Мама поджарила яичницу с ветчиной, сделала тосты, сварила кофе. Как раз к моменту, когда она все разложила и успела спрятать мои волшебные чашечки и тарелки (по чайной паре плавали рыбки, по порционным тарелкам летали бабочки), спустился мистер папа. Вот не лежит у меня душа называть его отцом.
Пока взрослые разговаривали, я грела уши и набирала информацию. Ну что ж. Барбара и Джим явно давно знакомы, и если не друзья, то уж хорошие приятели — это точно. Джим у нас служит на большом корабле военным инженером, это понятно из его фразы «нам, военным инженерам, всегда тяжело» . Отвечает он, по его словам, «за все железо на этом судне». После обсуждения общих знакомых, которых оказалось не так уж и много, я узнала, что «господин капитан продвигает только женатиков, так что, если бы не ты, Барби, чинить бы мне гальюны на прогулочных лайнерах». Джим погостил у нас три дня, потратил кучу денег нам на платья и явно получал удовольствие от покупок и наших примерок, давал Барбаре и мне советы, что удивительно, удачные, разбирался в моде и торговых марках. Ничего не настораживает? И фотографировались, фотографировались, фотографировались. И на всех фотографиях, кроме сделанных дома с медведем и Джимом, где мама мне покрасила волосы в черный цвет, я в шляпке — не знаете, почему? Потому что если я брюнетка, меня с натяжкой еще как-то можно считать похожей на Джима. Ага. С очень большой натяжкой, ну, в смысле, у нас обоих есть два глаза, два уха, нос и рот.
30 мая мы поехали в Лондон и посетили банк, где Джим открыл целевой счет на мое имя «на учебу» и пропал до Рождества. 25 декабря офицер Джером Керстон вновь появился на пороге, надарил подарков и исчез до моего дня рождения. В дальнейшем подобная практика повторялась на протяжении нескольких лет. Уважаемая супруга Барбара Керстон проживает с дочерью, а не менее уважаемый офицер Джером Керстон служит родине, зарабатывая деньги на благо семьи. И только миссис Керстон знает, что все материальное участие мистера Керстона в делах семьи — это счет на учебу на имя Кэтрин Керстон. Но, как говорится, «проблемы кебменов не трогают ткачей», и в дела нашей семьи особо никто не лез. Ведь мы такие «незаметные». У нас весь дом обвешан чарами неприметности и отвлечения внимания, мы с мамой носим амулетики доверия, отвлечения внимания и против агрессии в наш адрес (Барбара сплела сама по очередной семейной книжечке). Девиз нашей семьи — «не привлекай внимания». Надо будет его на гербе увековечить. Вот только сяду, нарисую и сразу начну увековечивать.
========== Семейные тайны ==========
После моего четвертого дня рождения в нашем доме появилось пианино. Барбара решила, что чтения, письма, математики, рисования, уроков управления магией (зажги свечку, потуши свечку, вскипяти воду, заморозь воду, пусть перышко полетает и т. п. — уставала я смертельно, но дело шло на лад), основ керамической лепки, вышивки, шитья, изучения французского языка ее талантливой дочери недостаточно. Поскольку всем этим мама занималась со мной сама, у нее сложилось впечатление, будто у меня много свободного времени, и меня записали в музыкальную школу с сентября, уроки по вторникам и пятницам. Музыкальная школа находилась в одном здании с начальной школой. Также с пяти лет меня записали на занятия в эту начальную школу. А пока мама беседовала с директором, выяснилось, что учитель рисования нужен школе позарез и именно Барбару искали днем с огнем. Теперь с первого сентября мы обе пойдем в школу: я - учиться, а мама - преподавать.
После чудесного праздника на моё пятилетие я удостоилась чести узнать страшную семейную тайну. Мы — семья Тинтагель, род, проклятый магией до седьмого колена и с моим рождением ею же прощённый. В 1730 году прекрасная и сильная ведьма Кэтрин Тинтагель, моя полная тезка, получила заказ от одного из лордов - помочь захватить власть в городе (имя лорда и город забыты историей рода как малозначительные). Поскольку женщина она была нежная и уже носила дитя во чреве, переворот ей хотелось сделать бескровным. И, не придумав ничего лучше, она наслала на город чуму. Город вымер весь! Кроме магов и сквибов. Что-то она там не рассчитала. То ли зелье не в ту сторону помешала, то ли котел раньше с огня сняла — история умалчивает. Ковен магов города проклял красавицу потерей магии. Ее супруг погиб, проводя ритуал, должный, по его мнению, облегчить участь семьи и спасти наследника. Родилась наследница-сквиб. Кэтрин покинула проклявший ее город, скиталась и растила дитя, не скрывая от нее свою печальную историю.
