Мэри Стюарт
Посвящается Китти и Джеральду Рейнбоу
ГЛАВА 1
Беспечно парит этот маленький вестник,
Взмывает все выше, стремится вперед —
Туда, где у входа в пещеру струится
И брызжет прохладой вокруг ручеек…
Джон Ките. Эндимион
Все началось с белой цапли, вылетевшей из лимонной рощи. Впрочем, не стану утверждать, что я сразу же восприняла эту птицу как некий условный сигнал, как провозвестницу приключений, вроде сказочного белого оленя, который, выскочив из заколдованной чащи, увлекает принца за собой, прочь от его преследователей, а затем вдруг оставляет его в лесу, где с наступлением сумерек со всех сторон угрожает опасность. Но когда эта крупная белая птица неожиданно взмыла из-под блестящих листьев цветущих лимонных деревьев и, описав круг, устремилась к горе, я последовала за ней. А как же еще поступить, если такое случается в чудесный апрельский полдень у подножия Белых гор на Крите, когда пыльная дорога раскалена, но впереди зеленеет ущелье, откуда доносится плеск воды, а белые крылья, устремляясь вперед, попеременно то оказываются в глубокой тени, то вырываются из нее и воздух пропитан ароматом спелых лимонов?
Машина из Гераклиона доставила меня к тому месту, где от дороги ответвляется тропинка, ведущая к Агиос-Георгиос. Я выбралась наружу, взвалила на плечо объемистый мешок из расшитого холста, служивший мне сумкой для провизии, и повернулась, чтобы поблагодарить чету американцев за то, что подвезли меня.
— Ну что вы, дорогая, нам это доставило удовольствие, — заверила меня миссис Стьюдбейкер, выглядывая из окошка автомобиля с несколько встревоженным видом. — А вы уверены, что у вас все будет в порядке? Не нравится мне высаживать вас вот так, на краю света. Вы уверены, что это то самое место? Что там на столбе написано?
На указательном столбе красовалась табличка с греческой надписью «АГ ΓΕΩΡΓΙΟΣ».
— Ну, что там такое? — нетерпеливо повторила миссис Стьюдбейкер, — Послушайте, дорогая моя…
— Все в порядке, — смеясь, успокоила я ее. — Это Агиос-Георгиос, и, судя по словам вашего шофера да и по карте, деревня в трех четвертях мили отсюда, вниз по тропинке. Стоит обогнуть вон тот утес, и я, наверное, увижу ее.
— Надеюсь, это и вправду так.
Мистер Стьюдбейкер вышел вслед за мной из машины и наблюдал за водителем, пока тот доставал из багажника мой единственный небольшой чемоданчик и ставил его возле меня на обочину дороги. Мистер Стьюдбейкер, крупный розовощекий и добродушный мужчина, был одет в светло-серые спортивные брюки, оранжевую рубашку навыпуск и широкополую матерчатую шляпу. Он считал миссис Стьюдбейкер самой умной и самой красивой женщиной в мире и не уставал повторять это, вследствие чего она обладала мягким и приятным характером, к тому же была остроумна и находчива. Оба они прямо-таки излучали теплоту и несколько наивную доброту — на мой взгляд, истинно американские добродетели. Я познакомилась с ними в отеле лишь накануне вечером, и, едва узнав, что я направляюсь на южный берег Крита, они сразу же предложили мне составить им компанию, проведя вместе с ними часть турне по острову. Теперь же, казалось, больше всего их порадовало бы, если бы я отказалась от своей дурацкой затеи посетить эту богом забытую деревню и провела бы вместе с ними оставшуюся часть путешествия.
— Не нравится мне это. — Мистер Стьюдбейкер озабоченно разглядывал узенькую каменистую тропку, ответвлявшуюся от дороги и полого спускавшуюся вниз по холму, петляя по каменистым склонам, покрытым кустарниками и карликовым можжевельником. — Не по душе мне оставлять вас здесь. Вообще-то… — Он устремил на меня серьезный взгляд своих добрых синих глаз. — Вообще-то я читал книгу о Крите как раз перед тем, как мы с мамашей приехали сюда, и, поверьте мне, мисс Феррис, у них тут есть кое-какие обычаи, о которых вы и не подозреваете. В некоторых отношениях, если судить по этой книге, Греция все еще очень, очень примитивная страна.
