У Фейт зародилось неясное подозрение, впрочем, развеявшееся прежде, чем она успела в нем разобраться.
— Но зачем Совету?..
— Саша называет их якорями. Похоже, эти маньяки зачем-то нужны ПсиНет, хотя сами они, скорее всего, жертвы одного из неизвестных побочных явлений вашего Безмолвия — крайней социопатии.
— Ты считаешь, что Совет потворствует их жажде убивать. — Ее сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
— Мы это знаем наверняка. — Кошачьи глаза, дикие и красивые, сверкнули в темноте.
Фейт поверила ему — в Воне слишком много было от зверя, чтобы он мог лгать.
— Зачем им это делать? — Зачем поддерживать программу, в которой нашелся столь глобальный изъян?
— Затем, что они могут, — жестоко и прямо ответил он.
С этим не поспоришь. На протяжении последних ста лет Совет был для Пси истинным воплощением закона. До принятия Безмолвия в Сети царила более свободная атмосфера, и несогласные могли сдерживать и контролировать правящие круги. Теперь же никто не смел и слова сказать против.
— Допустим, ты прав. Представляешь, что я сумею сделать изнутри? Обладая реальной властью, я смогу бороться за свободу своей расы.
— А порвав с ними, сможешь посеять семена революции, и твоя раса, твоя стая сама станет за себя бороться.
— Они никогда меня не отпустят.
— Никто не сможет отобрать тебя у меня, если ты скажешь «да».
«Скажи это, — требовал его взгляд. — Скажи же».
Фейт пыталась подавить желание, терзавшее ей душу.
— Мне надо подумать. Просто дай мне время.
— Хочешь остаться одна, рыжик?
Ей было противно, что тьма превращала ее в беспомощное существо, которое боялось даже закрыть глаза.
— Да.
«Больше никогда, — яростно подумала она. — Хватит».
— Я всегда буду рядом, Фейт. Помни.
Она смотрела, как он выскальзывает в окно под потолком. Даже в человеческом облике Вон двигался со звериной грацией. Под гладкой кожей во всем своем великолепии соблазнительно и маняще играли мышцы. Фейт невольно потянулась к нему.
Но он уже ушел.
Глава 18
На следующий день, едва закончив одеваться, Фейт ощутила вежливый, но настойчивый телепатический вызов. Она широко распахнула глаза. Прикосновение было незнакомым, но только одна группа лиц имела право обращаться, к кому пожелает, в подобной манере.
— Я не горю желанием становиться мишенью, когда в действительности вам нужен он. Я не настолько самонадеянна, чтобы считать, что смогу победить его, если он решит обеспечить себе пост, удалив меня из уравнения.
— То есть вы признаётесь в своей слабости? — Шошанна, всегдашний враг. Из подсознания Фейт всплыл образ — руки Шошанны, выпачканные в крови. Будущее оставалось неизменным.
Признаться в слабости перед Советом — плохая идея.
— Я говорю, что если вы хотите, чтобы я к вам присоединилась, то я этого не сделаю, пока не достигну… понимания с мистером Крайчеком. — Пусть думают, что она намерена избавиться от Калеба. Конечно, если его поддерживает Шошанна, он узнает о словах Фейт через несколько секунд после того, как она выйдет отсюда, если не раньше.
Выживание окажется под вопросом, если она не будет осторожна.
— Я не согласна, чтобы Совет использовал меня в качестве пешки для пробы сил Калеба. Нацепите мишень на кого-нибудь другого.
* * *
Желудок сжался в комок, мышцы болезненно ныли, но она ушла живой. Фейт знала, что времени у неё очень мало. Либо Калеб потеряет терпение и решит действовать по-своему, либо Совет догадается, что Фейт творит за их спинами, а именно: выслеживает маньяка.
Она не могла позволить убийце Марины отнять ещё одну жизнь. Кто бы он ни был, он обладал слишком большой силой, физической и ментальной. Надо вычислить его до того, как он найдет способ обойти её новую защиту, сплетенную из тонкой опасной сетки эмоций. Может, он больше и не мучил ее своими фантазиями о смерти, но не потому, что плохо старался — тьма его скреблась в ее разум уже два дня, стремясь показать Фейт,