В долгих их странствиях встретили они пророчицу. Милая старушка изрекла: «Будете вы рожать дочерей, но ни одна мать не переживет двадцатилетие дочери. Будете вы прокляты до седьмого колена, и лишь седьмая в роду будет прощена магией — когда родит дитя, дважды живущее». Что значит вторая часть пророчества, передаваемого из уст в уста на протяжении веков, Барбара не знает, но, видимо, это я — восьмая дважды живущая. Матушка моя, оказывается, несмотря на все надежды бабушки, родилась сквибом, ну, или они почему-то так решили.
Хотя о мире магии наследницы Тинтагель знали, но старались не соваться, жить-то всем хочется, а маги сквибов за людей не считают. По завещанию той же Кэтрин Тинтагель, счет в банке до рождения мага в семье был заморожен, но все живущие наследницы ежемесячно получали в банке Гринготтс 10 галлеонов лично в руки. Если не придешь — сумма возвращалась на счет. Так что раз в месяц приходилось ходить на Косую аллею. Да и каминной сетью пользоваться тоже — иначе как денег взять, если ты в Лондоне не живешь? А денежки и по сей день немалые, а уж в прежние времена и вовсе великие. Гоблины 1 галлеон на 5 фунтов меняют. А сейчас средняя зарплата служащих 80 фунтов. Так что позаботилась о своих девочках пра-пра-прабабушка своеобразно и с вывертом, но все же.
Магия пробудилась у Барбары на третьем месяце беременности. Тогда же она вступила в права наследования сейфом в Гринготтсе, где были законсервированы деньги — 156 000 галлеонов (с процента от их оборота и жили наследницы рода), библиотека - около 300 книг и кое-какие амулеты. Там же в сейфе она и палочку себе подобрала, втайне опасаясь, что после рождения ребенка магия уйдет, но этого не случилось. Только пользуется она ей мало, так как в книге «Чары на каждый день для хозяйки дома» от 1210 года все чары представлены как беспалочковые, а в начале книги есть маленький абзац:
«Пользуются же палочкой лишь воины великие во время сражений кровавых, ибо сил много уходит, да лодыри бездарные. Еще и наследие несущие, к волшбе без палочки не способные — для них и были придуманы костыли сии».
Теперь по распоряжению Барбары мы ежемесячно получаем выплату в размере 50 галлеонов на житье-бытье. Правда теперь, если не явишься в начале месяца, сумма уходила в мой «ученический” сейф. Он был открыт после моего рождения на сумму в 1000 галлеонов. И вот теперь иногда пополняется.
Рассказала и про отца. Он русский. Приезжал как сопровождающий балетной труппы, когда они приехали на гастроли. И нет, он не танцор, а именно сопровождающий. Встретила Барбара его в портовом баре. Магией от него фонило так, что она с улицы почувствовала. Увидев, поняла сразу — это отец для ее дочери. И бросилась соблазнять интуриста, несмотря на свой молодой возраст — 21 год (а женщины рода раньше 30 лет никогда не рожали, пророчество, ага, «ни одна мать не переживет двадцатилетие дочери!»). В чем и преуспела. Зовут красавчика Всеслав Рысин. Живет он себе, поживает и обо мне ничего не знает.
— А нам и так хорошо. Правда, доченька?
— Правда, мамочка!
— Вот и славненько! — Барбара поцеловала меня в щеку.
— А кто тогда Джим? — решила, раз такая пруха, сразу выяснить все детальки.
— Джим — мой школьный друг и сын друга твоего деда. Его отец вместе с твоим дедом работал на верфях. После пожара я жила у них, пока решался вопрос со страховкой. Когда Джим узнал о моей беременности, я поделилась с ним, как с другом, а он предложил мне заключить брак. У него на службе как раз принималось решение об очередном звании и назначении, а он знал, что, будучи холостым, окажется не у дел. Потом он нашел этот дом, помог мне с оформлением. Тебе всего месяц был, когда мы переехали. Он считает себя твоим крестным. Хотя на крестины звал Мэта, это его… ну… наверное, друг. Вот! — закончила покрасневшая мама.
— Ага! Все понятно!
— Что тебе понятно? — строго посмотрела на меня мама.
