззвучно произнесла она, взяв у девушки плащ. — Они ушли минут десять назад, и у се милости сразу же начался приступ.
Приступом слуги называли бесконечные жалобы тети Абигайль на жизнь.
— О Боже. — Грейс убрала ключи в сумку. — Она приняла свое лекарство?
Мириам поджала губы.
— Да. Я дала ей двойную дозу.
— Умница. — Грейс сделала успокаивающий вздох, помедлив перед зеркалом, чтобы пригладить волосы. — Как я выгляжу, Мириам?
— Не хуже, чем обычно, — отозвалась горничная. — Вряд ли вашу тетю это сейчас заинтересует.
Предостережение было совершенно излишним. Грейс храбро улыбнулась Мириам и поспешила по коридору в гостиную.
Леди Абигайль Хайд полулежала на своей любимой кушетке, обмахиваясь веером, с нюхательной солью и извечным стаканом укрепляющего напитка на столике розового дерева.
— Тетя Абигайль, как вы себя чувствуете? — Грейс поспешила к тетке.
— О, Грейс, ты не представляешь! — вскричала та, замахав веером более энергично. — Какое ужасное утро! Да еще после убийства буквально у тебя на глазах! О чем ты только думала, устраиваясь работать к таким людям!
«О том, — пробормотала про себя Грейс, — что мое присутствие здесь нежелательно».
Она действительно помышляла только о том, как бы сбежать отсюда, не желая быть обузой для женщины, предпочитающей воспоминания о великолепном прошлом и мечты о том, какой могла быть ее жизнь, убогой реальности. Но вот она опять здесь, хотя жизнь с теткой стала еще более невыносимой.
Грейс оглядела просторную комнату с выцветшими шторами и мебелью, которая была в моде лет сто назад. Все здесь напоминало о былом богатстве, которое давно утратило свой блеск. Взглянуть хотя бы на просевший парчовый диван у окна. Грейс внезапно поняла, почему ее мать когда-то сбежала от всего этого.
— Тетя Абигайль, они вполне приличные люди, — принялась уверять она. — И я убеждена: мистер Холдинг не имел понятия, что его убьют, иначе он никогда бы не обременил вас даже малейшей связью со своим семейством.
Леди Абигайль перестала обмахиваться веером, повернув к ней голову.
— Ах ты, бессердечная девчонка, — прошептала она, дрожа от ярости. — Можешь сколько угодно издеваться над моим отчаянием, но тебе будет не до смеха, когда я расскажу, что сегодня здесь была полиция.
Грейс сцепила руки на коленях.
— Мне очень жаль, тетя.
— Да, полиция! — взвизгнула леди Абигайль. — И эта злобная кошка, миссис Пиклинг, все видела из своего окна! Теперь вся улица будет знать, что мы имеем отношение к этому грязному делу. О, какое унижение! И все по твоей вине, Грейс. Да, я обвиняю тебя. И обвиняю твою мать…
В том, что та отправилась когда-то в Париж и влюбилась во француза без копейки за душой, унизив этим свое семейство. А потом жила в палатках, якшаясь с испанцами, арабами и бог знает с кем еще. И умерла слишком молодой, не настрадавшись достаточно, чтобы искупить свою вину.
Грейс, часто слышавшая эту тираду, привычно отключилась, поглаживая морщинистую руку тетки и напоминая себе, что Абигайль Хайд — единственная родственница ее матери. И что она стара, плохо соображает и вовсе не хочет обидеть ее.
По крайней мере Грейс на это надеялась.
— Тебя Абигайль, расскажи мне, чего хотела полиция, — предложила она, когда поток теткиных жалоб иссяк.
— Тебя! — вскричала леди Абигайль, подняв голову с кушетки. — Они хотели тебя, Грейс. Кажется, они вообразили, будто ты можешь ответить на их вопросы. Представляешь? Вопросы! У этого ужасного человека была целая папка с бумагами, и ему совсем не понравилось, что тебя нет дома. Признаться, это показалось мне очень подозрительным.
