Это не так и плохо. А вот наша ситуация — просто ужасна.
— Кто захочет провести свою жизнь в неведении о собственной личности?
— Я могу провести каждый день, узнавая тебя заново, Чарли, и вряд ли мне это когда-нибудь надоест.
По моему телу проходит волна жара, и я быстро отвожу взгляд. Девиз дня: не смотри на него, не смотри на него, не смотри на него.
— Ты дурак, — говорю я. Хоть это и неправда. Он романтик, и его слова несут в себе большую силу. А вот Чарли — не такая. Но я также могу сказать, что она хотела бы такой быть. Чарли отчаянно хочет, чтобы Силас доказал, что всё это не ложь. Каждый раз, когда она смотрит на него, то чувствует невыносимую тягу к этому парню. И каждый раз, когда это происходит, я хочу прервать эту связь.
Я вздыхаю и разрываю пакетик с сахаром, высыпая порошок на стол. До чего же утомительно быть подростком! Силас молча наблюдает, как я рисую узоры на сахаре, но затем берёт меня за руку.
— Мы справимся, — заверяет он. — Мы на верном пути.
Я вытираю руки о джинсы.
— Хорошо.
Но я знаю, что это ложь. Мы в таких же потерях, как и при пробуждении в отеле.
Я ещё и врунья. «Самовлюбленная, оправдывающаяся врунья».
Джанетт и Лэндон находят нас как раз когда приносят пиццу. Они со смехом садятся за стол, их щеки порозовели. За весь тот день, что я знаю Джанетт, я никогда не видела её смеющейся. Теперь я ещё больше ненавижу отца Чарли. За то, что так испортил жизнь маленькой девочке. Двум девочкам, если считать себя. Ну… трём, учитывая Кору.
Я наблюдаю, как Джанетт ест пиццу. Так быть не должно. Если я смогу разобраться с этой… штукой… то позабочусь о ней. Буду лучшей сестрой. Ради нас обеих.
— Чарли, — обращается она, откладывая пиццу. — Поиграешь со мной?
— Конечно, — улыбаюсь я.
Ее лицо светится от радости, и моё сердце тает. Когда я оглядываюсь на Силаса, он смотрит на меня мечтательными глазами. Уголок его губ приподымается в улыбке.
8 — Силас
На улице уже стемнело, когда мы подъезжаем к дому Чарли и Джанетт. Наступает неловкий момент: судя по всему, я должен проводить Чарли до двери. Но на обратном пути Лэндон и Джанетт всё время флиртовали, а вчетвером мы выйти не можем.
Джанетт и Лэндон открывают двери, и мы с Чарли остаемся ждать в машине.
— Они обмениваются номерами, — говорит она, поглядывая на младшеньких. — Как мило.
Мы молча наблюдаем, как они щебечут, пока Джанетт не исчезает в доме.
— Наш черед, — говорит Чарли, открывая дверь. Я медленно иду с ней по дорожке, надеясь, что ее мама меня не заметит. У меня нет сил разбираться с этой женщиной. Невольно начинаю сочувствовать Чарли.
Она нервно крутит руки. Я знаю, что она медлит, потому что не хочет оставаться одной. Во всех её воспоминаниях мы всё время были вместе.
— Который час? — спрашивает она.
Я достаю из кармана телефон.
— Начало одиннадцатого.
Девушка кивает и оглядывается на дом.
— Надеюсь, мама спит… Силас…
Я перебиваю:
— Чарли, я не думаю, что нам стоит разделяться.
Она снова встречается со мной взглядом. Вид у нее такой, словно она испытывает облегчение. В конце концов, я единственный человек, которого она знает. Последнее, что нам сейчас нужно, это, наверное, отвлекаться на незнакомцев.
— Хорошо. Я как раз это и собиралась сказать.
Я киваю головой на дверь позади.
— Нам стоит хотя бы сделать вид, что ты вернулась домой. Иди внутрь. Притворись, что идешь спать. Я отвезу Лэндона домой и вернусь за тобой через час.
Она соглашается.
— Встретимся в конце дороги. А где переночуем?
Я задумываюсь. Полагаю, будет лучше, если мы останемся у меня, чтобы поискать что-нибудь полезное в комнате, что мы упустили раньше.
— Я незаметно проведу тебя наверх в свою комнату. Нам нужно многое успеть за эту ночь.
Чарли опускает взгляд.
