«Лицо типичного игрока», — с удовлетворением отметила я про себя. Как жаль, что именно против него у меня нет никаких компрометирующих сведений.
Но у меня имелись свидетельства против его дяди. Может статься, с надеждой подумала я, этот новый лорд Уинтердейл не считает фамильную честь пережитком и не позволит, чтобы его имя смешали с грязью светские сплетники, что неминуемо случилось бы, вздумай я обнародовать досье, собранное моим батюшкой.
Я стиснула затянутые в перчатки руки и решила, что стоит попытать счастья.
Гордо выпрямившись, я произнесла:
— Я пришла сообщить вам, милорд, что, перебирая бумаги, оставшиеся после смерти моего отца, обнаружила, что он шантажировал джентльменов из общества, которые были уличены в шулерстве за карточным столом.
Как видите, я предпочитала действовать открыто.
Черные изогнутые брови чуть приподнялись в немом изумлении.
— Поскольку я не карточный шулер, мисс Ньюбери, — спокойно промолвил он, — то не понимаю, какое отношение это имеет ко мне.
Я нахмурилась. Его замечание несколько усложнило мою задачу.
— Среди джентльменов, которых шантажировал мой отец, был и ваш дядюшка, — заявила я без обиняков.
Лорд Уинтердейл выдвинул кресло и сел за письменный стол, пристально глядя мне в лицо голубыми глазами.
Он не пригласил меня присесть, что я расценила как проявление крайней неучтивости. Я сурово сдвинула брови.
— Дело это очень серьезное, милорд. Ваш дядя заплатил моему отцу довольно внушительную сумму, чтобы тот держал язык за зубами.
— Каким, должно быть, очаровательным джентльменом был ваш батюшка, — небрежно заметил граф. — И все же я отказываюсь понимать, где связь между мною и грешками моего покойного дяди.
Его замечания по поводу моего отца привели меня в бешенство.
— Ваш дядюшка ничуть не лучше моего батюшки! — яростно выпалила я.
Он пожал плечами, как если бы все это ничуть его не интересовало.
Я сделала несколько шагов к столу, за которым он так нагло расселся в моем присутствии.
— Я пришла к вам, поскольку мне стало известно, что леди Уинтердейл собирается вывозить в свет свою дочь Кэтрин в этом сезоне. Прочтя об этом в газете, я подумала, что Кэтрин, должно быть, дочь графа. Если я не ошиблась, леди Уинтердейл приходится вам тетей, а Кэтрин — кузиной, так?
Он мрачно кивнул.
— Да, вы не ошиблись в своих предположениях, мисс Ньюбери.
Да как он смеет заставлять меня стоять перед ним, словно какую-нибудь служанку! Я не на шутку разозлилась и ядовито заметила:
— Вряд ли леди Уинтердейл или леди Кэтрин обрадуются, если в свете узнают, что отец Кэтрин был карточным мошенником, особенно теперь, когда леди Уинтердейл пытается выдать ее замуж.
Его глаза сузились, и я вдруг заметила, как плотно сжаты его твердые губы.
— Если я вас правильно понял, вы пытаетесь шантажировать меня, мисс Ньюбери? — осведомился он угрожающим тоном.
Я вспомнила об Анне и заставила себя встретить опасный блеск холодных голубых глаз.
— Да, — ответила я, вскинув подбородок, — именно так.
Между нами воцарилось тяжелое молчание. Я переступила с ноги на ногу, стараясь сохранить надменный и бесстрашный вид.
Наконец он вкрадчиво промолвил:
— Могу я полюбопытствовать, вы намерены шантажировать всех, кто стал жертвой вашего отца, или же я единственный, кто имел несчастье привлечь ваше внимание?
Я почувствовала, как вспыхнули мои щеки.
— Я никого больше не собираюсь шантажировать. Я выбрала вас только потому, что прочла в газете, что вы вывозите в свет свою дочь, — по крайней мере я думала, что это ваша дочь, — и решила убедить вас представить заодно и меня.
Он смотрел на меня в немом изумлении.
— Представить вас? Но я не могу представить обществу молодую леди, мисс Ньюбери.
— Мне это прекрасно известно, — раздраженно перебила его я. — Я надеялась, что вы уговорите вашу супругу, то есть вашу тетушку, представить меня вместе с вашей кузиной. Это ее не очень затруднит, поверьте. Ей придется всего лишь включить меня в свой заранее продуманный план относительно Кэтрин.
Вновь наступило молчание. Граф задумчиво барабанил пальцами по столу, потом поднял на меня глаза. Луч солнца скользнул в комнату через окно и запутался в его волосах, черных словно вороново крыло.