Я рассмеялась.
— Может быть. Но один из этих примитивных обычаев заключается в том, что чужестранец здесь свят и неприкосновенен. Даже на Крите никто не станет убивать гостя! Не беспокойтесь за меня. Это очень мило с вашей стороны, но, право же, со мной все будет в порядке. Я же говорила вам, что живу в Греции уже больше года и вполне прилично знаю греческий язык, да и на Крите я раньше бывала. Так что можете оставить меня со спокойной душой. Это именно то место, которое мне нужно, и через двадцать минут я уже буду внизу, в деревне. В гостинице меня, правда, ждут только завтра, но я знаю, там все равно никто больше не живет, так что мне найдется где переночевать.
— А эта ваша кузина, которая должна была приехать с вами? Вы уверены, что она приедет?
— Конечно. — Он выглядел таким встревоженным, что я объяснила еще раз: — Она задержалась, не успевала на авиарейс, но велела мне не ждать ее, и я оставила ей записку. Даже если она и не успеет на завтрашний автобус, то возьмет машину или еще что-нибудь придумает. Она очень деловая и сообразительная. — Я улыбнулась. — Франсис очень переживала, не хотела, чтобы я без толку тратила часть своего отпуска на ее ожидание, так что она, как и я, будет очень вам благодарна за то, что вы подарили мне лишний день.
— Ну что же, если вы так уверены…
— Я совершенно уверена. А теперь мне не хотелось бы дольше вас задерживать. Так здорово, что вы меня сюда подвезли. Если бы я осталась ждать завтрашнего автобуса, то потеряла бы целый день. — Я улыбнулась и протянула руку. — И все равно меня высадили бы именно здесь! Так что сами видите, вы и вправду подарили мне целый дополнительный день к отпуску, не говоря уже о поездке, которая была просто чудесной. Еще раз большое вам спасибо.
Наконец успокоившись, они уехали. Автомобиль медленно прокладывал себе путь вверх по затвердевшей грязи холмистой дороги, переваливаясь из стороны в сторону и двигаясь рывками по колеям, оставленным в горах обильными зимними дождями. Вписавшись в крутой изгиб дороги, он скрылся из виду, оставив после себя густое облако пыли, которое постепенно развеял легкий ветерок.
Я же стояла рядом со своим чемоданчиком и осматривалась вокруг.
Белые горы представляют собой цепь высоких горных хребтов, занимающих западную часть острова Крит. На юго-западе острова гряды гор подступают прямо к самому побережью, пустынному и каменистому. Там и сям вдоль берега, в тех местах, где какой-нибудь горный ручей, спускаясь к морю, прорезает небольшую бухточку с пресной водой в толще отвесной скалы, разбросаны деревушки — горсточки домов, каждая из которых прилепилась к своему собственному полукружью гальки и собственному ручейку с пресной водой, вблизи диких гор, где кое-как перебиваются овцы и козы, влача жалкое существование. До некоторых из этих деревушек можно добраться лишь по крутым тропинкам, блуждающим сквозь лабиринты предгорий, или же по морю на каике — турецкой шлюпке. И как раз одну из таких деревушек под названием Агиос-Георгиос — то есть деревня Святого Георгия — я и облюбовала, чтобы провести там неделю пасхальных каникул.
Как я и сказала Стьюдбейкерам, я жила в Афинах с января прошлого года и работала в Британском посольстве на скромной должности секретарши. Лично я считала, что мне повезло — в двадцать один год получить работу, пусть и достаточно скромную, в стране, где я, сколько себя помню, всегда мечтала побывать. Я удачно устроилась в Афинах, старательно занималась греческим (обладая врожденной способностью к языкам), и все свои выходные, праздники и отпуска проводила, знакомясь с местными достопримечательностями, до которых только могла добраться.