— Наверх? — спрашивает она с любопытством. Затем медленно вдыхает, и я слышу, как втягивается воздух сквозь ее сцепленные зубы. — Силас? — прищурено на меня смотрит с обвиняющим выражением лица. Понятия не имею, что я сделал, чтобы его спровоцировать. — Ты же не стал бы мне врать, да?
Я склоняю голову, усомнившись, не послышалось ли мне.
— В смысле?
— Я замечала некоторые мелочи…
Моё сердце ухает вниз. «Что же я такого сказал?»
— Чарли,… не уверен, что понимаю тебя.
Она делает шаг назад. Прикрывает рот на секунду, а затем указывает на меня:
— Откуда ты знаешь, что твоя спальня наверху, если ты ещё не был дома?
Чёрт!
Покачав головой, она добавляет:
— И в тюрьме ты кое-что сказал… О том, что в последние дни молился чаще, но мы же помним только сегодняшний день. А утром,… когда я сказала, что меня зовут Дилайла? Я видела, что ты пытался не улыбнуться. Потому что знал, что я вру, — ее голос одновременно выражает подозрение и испуг. Я обнадеживающе поднимаю руку, но девушка начинает пятиться к дому.
Это проблема. Не знаю, что ей и ответить. Мне не нравится, что она бы предпочла убежать в дом, который еще пять минут назад вызывал в ней ужас, чем остаться со мной. «И зачем только я наврал ей этим утром?»
— Чарли, пожалуйста, не бойся…
Но я вижу, что уже слишком поздно.
Она кидается к входной двери, но я догоняю и обхватываю девушку, прижимая ее к груди. Она начинает истошно кричать, и я зажимаю ей рот ладонью.
— Успокойся, — шепчу ей на ухо. — Я не причиню тебе вреда.
Последнее, что мне нужно, это чтоб она перестала мне верить. Чарли хватается обеими руками за мою ладонь, пытаясь высвободиться из моей хватки.
— Ты права, Чарли, ты права. Я соврал. Но если ты успокоишься хоть на две секунды, я объясню почему.
Она поднимает ногу, опираясь на меня спиной. Затем со всей силы отталкивается ею от дома, и мы оба падаем назад. Я выпускаю ее из рук, и она начинает уползать, но мне удается в последний момент ухватить ее и прижать к земле. Девушка поднимает голову и смотрит на меня круглыми глазами, но уже не кричит. Я прижимаю ее руки к земле.
— Перестань! — приказываю я.
— Зачем ты соврал? — говорит она на повышенных тонах. — Зачем притворялся, что с тобой происходит то же самое?!
Она снова брыкается, но я усиливаю хватку.
— Чарли, я не притворяюсь! Я тоже всё забывал! Но сегодня этого не произошло. Не знаю, почему. Я помню лишь последние два дня, всё! Клянусь, — я смотрю ей в глаза. Девушка продолжает бороться, но как-то неохотно, словно хочет услышать мое объяснение. — Утром я не хотел, чтобы ты меня боялась, потому сделал вид, что это случилось вновь. Клянусь, до сегодняшнего утра это происходило с нами обоими.
Она успокаивается, опускает голову на землю и закрывает глаза от усталости. Эмоциональной и физической.
— Почему это происходит, — шепчет она, примирившись с поражением.
— Не знаю, Чарли, — говоря это, я отпускаю одну ее руку. — Не знаю. — Убираю волосы с ее лица. — Сейчас я тебя отпущу. Затем встану и сяду в машину. После того, как отвезу Лэндона, я вернусь за тобой, ладно?
Она кивает, но глаз не открывает. Я отпускаю вторую руку и плавно поднимаюсь. Освободившись, Чарли быстро садится и отодвигается от меня, прежде чем встать.
— Я врал, чтобы защитить тебя. А не чтобы навредить. Ты же мне веришь, да?
Она трет место на руке, где я ее держал. Затем слабо кивает и, прочистив горло, говорит:
— Возвращайся через час. И никогда больше мне не ври.
Я жду, пока она зайдёт в дом, прежде чем направиться к машине.
— Что это, чёрт возьми, было?! — интересуется Лэндон.
— Ничего, — отвечаю я, глядя в окно, пока мы проезжаем мимо дома Винвудов. — Просто пожелал ей спокойной ночи. — Я тянусь на заднее сидение за нашими вещами. — Я собираюсь вернуться в «Jamais Jamais» за Ленд Ровером.
Братец смеется.