— Что у папы Джима есть друг, — ответила я, наивно хлопая глазами. И никакого двойного смысла, что вы, нет-нет, мы маленькие детки, подайте нам конфетки.
========== Новый знакомый ==========
Как-то в начале июня, когда мне едва исполнилось 6 лет, мама «оставила меня на хозяйстве» — укатила по своим бизнес-делам. Она и раньше частенько оставляла меня где-то на полдня, «прививая самостоятельность и ответственность». В этот раз я решила полениться. И начала с того, что, едва закрыв дверь за матушкой, отправилась в сад, объедать куст жимолости у забора. От этого архиважного занятия меня отвлек стук с другой стороны забора.
Напомню — садик был зачарован так, что люди без магии, во-первых, видели вместо садика и высокого забора покосившейся дровяной сарай, а если кто-то, несмотря на наложенные чары, сможет, и, главное, захочет приблизиться, то увидит в щелях сарая… та дам! фанфары и бубны! — гнилые дрова. А вот нечего в чужие сараи подглядывать.
Во-вторых, у нас там закопано четыре амулета (из книги «Полезные амулеты своими руками, кои каждый маг смастерить сумеет» от 1104 г. Ч.Б. Поттер). Два создают гнетущее чувство тоски и желание немедленно покинуть это место, сфера действия примерно метров 30 в диаметре каждый. Два других обеспечивают «проклятье дохлой кошки» — действие ясно из названия, на том же расстоянии. Как написано в книге, «дабы простецы вблизи не селились и покой достойной семьи не рушили». Так что на пустыре за нашим домом, простиравшемся до самой реки, желающих пошпионить не находилось, и местные хулиганы миновали эту местность быстрыми перебежками и зажимая носы. Разумеется, на магов все это не действует. Мы с мамой на этом пустыре травки разные собираем, правда, понемногу — ну нет у Барбары таланта к зельеварению. У нас для удобства и калитка в заборе сделана.
Вот стою я, значит, ягодкой угощаюсь, а с той стороны забора некто камни в этот же забор и кидает. Вот делать человеку нечего! И явно ведь маг, магл бы другое место для безобразий нашел. И что делать? Смотрю в щель забора. Мальчишечка, моего возраста. Ну, в смысле, лет шести, а не под полтинник. Действительно кидает камешки в наш забор. Зачем? Посмотрела внимательно — он один. Вроде бы не опасно. Решила выйти, познакомиться. Открыла калитку.
— Здравствуй! — говорю. — Ты зачем в наш забор камнями кидаешь? — а сама улыбаюсь и на длинной косе бант поправляю — типа я стесняюсь.
Он глазищи свои огромные вытаращил, рот открывает, закрывает. Прям картинка «удивленный котенок». Стою, его рассматриваю. Чумазенькая мордаха, волосы волнистые, спутанные, длиннее, чем сейчас мальчиков стричь принято. Рубашка в рюшках, а-ля Байрон. Только вся застиранная и в свежих пятнах грязи. Штаны на коленках грязные. Ползал где-то или свалился?
Он меня разглядывает. А мне не жалко — я сегодня в прямом голубом платье до колен в мелкий белый цветочек, в белых гольфах с помпонами (мама сама вязала), в синих мягких туфельках. На голове у меня коса, заплетенная синим бантом, и белый ободок. Вот такая я вся домашняя.
— Я, это, вот… — тычет он в забор пальцем. Ну очень красноречиво. Смотрю, он на заборе мишень травой нарисовал.
— А, ты в мишень целился?
Кивает.
— Я здесь живу. Меня Кэти зовут. А тебя как?
— Сев.
— А ты здесь откуда?
Показывает пальцем в сторону рабочей улицы, мама говорила, тупик какой-то. Вообще-то далековато, но вот если наискосок по пустырю — минут 15 всего ходу. По улице, если пешком, минут 30 — 40 идти.
— Далеко. Тебя родители не заругают?
— Вот еще. Я уже большой, могу ходить, где хочу.
— А меня мама не пускает гулять одну.
— Конечно, ты же девчонка, — говорит с напускным пренебрежением, сунул руки в карманы брюк, гордо задрал подбородок. Всё, очухался.
— Не девчонка, а девочка. А ты почему один? Без приятелей?
— Да ну их. Дураки. Говорят, здесь играть противно, пахнет гадко и страшно. Я поспорил, что до полудня здесь пробуду. Тогда Фил мне крючок для рыбалки продует. Я с ним удочку доделаю. У меня уже леска и грузило есть, поплавок из пера сделаю. Пойдешь со мной рыбу ловить? — спросил он, и, вижу, сам от своей наглости обалдел.