За месяц до этих пасхальных каникул я получила весточку от своей кузины, Франсис Скорби, чему несказанно обрадовалась. Она написала, что собирается посетить Грецию в ходе круиза, который намеревается совершить вместе со своими друзьями этой весной. Франсис намного старше меня, по возрасту она скорее ближе к моим родителям, нежели ко мне. Когда после смерти мамы три года назад я осталась круглой сиротой (отца своего я никогда не знала — он погиб на войне), то переселилась к Франсис в Беркшир, где она является совладелицей довольно-таки известного питомника но выращиванию горных растений. Она также пишет книги и выступает с лекциями о растениях и сама делает чудесные цветные фотографии, иллюстрируя ими свои книги и публичные выступления. Мои восторженные письма к ней о греческих полевых цветах принесли свои плоды. Вроде бы ее друзья собирались, взяв напрокат небольшую яхту, отправиться из Бриндизи в Пирей, где намеревались провести несколько дней, осмотреть Афины и их окрестности, а затем не спеша поплавать вдоль островов. Получалось, что их прибытие в Пирей совпадало по времени с началом моих пасхальных каникул, однако, как я незадолго до того написала Франсис, даже ради нее я не стала бы проводить эти несколько драгоценных праздничных дней среди пасхальных толп и лавинообразного нашествия туристов, наводняющих город в течение нескольких недель подряд. Я предложила ей на четыре-пять деньков оторваться от своей компании и присоединиться ко мне на Крите, где она сможет в тишине и спокойствии насладиться созерцанием сельской природы и легендарных цветов, растущих на Белых горах. На следующей неделе мы вместе примкнем к путешествующим на яхте, когда те прибудут в Гераклион, сделав остановку на пути к Родосу и Спорадам; а перед возвращением домой кузина сможет пожить у меня в Афинах и изучить все достопримечательности, когда те уже не будут облеплены пасхальными толпами.
Франсис с восторгом восприняла эту идею, друзья ее тоже отнеслись к моей затее вполне благосклонно, так что мне оставалось лишь подыскать какое-нибудь тихое местечко в юго-западной части Крита, которое сочетало бы покой, безмятежность и красоту «истинной Греции» с определенным уровнем удобств и комфорта, на этом теперь настаивает новое поколение туристов. Почти недостижимое сочетание, но, кажется, мне удалось найти такое место. Как-то в Афинах я познакомилась в кафе с одним писателем-датчанином, автором книг о путешествиях, который провел несколько недель, исследуя наиболее редко посещаемые части Греческого архипелага; он-то и рассказал мне о небольшой уединенной деревушке на южном берегу Крита у подножия Белых гор.
— Если вы и в самом деле ищете девственную деревушку, к которой и дороги-то никакой не ведет, просто два десятка домов, крошечная церквушка и море, значит, Агиос-Георгиос — это именно то, что вам нужно, — сказал он. — Вам же, наверное, захочется поплавать? Так вот, я отыскал идеальное местечко для этого — скалы, с которых можно нырять, песчаное дно, пляж. А если вас интересуют цветы и красивые виды — что ж, можете пойти в любую сторону, куда хотите, там кругом чудесно, восхитительно, совершенно нетронутая природа, лучше и не пожелаешь. Да, и еще, Никола, если вам интересно, там есть крошечная, заброшенная церквушка — надо только пройти миль пять на восток вдоль побережья; все там заросло бурьяном аж до самого входа, но на потолке церкви все еще можно разглядеть остатки довольно-таки причудливой византийской мозаики, а один из проемов подпирает, клянусь, настоящая дорическая колонна.
— Слишком это здорово, чтобы быть правдой, — сказала тогда я. — Ну ладно, это все прекрасно, я вам верю, а как насчет всего остального? Где мы будем спать? Над закусочной, в компании с истинно дорическими клопами?
Оказалось, нет. Как выяснилось, в этом-то и была вся суть. Все прочие прелести Агиос-Георгиос с таким же успехом можно было найти в двух десятках подобных деревушек — на Крите или еще где-нибудь. Но в Агиос-Георгиос была гостиница.
Фактически это была деревенская кофейня, «кафенейон», с парой комнат наверху. Но здание вместе с примыкающим коттеджем недавно приобрел новый хозяин, намереваясь превратить эти строения в небольшую комфортабельную гостиницу.