— Вчера мы немного его покорёжили. Помнишь, мы ворота сносили?
Помню. Я там был.
— Но он всё ещё может ездить. Попытаться стоит, да и не могу я постоянно пользоваться. А чья это вообще машина?
— Мамина, — отвечает он. — Утром я написал, что мы сдали твою в мойку, и нам нужна ее тачка.
Я знал, что он хороший парень.
— Значит… Джанетт, да? — спрашиваю я.
Лэндон отворачивается к окну.
— Заткнись.
Капот Ленд Ровера был смят до такой степени, что превратился в массу искореженного металла и осколков. Но, судя по всему, повреждения были только внешними, поскольку машина завелась с первого раза.
Мне так и хотелось снова зайти за ворота и накричать на ту безумную женщину, что сбила нас с верного пути, но я не стал этого делать. Папа Чарли и так перевернул ее мир с ног на голову.
Я неторопливо еду к дому Чарли и жду ее в конце дороги, как мы и договаривались. Отправляю ей сообщение с описанием этой машины.
Пока жду ее, начинаю мысленно продумывать различные теории. Единственное объяснение нашей ситуации, которое мне удалось найти, имело сверхъестественный характер.
Проклятье.
Похищение инопланетянами.
Путешествие во времени.
Опухоль головного мозга?
Бредятина полная.
Тем не менее, все эти идеи я записываю, и в этот момент открывается пассажирская дверь. Меня обдувает порыв ветра, и Чарли садится внутрь. Мне невольно захотелось, чтобы этот ветерок принёс её прямиком в мои объятия. Ее волосы влажные, а одежда свежая.
— Привет.
— Привет, — она застегивает ремень безопасности. — Что пишешь?
Передаю ей блокнот с ручкой, а затем выезжаю со двора. Девушка читает мой краткий список.
Затем говорит:
— Это полный бред, Силас. Мы поссорились и расстались за ночь до того, как это случилось. На следующий день мы ничего не помнили, кроме всяких мелочей, типа книг и фотографии. Так происходит неделю, пока я опять не теряю память, а ты — нет. — Она подбирает под себя колени и стучит ручкой по блокноту. — Что мы упускаем? Что-то важное. Я ничего не помню до сегодняшнего утра, значит, вчера случилось что-то, из-за чего ты перестал забывать. Что вчера было?
Я отвечаю не сразу. Обдумываю ее вопрос. Всё это время мы предполагали, что к этому имеют отношение другие люди. Например, Креветка и ее мама. С какой-то период я думал на отца Чарли. Но, возможно, мы ошибались. Может, всё дело в нас самих.
Когда мы доезжаем до моего дома, к правде мы не приблизились ни на шаг. Ни ближе, чем сегодняшним утром. Ни ближе, чем два дня назад. Ни ближе, чем неделю назад.
— Войдем через заднюю дверь, а то родители могут еще не спать.
Последнее, что нам сейчас нужно, это чтоб они увидели, как я тайно провожу Чарли к себе в комнату. Если войдем через заднюю дверь, то сможем обойти кабинет отца.
Она оказывается открытой, и я захожу первым. Убедившись, что внутри никого нет, я беру Чарли за руку и спешно веду ее по лестнице в свою комнату. К тому времени, как я закрываю за нами дверь, мы оба тяжело дышим. Девушка смеется и падает на мою кровать.
— Это было весело! Могу поспорить, мы и раньше так делали.
Она садится и с улыбкой убирает волосы с глаз. Затем оглядывает комнату, в очередной раз видя её впервые. В моей груди зарождается тоска по тем ощущениям, которые накатили на меня в отеле, когда она заснула на моих руках. По чувству, что я сделаю абсолютно всё, чтобы вспомнить, каково было её любить. «Господи, как я хочу всё вернуть. Почему мы расстались? Почему позволили ссоре наших семей встать между нами? Глядя на нас со стороны, я даже верю, что мы были родственными душами, пока не разрушили наши отношения. С чего мы взяли, что можем перечить судьбе?»
Я замираю.
Взглянув на меня, Чарли сразу понимает, что мне в голову пришла идея. Она придвигается к краю кровати и склоняет голову набок.
— Ты что-то вспомнил?
Я сажусь на кресло и качусь к ней. Беру ее за руки и сжимаю их.
— Нет. Но… у меня появилась одна теория.
Девушка выпрямляется.
— Что за теория?