— А зачем вам понадобился сезон, мисс Ньюбери? — спросил он наконец.
— Известно зачем, милорд, — с достоинством ответствовала я. — Чтобы подыскать подходящего жениха.
Он откинулся на спинку кресла.
— И у вас нет родственниц, которые согласились бы взять на себя эту задачу?
— Те Ньюбери, которых я знаю, очень бедны, — с сожалением промолвила я, — а сезон в Лондоне стоит немалых денег. Видите ли, Уэлдон-Холл — майоратное владение, а нас у папы всего две дочери, поэтому мы с Анной вскоре окажемся без крова. Следовательно, мне необходимо выйти замуж, и, полагаю, проще всего это сделать в Лондоне во время сезона.
— Короче говоря, мисс Ньюбери, вы охотитесь за толстым кошельком.
— Я охочусь за женихом, милорд, — поправила его я. — Богатство меня не интересует. Мне вполне подошел бы порядочный человек из порядочной семьи — большего и не нужно.
— Порядочный человек никогда не женится на шантажистке, — отрезал он.
Я вздрогнула.
А он безжалостно продолжал:
— А кроме того, как я уже сказал, я не собираюсь вывозить в свет свою кузину — этим займется ее мать. И я сомневаюсь, что моя тетушка согласится представлять вас вместе со своей дочерью. Сравнение будет явно не в пользу Кэтрин, Я прикусила губу: а что, если попытаться шантажировать леди Уинтердейл? Уж ей-то наверняка не придется по вкусу, если правда о ее покойном супруге выплывет наружу в такой ответственный момент.
Когда я вновь подняла глаза на лорда Уинтердейла, то с удивлением заметила, что выражение его лица совершенно переменилось. Исчезли суровость и жесткость, изогнутые брови сошлись к переносице. Он поднялся из-за стола и подошел ко мне. Я усилием воли заставила себя не попятиться. Граф не казался таким уж высоким, но в его фигуре все же чувствовалось нечто устрашающее.
— Снимите-ка шляпку, — приказал он.
Я ошеломленно вытаращила на него глаза.
Тогда он поднял руки, собираясь сделать это сам, и я поспешно развязала ленты и сняла шляпку.
Он приподнял пальцем мой подбородок и внимательно посмотрел мне в лицо.
Я неохотно подняла на него глаза, завороженная пристальным взглядом голубых глаз.
— Хм-м, — промолвил он. Затем усмехнулся. Усмешка эта мне совсем не понравилась. Он повернул мое лицо сначала влево, потом вправо, изучая мой профиль. Граф явно что-то обдумывал.
Меня всегда считали хорошенькой, но, поверьте, мое лицо не из тех, что способны свести с ума и зажечь костер страсти в первом встречном. Да и что в нем особенно примечательного — формой напоминает сердечко, волосы каштановые, глаза карие. Вот моя сестра — та настоящая красавица.
Тут лорд Уинтердейл нахмурился и сказал:
— Клянусь Георгом, я это сделаю.
— Что вы сделаете? — в замешательстве спросила я. — Вышвырнете меня вон?
— Любой ценой заставлю тетушку вывезти вас в свет, — ответил он.
Я подозрительно уставилась на него.
— С какой это стати вы вдруг изменили свое решение? Всего несколько минут назад вы отпускали на мой счет едкие замечания и называли шантажисткой. Вы заставили меня стоять, а сами расселись передо мной, словно султан, осматривающий очередную кандидатку в гарем.
— Бог ты мой, — пробормотал он. — Шантажистка, требующая к себе почтительного отношения. Это что-то новенькое.
— А у вас большой опыт общения с вымогателями? — ядовито осведомилась я.
— Не будьте злюкой, мисс Ньюбери, — сказал он и провел пальцем по моей щеке. — Вам это не идет.
Я открыла было рот, намереваясь ответить, но в этот момент в дверь библиотеки постучали, и на пороге появился дворецкий.
— Приехала леди Уинтердейл и желает говорить с вами, милорд. Я решил предупредить вас о ее визите на случай, если молодая особа все еще здесь.
— Благодарю, Мэзон.
— Мне попросить леди Уинтердейл подождать, милорд?
— О нет, ни в коем случае, — любезно отозвался лорд Уинтердейл. — Проводите ее в библиотеку.
Дворецкий с невозмутимым видом поклонился и исчез за дверью.
Граф взял меня за локоть.