— Что именно? Что он ищет меня? — уточнила Грейс. — Или его поведение?
— И то и другое! — огрызнулась леди Абигайль, выпрямившись на кушетке. — О Боже! Голова все еще кружится. Дай мне мою нюхательную соль.
Грейс подала ей флакон, а затем с помощью Мириам снова устроила тетку на кушетке. Горничная наполнила стакан укрепляющим средством, плеснув туда немного бренди.
Пришло время, поняла Грейс, возвращаться домой, в Париж — пусть даже она не чувствует себя там дома. Она родилась в Лондоне, в этом самом доме, и провела детство во Франции и Испании, но лишь в Алжире обосновалась по-настоящему. А ее последнее путешествие в Париж — с умирающим отцом — было просто ужасным.
Но положение незамужней женщины в Северной Африке было весьма неопределенным, на таких едва ли не показывали пальцем, и ей пришлось уехать. Куда — едва ли имело значение. Она выбрала Лондон. Но теперь, когда Итан умер, Англия ее детства больше не казалась гостеприимной.
Когда укрепляющее снадобье у тетки почти закончилось, Грейс придвинула свой стул ближе к кушетке.
— А этот полицейский, тетя Абигайль? — тихо сказала она. — Вы запомнили его имя?
— О Господи, конечно, нет! — Леди Абигайль щелкнула пальцами, глядя на Мириам, и та, выскочив из комнаты, вскоре вернулась с серебряным подносом, где лежала визитная карточка. Что выглядело довольно странно. Вряд ли обычные полицейские имели при себе визитные карточки.
— Вы уверены, тетя Абигайль, что это был полицейский?
— Он вполне мог им быть! — заявила та.
На Грейс вновь нахлынула усталость, от которой ее недавно избавил лорд Рутвен. Вздохнув, она взяла карточку. Ройден Нейпир.
— Боюсь, тетя Абигайль, он не полицейский, — тихо сказала она.
— Я и не говорила, что он был в форме, — фыркнула леди Абигайль, сцепив руки. — Я велела ему оставить этих типов в синих мундирах на улице. Но у него был такой вид, что я… В общем, я не посмела не впустить его, хотя, клянусь, и не выказывала ему особого почтения.
— Мне очень жаль, — сухо отозвалась Грейс. — Надеюсь, вас утешит сознание, что вы принимали чиновника, стоящего лишь на пару ступенек ниже министра иностранных дел.
— Министра иностранных дел? Что ты имеешь в виду?
Грейс вернула карточку на поднос.
— Мистер Нейпир, — сказала она, — комиссар Скотленд-Ярда.
«И возможно, — добавила она про себя, — моя судьба».
Глава 4
Визит на Белгрейв-сквер
Рутвену не потребовался дар ясновидения, чтобы на следующий день найти резиденцию покойного Итана Холдинга. Утренний туман слегка рассеялся, и хотя монументальные белые здания, выходившие на Белгрейв-сквер, выглядели почти одинаково, облаченные в черное участники похоронной процессии, материализовавшиеся из белесой мглы у подножия парадных ступеней одного из особняков, безошибочно указывали на дом Холдинга.
Рутвен поднялся по ступенькам и протянул карточку дворецкому, назвав свой титул с высокомерной снисходительностью. Вскоре его препроводили через беломраморный холл с высокими сводами в огромное, роскошно обставленное помещение, называемое — очевидно, с иронией — малой гостиной. Оглядевшись по сторонам, Рутвен нашел убранство чересчур пышным, хотя зеркальные простенки между окнами были задрапированы черным крепом, позолоченные часы на каминной полке не работали, а шторы были задернуты из уважения к покойному.
— Какая впечатляющая комната, — заметил он.
Дворецкий помедлил на пути к выходу, бросив на него странный взгляд.
— Мистер Холдинг сам спроектировал ее, — сообщил он, — когда купил этот дом три года назад.