Уверен, вслух это прозвучит более безумно, чем в моей голове.
— Ладно, итак,… наверное, это покажется тебе глупым. Но прошлой ночью,… когда мы были в отеле…
Она кивает, как бы позволяя мне продолжать.
— Последняя мысль, промелькнувшая в моей голове перед сном была о том, что, пока ты считалась пропавшей, я не чувствовал себя целым. Но, найдя тебя, я впервые ощутил себя Силасом Нэшом. До того момента я никем себя не чувствовал. И я помню, как поклялся себе, что больше никогда не позволю нам разделиться. Поэтому… я подумал… — отпускаю ее руки и встаю. Пару раз обхожу комнату, пока Чарли тоже не встает. Мне не должно быть стыдно произнести следующую часть вслух, но, увы. Это глупо. Как и всё остальное, что происходит сейчас в нашей жизни.
Я нервно потираю затылок и смотрю Чарли прямо в глаза.
— Чарли? Что если,… когда мы расстались,… то пошли наперекор судьбе?
Я жду, что она рассмеется, но вместо этого руки девушки покрываются мурашками. Она трет их и плавно опускается обратно на кровать.
— Бессмыслица, — бормочет она. Но в ее речи нет убежденности, а значит, часть её считает эту теорию достойной рассмотрения.
Я тоже сажусь в кресло и придвигаюсь к ней.
— Что, если мы должны были быть вместе? А своим поведением мы спровоцировали своего рода,… не знаю,… раскол.
Девушка закатывает глаза.
— То есть, ты хочешь сказать, что вселенная стёрла наши воспоминания, потому что мы расстались? Звучит немного самовлюблённо.
Я качаю головой.
— Знаю. Но да. Гипотетически… представь, что родственные души существуют. И когда они сходятся, им уже нельзя расставаться.
Она складывает руки на коленях.
— И как это объясняет, что ты на этот раз ничего не забыл?
Я снова начинаю мерять шагами комнату.
— Дай мне минутку на раздумья.
Она терпеливо ждет, пока я брожу туда-сюда. Затем поднимаю палец.
—Обещай меня выслушать, ладно?
— Я слушаю.
— Мы любили друг друга с детства. Между нами определенно была связь, длиной во всю нашу жизнь. До того момента, как на нашем пути не возникли внешние факторы. Ссора отцов, ненависть наших семей. Ты точила на меня зуб, потому что я считал твоего папу виновным. Здесь есть некая схема, Чарли. — Я беру блокнот и просматриваю список вещей, которые мы не забыли. — Мы помним то, что определяло нашу личность. Наши страсти и увлечения. Ты помнишь книги. Я помню, как работать с фотоаппаратом. Помним тексты наших любимых песен. Исторические и общеизвестные факты. Но мы забыли то, что навязывали нам другие. Например, я забыл, как играть в футбол.
— А люди? — спрашивает она. — Почему мы забыли всех знакомых?
— Они имплицируют слишком много побочных воспоминаний. Мы бы помнили, как познакомились с ними, какой отпечаток они оставили на нашей жизни. — Снова чешу затылок. — Не знаю, Чарли. Многое из этого кажется бредом. Но прошлой ночью я снова почувствовал с тобой связь. Словно я любил тебя годами. А этим утром… я не потерял память, как ты. Это должно что-то значить.
Чарли встает и начинает шагать по комнате.
— Родственные души? — бормочет она. — Это почти так же глупо, как проклятье.
— Или как синхронная амнезия у двух человек?
Она прищуривается. Я вижу, как крутятся шестерёнки в её голове, пока она жует подушечку большого пальца.
— Хорошо, тогда объясни, как ты влюбился в меня всего за два дня? И если мы родственные души, то почему я не влюбилась в тебя? — она останавливается и ждёт моего ответа.
— Большую часть времени ты провела взаперти в своём старом доме. Я же весь этот час искал тебя. Читал наши любовные письма, копался в твоём телефоне, читал твои дневники. Когда я нашел тебя, то уже чувствовал, будто мы знакомы. Пока я читал записи из нашего прошлого, то снова ощутил себя связанным с тобой, словно вернулась часть моих былых чувств. Для тебя же я был практически незнакомцем.
И снова мы сидим, думаем. Пытаемся представить возможность, что в этом есть какая-то логика.
— Значит, ты предполагаешь,… что мы были родственными душами. Но затем внешние факторы уничтожили наши личности, и мы перестали любить друг друга?