— Он только-только начал этим заниматься. По сути, я был их первым гостем, — сказал мой новый знакомый. — Как я понял, местные власти планируют вскорости построить дорогу, ведущую прямо к деревне, а пока что Алексиакис — тот парень, что приобрел кафе, — строит грандиозные планы. Там все в общем-то просто и незатейливо, но идеально чисто, а главное, кормят превосходно.
Я взглянула на него с неким благоговением. Дело в том, что, не считая самых лучших отелей и самых дорогих ресторанов, кормежку в Греции очень редко можно назвать превосходной. Пища довольно однообразна, и все блюда, как бы они ни назывались — горячими или холодными, без разницы, — все они тепловатые. Однако сейчас датчанин, причем объездивший весь свет и разбирающийся в таких делах (а у датчан, вполне возможно, лучшая кухня в Европе), рекомендует мне питание в греческой деревенской закусочной.
Он посмеялся над моим выражением лица и раскрыл тайну:
— Все очень просто. Этот человек — грек из Сохо, он родился в Агиос-Георгиос, а двадцать лет назад эмигрировал в Лондон, нажил приличное состояние, работая в должности управляющего рестораном, и теперь вернулся домой, как часто поступают эти люди, и хочет обосноваться здесь. Но он полон решимости прославить Агиос-Георгиос, вот и начал с покупки закусочной, к тому же в помощь себе он привез друга из того самого лондонского ресторана. Пока они еще не приступили всерьез к работе, разве что привели в порядок две имевшиеся в наличии спальни, третью превратили в ванную комнату и готовят для собственного удовольствия. Но вас они возьмут, Никола, я уверен. Почему бы не попытаться? У них даже телефон есть.
На следующий день я туда позвонила. Владелец закусочной был удивлен, но польщен. Гостиница пока еще официально не открылась, сказал он мне, они все еще строят и красят, и никаких постояльцев у них сейчас нет; все очень незамысловато, ничего особенного… Но стоило мне заверить его, что это как раз то, что нам надо, как он с радостью изъявил готовность нас принять.
Планы наши, однако, не вполне воплотились в жизнь. Мы с Франсис должны были вылететь на Крит в понедельник вечером, переночевать в Гераклионе, а на следующий день отправиться в Агиос-Георгиос на автобусе, который ходит туда два раза в неделю. Но в воскресенье она позвонила из Патр, где яхта ее друзей задержалась, и убедительно просила меня не тратить на ее ожидание ни дня из моего драгоценного недельного отпуска и самостоятельно отправляться на Крит, а она уж доберется туда по возможности быстрее. Поскольку Франсис более чем успешно умеет находить выход из любого положения, я согласилась, проглотив свое разочарование, и ухитрилась вылететь из Афин прямо в воскресенье вечером, намереваясь провести лишний день в Гераклионе и во вторник сесть на автобус, как и было запланировано. Но благодаря его величеству Случаю в лице Стьюдбейкеров уже в понедельник утром меня подвезли прямо в юго-западную часть Крита. И вот я была здесь, располагая лишним днем, а вокруг меня простирался дикий и пустынный ландшафт — самый убежденный отшельник не мог бы пожелать лучшего.
Позади меня каменистые предгорья стремительно вздымались ввысь — серебристо-зеленые, серебристо-рыжеватые, серебристо-фиолетовые, прорезаемые глубокими лощинами и оживляемые скользящими тенями парящих высоко в небе перистых облаков, которые, казалось, спускались с призрачных горных вершин. Вниз от дороги, ближе к морю, зеленела трава. Тропинка, ведущая в Агиос-Георгиос, вилась меж высоких зарослей маквиса, ароматного греческого маквиса. До меня доносились запахи вербены, лаванды и, кажется, шалфея. Над раскаленной белой скалой и темно-зеленым маквисом возвышались багряники, окутанные облаками ароматных цветов, окраской напоминающих пурпурные волчьи ягоды, ветви их склонялись до земли, прячась от ветров, дующих со стороны Африки. Внизу, в дальней расселине, я увидела яркий отблеск солнечных лучей — там было море.