— Я могу вам помочь? — послышался голос у них за спиной. Они с Кейном подскочили, развернувшись в мультяшном удивлении.
— Вы напугали меня, — проговорила Бобби, прижав руку к груди.
Пожилая женщина обошла вокруг домика. Ее белые, похожие на вату, волосы на макушке были собраны в птичье гнездо, она была одета в вощёную куртку, на ногах — розовые тапочки с прокладкой из овечьей шерсти. В руке она держала ведро с кормом для цыплят.
— Вы собираете пожертвования? На почтовом ящике есть знак, обозначающий, что мне не нужны нежелательные визиты. И если что, пицца или карри меня также не интересуют, спасибо большое.
Бобби собралась, вспоминая лучшие манеры, обретенные в Пайпер Холле.
— Извините, что беспокоим вас, но вы — Джуди Фрайер?
Проницательные серо-голубые глаза сузились за линзами очков, еще более толстыми, чем ее собственные.
— Я не была Фрайер уже сорок пять лет. Я Джуди Леджер. А кто спрашивает?
— Здравствуйте. Я Бобби, а это Кейн. Я учусь в Пайпер Холле.
Пожилая женщина улыбнулась.
— Ну надо же, теперь они доставляют бюллетень лично в руки? Не думала, что его обязательно нужно читать.
Бобби улыбнулась — Джуди воспринимала «Наследие Пайпер» так же серьезно, как и тогда.
— Я… нам нужно поговорить с вами кое о чем, что случилось очень давно. О Мэри Уортингтон.
При одном только упоминании этого имени, краска сошла с лица Джуди. Она опустила взгляд на тропинку под своими ногами.
— О боже, я так давно не слышала этого имени. Вам лучше войти внутрь.
Через дверь на задний дворик, Бобби была видна стайка цыплят, подбирающих зерна из трещин в мощеной тропинке. Они сели за простой деревянный стол в центре синевато-серой комнаты с низкими потолками, создающими в доме немного мрачноватую, но все же уютную атмосферу. В печи стоял свежий хлеб, Джуди принесла чайник.
— Итак, вы родственники Мэри или вроде того? Она твоя бабушка?
— Боже, нет, — выпалил Кейн, помогая поставить чашку перед собой.
— Я так и подумала, — Джуди присоединилась к ним за столом. — Признаюсь, не ожидала, что когда-нибудь услышу это имя снова — прошло много времени. Так много, что оно кажется не совсем реальным — словно весь тот период был историей, которую мне кто-то рассказал однажды.
Джуди налила чай в кружку Бобби.
— Понимаю, что, возможно, это прозвучит очень странно, но нам необходимо знать все, что вы можете рассказать нам о Мэри, — сказала Бобби.
Наливая себе чашку, Джуди сказала:
— Прошло более шестидесяти лет, моя дорогая. Ох, этот чай немного слабоват.
— Знаю… но нам необходимо узнать все возможное.
Старушка внимательно посмотрела на нее поверх фарфоровой чашки.
— Что-то не так, верно?
У Бобби в животе перевернулось, но она знала, что не могла сказать ей правду — их бы в ту же секунду прогнали.
— Почему вы так думаете?
Джуди поджала свой тонкий, морщинистый рот и сделала глоток чая, словно готовясь к исповеди.
— Будучи учительницей, я видела много детей — были и хорошие детки, и озорники. Для вас это просто дети, не так ли? Но иногда появлялся мальчик или девочка, которые отличались от других. В их глазах есть что-то тёмное — они словно смотрят через вас, и это пробирает до самых костей. Им просто не хватает доброты. Иногда даже их собственные матери боятся их. Мэри была как раз такой девочкой. С ней было что-то не так, понимаете? Это становилось очевидным с самого первого взгляда.
— Что вы имеете в виду? — пробормотал Кейн.
— Я бы очень хотела объяснить более конкретно, но, по большей части, это было ощущение. Когда она находилась поблизости, было… тревожно. Боже, как же это описать? Похоже на чувство потери дна под ногами, когда обнаруживаешь, что заплыл слишком далеко от берега.