— Не знаю, подумать надо. У мамы спросить. С тобой, думаю, отпустит, если недалеко пойдем. Хочешь, у меня в саду поиграем? — мальчишка явно маг. Только сам знает ли? Что ж, если с магией знаком, то старый заговор на гостя поймет или почувствует, магглорожденный же просто зачаруется, тоже неплохо — значит, меня не обидит.
— Если в сердце своем ты мне зла не несешь, в дом мой свободно ты гостем войдешь, — говорю ему, делая руками знак из книги и предлагая войти в калитку.
Теперь, если у него нет планов меня обидеть или ограбить, он спокойно войдет на мою территорию. А если планы были, войдя, получит откат от магии и проклятье, зависящее от его помыслов. Чем сильнее задуманное зло, тем сильнее будет полученное проклятье. Если маг желает смерти хозяевам, то, войдя в дом после такого заговора, скорее всего, погибнет сам. А если всё же убьет хозяина, то смерть настигнет злодея 100%.
Внимательно смотрю ему в глаза, вижу, как возвращается удивление, а мгновенье спустя - понимание.
— Вот, значит, как? — улыбнулся он, прищурив глаза, а в них облегчение и радость. — Понятно.
Я вошла в сад, держу калитку открытой в приглашающем жесте и жду его решения.
— Твое приглашение я принимаю, без замысла злого в твой дом я вступаю, — произносит он, входя.
Закрыв калитку, произношу:
— Здравствуй, волшебник Сев. Будь моим гостем.
— Здравствуй, волшебница Кэти. Мне очень приятно. Ты знаешь, что твоя форма приглашения очень старая и сейчас такую не применяют? Просто чудо, что я знаю ответ на неё.
— Это заговор от врага на пороге. Я другого не знаю. Ты же почуял магию?
— Да, но я думал, что это просто защитный контур на калитке.
— Нет. Мама ставила защиту только на дом. На садике просто магглоотталкивающие чары и иллюзия дровяного сарая.
— Какого сарая?
— Ну, его магглы видят, когда на сад смотрят.
— Вот я дурак. Все понять не мог, про какой сарай мне Фил говорил, пока он мне в ваш забор пальцем не ткнул и не сказал, что здесь «плохое место». Там чары, да — вот почему они отсюда шарахаются.
— Хочешь, в волшебный дартс поиграем? У меня вон там, за беседкой, мишень висит. Давай шагов с пяти, не больше, а то я дальше не попадаю. Только сначала пойдем в дом, ты умоешься, а то у тебя щеки чумазые. Заодно я тебе свой дом покажу.
— Ладно, — покладисто сказал Сев. Ясно, любопытно ему посмотреть, как я живу.
Провела его через мамину мастерскую. Ему там очень понравилось, столько интересного для мальчишки! Он раньше ни печей, ни гончарного круга не видел. Похвасталась своим гончарным промыслом. Я уже где-то с полгода кукольную посуду из глины делаю, а мама обжигает, покрывает разноцветной эмалью и сдает на реализацию в игрушечный магазин. Сейчас я стала чашечки побольше делать, для чаепития, пробую в процессе лепки в них магию запускать, с чарами неразбиваемости. Это упражнение такое из книги «Воспитание достойного наследника, способного к промыслу разному, на благо рода, дабы не позорил его ленью да праздностью» 1215 года. Меня мама по этой чудной книжечке воспитывать пытается. Только ей знаний самой не хватает, да и условий у нас нет, так что укрощение драконов и мантикор, а также езда на пегасах, единорогах и фестралах, слава Магии, проходит у нас в теории. Как и такие чудные вещи, как упокоить “привидение докучее” или “инфернала заблудшего”. Веселые у них в двенадцатом веке времена были! Не заскучаешь, даже если сильно захочется. Хорошо, что я в двадцатый век “попала”.
С зачарованными чашками у меня пока не очень выходит. Но самую удачную, темно-зеленого цвета, тут же Севу подарила. А куда их девать, я их штук по 15 на неделе делаю. У нас уже вся мастерская в чашках. В маггловский мир их продавать нельзя - мама так говорит. А в волшебный еще нельзя -некондиция. Вот и собираются чашечки. Некоторые, как та, что Севу подарила, даже с живыми рисунками: на его чашке белый щенок за полосатым красно-желтым мячиком по кругу бегает. У меня уже таких штук пять собралось. Разного цвета чашки, щенки и мячики.