— А теперь, мисс Ньюбери, если вы соблаговолите пройти вот сюда, нам удастся на время спрятать вас за портьерой, — промолвил он.
Я вытаращила на него глаза:
— Вы хотите, чтобы я спряталась за портьерой?
— Мне кажется, это в ваших же интересах, — насмешливо ответил он.
Он забавлялся, это ясно!
Портьера из золотистого бархата, на которую он указывал, обрамляла узкое высокое окно позади письменного стола.
— Ну, живо! — скомандовал он, и я, повинуясь его приказу, бегом бросилась к окну, и скользнула за портьеру. Золотистый бархат щекотал нос, и я прижалась к стене, чтобы его не касаться. Граф поправил складки портьеры, чтобы скрыть кончики моих туфель.
Несколько мгновений спустя я услышала, как дверь библиотеки отворилась и хорошо поставленный женский голос, который мог принадлежать только благовоспитанной даме из общества, промолвил:
— Ах, вот ты где, Филип. Я должна с тобой поговорить.
— Это вы, тетя Агата! Как приятно видеть вас в такое прекрасное утро. Чем могу служить?
Обмен любезностями между двумя людьми, скрытыми от меня бархатной портьерой, был исключительно светским, но я сразу же поняла, что они недолюбливают друг друга.
— Я бы хотела обсудить с тобой, когда нам назначить бал в честь Кэтрин.
— Присаживайтесь, тетя Агата, — вежливо пригласил лорд Уинтердейл.
Как это мило, мрачно подумала я, что он не заставляет ждать стоя всех женщин, приходящих к нему с визитом.
Зашуршали шелковые юбки — его тетушка уселась в одно из кресел. Как только она устроилась, граф почтительно промолвил:
— Мне очень приятно, что вы просите моего совета, но я не понимаю, какое отношение ко мне имеет первый бал Кэтрин.
— Филип! Да самое что ни на есть прямое! Мы ведь даем бал в Мэнсфилд-Хаусе.
Лорд Уинтердейл молчал.
— Так или нет? — резко повторила леди Уинтердейл.
— Меня не посвятили в эти планы, — произнес наконец лорд Уинтердейл.
— Ну конечно, бал будет только здесь и нигде больше, — отрезала леди Уинтердейл. — Мэнсфилд-Хаус — один из немногих особняков в Лондоне, в которых есть бальные залы. Мы устраивали здесь первый бал Евгении, и я намерена и первый бал Кэтрин устроить здесь же.
— Да, но когда вы давали бал в честь Евгении, лордом Уинтердейлом был мой дядя. Теперь же им являюсь я. Разница есть, как вы считаете?
На этот раз умолкла леди Уинтердейл.
Наконец она произнесла:
— Филип, ты хочешь сказать, что не позволишь мне и Кэтрин устроить бал в этом доме?
Судя по ее тону, можно было предположить, что она вот-вот взорвется.
— Я этого не говорил, — миролюбиво возразил лорд Уинтердейл. — Если быть точным.
— Тогда что ты имеешь в виду?
Лорд Уинтердейл тут же изменил направление беседы.
— Я только что получил письмо от одного старого друга моего отца. Он пишет, что еще один старый друг отца, лорд Уэлдон, недавно умер и оставил двух своих дочерей без гроша. В завещании лорд Уэлдон имел несчастье назначить меня их опекуном.
— Тебя?! — с неподдельным ужасом воскликнула леди Уинтердейл. — Тебе же всего двадцать шесть лет. Ты не можешь быть ничьим опекуном, Филип, ты слишком молод. Ты о себе-то не можешь как следует позаботиться и совершенно не умеешь управлять собой.
Лорд Уинтердейл язвительно заметил:
— Поверьте, дорогая тетушка, по сравнению с лордом Уэлдоном я просто образец добродетели.
До меня снова донеслось шуршание шелковых юбок — леди Уинтердейл заерзала в кресле.
— Но какое это имеет отношение к балу Кэтрин?
— А вот какое, — сказал лорд Уинтердейл. — Я бы хотел, тетя Агата, чтобы вы представили обществу мисс Ньюбери вместе с Кэтрин и вывозили ее в свет в течение всего сезона.
Ответ леди Уинтердейл последовал незамедлительно:
— Это невозможно. Совершенно невозможно. Я знаю, кем был Уэлдон, — у него репутация такая же ужасная, как и у твоего отца. Я не хочу иметь никаких дел с его дочерьми.
Я почувствовала, как руки мои сжимаются в кулаки. Она была права насчет отца, но это не умерило моего желания хорошенько стукнуть ее за такие слова.