Кейн пожал плечами.
— Не понимаю.
— И мы тоже не понимали. Но рядом с ней было … опять же, неспокойно.
— Поэтому вы были так озлоблены на нее? — Бобби не знала, почему так резко это сказала, прекрасно осознавая, что это было грубо, но решила, что хотела получить честную реакцию.
Джуди грустно улыбнулась.
— Ничто не может оправдать того, как жестоки мы были к ней. Как только осознаешь, что был кем-то вроде обидчика, то больше уже никогда не избавишься от чувства вины.
— Так почему же вы это делали?
Она всплеснула руками.
— Это же школа! Я была учительницей на протяжении пятидесяти лет и ничто не изменилось. Выживает сильнейший и вся эта ерунда. Всегда будут свои Сьюзен Флетчер и Мэри Уортингтон. — Хищная улыбка Грейс мгновенно вспыхнула в голове Бобби. — Хотя любопытно — знаете, что случилось со Сьюзен Флетчер, когда мы покинули Пайпер Холл?
Бобби покачала головой.
— Абсолютно ничего. Совсем ничего. В школе она была королевой, а потом… ничего. Спасибо, что в остальном мире было множество смазливых школьниц, и она стала просто одной из многих. Как только покидаешь школу, ничто, в действительности, больше не имеет значения.
Бобби прикусила язык, чтобы удержаться от высказывания, что для нее и Кейна не будет будущего после завтрашнего дня, если они не остановят Мэри.
— Но что случилось с Мэри?
— Это ты мне скажи, дорогая. Она исчезла.
— Исчезла? Блестяще, — нахмурился Кейн.
— Ах, я чувствую себя такой виноватой. Думаю, что даже Сьюзен в глубине души чувствует то же самое, хотя она никогда не признавалась в этом.
— Что же случилось? — Бобби затаила дыхание.
Джуди замолкла, обдумывая свое следующее предложение.
— Что вы должны понять о Мэри Уортингтон — это то, что она прибыла под покровом темной тайны. Она просто появилась в Пайпер Холл неизвестно откуда, никто ничего нам не сказал, так что, естественно, последовали вопросы. Слухи.
— Какого рода слухи?
— Господи, я очень надеюсь, что вы планируете стать детективом или журналистом, юная леди. — Бобби улыбнулась, но ничего не ответила, побуждая Джуди продолжать. — Их было так много, что отделить правду от вымысла практически невозможно. Одни говорили, что она была сиротой, другие утверждали, что ее родители сидели в тюрьме. Бог мой! Некоторые заявляли, что она бежала из Европы из-за войны. Некоторые зашли так далеко, что даже говорили… — Джуди замолчала.
— Говорили что?
— О, глупости. Всякая дребедень о цыганах, проклятиях, демонах. Все, что я знаю — это то, что когда приехала эта девушка, на нашу школу пала тень. Это не имело ничего общего с ее внешностью — по-своему, она была очень красивой — но было то ощущение. То жуткое зловещее чувство, которое сопровождало ее всюду, куда бы она ни пошла.
— Когда она исчезла?
— Это было в 1954, я помню это очень четко. Не знаю, было ли это правдой, но Мэри заработала себе ту еще репутацию. Сьюзен взялась за распространение слуха, что Мэри тайком пробиралась в Оксли и, ну, встречалась с молодыми людьми. Что ж, сейчас это не так необычно. Вопреки тому, что вы, возможно, слышали, даже тогда мы все были неравнодушны к небольшому количеству… как бы выразиться, волнения, но Мэри часто видели слоняющейся во дворе церкви Святого Павла. Что было странно.
Бобби вспомнила первоначальную историю Сэди. Хотя это было всего лишь прошлым субботним вечером, казалось, с тех пор прошла целая жизнь.
— Вы думаете, что она сбежала с парнем? — Бобби даже и в голову не приходило, что Мэри могла встречаться больше, чем с одним человеком.
Джуди опустила голову.
— Это было самое распространенное объяснение.
— Она не повесилась? — говоря это, Кейн изверг крошки.