— Вот как? — промолвил Рутвен, озираясь. — А где он жил до этого?
— В Ротерхите, — отозвался дворецкий, — в фамильном доме недалеко от верфи.
— Понятно, — кивнул маркиз, сообразив, почему Холдинг пожелал сменить место жительства. Ротерхит, с его доками, верфями и складами, был по большей части рабочим районом.
Он прохаживался по гостиной, делая вид, что восхищается золоченым фризом, обрамлявшим потолок, когда его внимание привлекли голоса, доносившиеся из парадного холла. Бросив взгляд через распахнутые двойные двери, он увидел высокую красивую женщину с пышными темно-рыжими волосами, которая спускалась по лестнице под руку с худощавым лысеющим джентльменом. За ними следовали лакеи с сумками и коробками.
— Пусть все оставят здесь, Джозайя, — велела дама, обращаясь к своему спутнику, — пока не подадут карету. — Я на минутку, — бросила она, направившись в гостиную.
Фенелла Крейн, дама лет тридцати, была в дорожном костюме и черной шляпе с вуалью, как и мадемуазель Готье. Рутвен с облегчением отметил, что она уже натянула перчатки. Несмотря на вуаль, он мог видеть ее глаза, взиравшие на него с любопытством. И с каким-то непонятным чувством.
Рутвен подошел к ней и почувствовал настороженность, смешанную с гневом — вполне понятным, учитывая чудовищное преступление, которое совершилось здесь совсем недавно. Он шагнул вперед и поклонился, молясь, чтобы она не стала интересоваться, насколько близко он был знаком с покойным Холдингом.
— Извините за беспокойство, мисс Крейн, — учтиво произнес он. — Вижу, вы уходите.
Дама натянуто кивнула, но, слава Богу, не протянула руку.
— К сожалению, да, — отозвалась она. — Прошу прощения, милорд, мы уже встречались?
— Нет, — признался маркиз, зная, что его лицо не из тех, которые забывают.
— Я польщена оказанной мне честью, — сказала она, хотя ее тон свидетельствовал об обратном. — Но, боюсь, мне пора. Кузен Джозайя любезно согласился проводить меня к Лестерам. Нас ожидают к чаю.
— В таком случае позвольте мне выразить мои глубочайшие соболезнования, мэм, — сказал он. — Ваш брат был прекрасным человеком и…
— Сводный брат, — перебила она.
— Вот как?
— Итан был моим сводным братом, — уточнила она дрогнувшим голосом. — Хотя я любила его как родного.
— А, — сказал Рутвен. — Извините.
— Не за что. А теперь, сэр, не могли бы вы объяснить, что я могу сделать для вас перед уходом? Видите ли, я живу в другом месте и не намерена возвращаться, пока эта ужасная история не уладится. Мы даже не можем похоронить… бедного Итана до завтра.
— Мне очень жаль, — снова сказал он. — Ваш дворецкий объяснил, что вы всего лишь заехали за вещами.
— Очень немногими вещами, — натянуто отозвалась она. — Полиция делает все, чтобы создать нам максимум неудобств. Кажется, они вообразили, будто кто-то из нас убил Итана.
Рутвен приподнял бровь.
— Как ужасно с их стороны!
— Не говоря уже о нелепости подобных предположений, — подхватила она. — Никто здесь не желал зла Итану. Напротив, все любили его.
Рутвен сомневался, что человек, добившийся коммерческого успеха, мог пользоваться всеобщей любовью, но воздержался от замечаний.
— Значит, вы доверяете своим слугам? — осведомился он.
— Они для меня как члены семьи, — заявила мисс Крейн.
— Рад слышать это, — отозвался Рутвен.
— Не понимаю почему, — заметила она со слабой улыбкой, — ведь мы только что познакомились.
— Мне посоветовали нанять одну из ваших бывших служащих, — объяснил он. — Мисс Готье, как я понял, работала у вас до недавнего времени?