— Повесилась? О боже, нет. По крайней мере, мы ничего об этом знали.
Бобби и Кейн переглянулись. Это не поддерживало официальную версию событий.
— А как вы считаете, что все-таки случилось?
— Мэри переживала очень тяжелое время в Пайпер Холле. Я не удивилась, когда она сбежала, но скажу вот что: как только она ушла, стало лучше — словно пелена спала. Скажем так, никто по ней не скучал.
Бобби почувствовала, как слезы защипали в ее глазах.
— Она не была злой, миссис Леджер. Она была просто одинокой.
— И откуда бы вам знать?
— Потому что я знаю. — Бобби сглотнула обратно горький глоток гнева и жалости. — Она всего лишь нуждалась в друге.
Джуди покачала головой.
— Если бы вы были там, то поступали бы точно так же, как и мы.
— Очень сомневаюсь. — Бобби нащупала свой рюкзак. Пора было уходить. — Я не считаю, что Мэри сбежала. Думаю, что с ней что-то произошло, но никого это не волновало в достаточной степени, чтобы выяснить, что именно.
Джуди выглядела рассерженной, а потом просто грустной.
— Мы никогда не узнаем.
— Мы узнаем, — с вызовом заявила Бобби. Перебрасывая сумку через плечо, ей в голову пришла последняя мысль. — О. А когда вы учились в Пайпер Холле, был ли там учитель с короткими рыжеватыми волосами? Мужчина?
Джуди нахмурилась.
— Ну, да. То был мистер Миллар. Кентон Миллар.
Глаза Бобби округлились. Ох, какой же глупой она была.
Глава 19
Бессмертная
Бобби и Кейн стояли совершенно одни в опустевшем главном зале, лишь издалека были слышны отдаленные шаги и приглушенный смех. Они задержались в Оксли до тех пор, пока не закончились уроки, чтобы проскользнуть обратно с наименьшими проблемами. Как и предполагала Бобби, большинство оставшихся девушек либо находились на Общей территории, либо дожидались, пока за ними приедут, либо готовились провести длинные выходные, валяясь в своих комнатах. Стоявший рядом с ней Кейн натянул на голову капюшон.
— Если кто-нибудь спросит, то ты — очень мужеподобная старшеклассница, понял?
— У меня есть имя?
Бобби улыбнулась.
— Притворись Наей.
— Как скажешь, — ответил он с самым ужасным американским акцентом, который Бобби когда-либо слышала. — На что ты смотришь?
Бобби указала на картину, написанную маслом. Это был портрет бывшего директора Кентона Миллара, с уже поредевшими волосами и аккуратной рыжеватой бородкой на лице.
— Это тот парень из сна?
— Ага. Блин, я такая идиотка. Каждый день на протяжении последних пяти лет я видела этот портрет и даже не узнала его во сне.
— Ну, он был моложе, полагаю.
— Верно, но все же, — покраснела Бобби. Все это время он был буквально под или, скорее, над ее носом. — У нас даже есть целое крыло, названное в его честь.
— И ты действительно считаешь, что он крутил с Мэри?
— Абсолютно уверена в этом. — Конечно, они спрашивали у Джуди, возможно ли это, но она не сомневалась. Среди множества сплетен, окружавших Мэри Уортингтон, слуха о вероятном омерзительном романе с учителем не было. Бобби задавалась вопросом, не могли ли ее сны быть всего лишь фантазией, но она знала, что это не так — она чувствовала запах одеколона Кентона Миллара.
— Когда он был директором?
— Судя по этому портрету, с 1974 по 1985 годы.
— На сколько лет он выглядел в твоем сне?
— Молодым. Очевидно, что к 1954 году он преподавал совсем недолго.
— Господи, ну почему девушки всегда хотят учителей, даже если они мерзкие уроды?
Бобби повернулась к нему.
— Не знаю. Все это пугает меня до чертиков.
— Правда?
— Да, правда! Думаю, что это на сто процентов абсолютное злоупотребление служебным положением. Или же проблемы с папочкой[18], которыми я не страдаю. Хотя, ничего удивительного, если учесть тот факт, что мой папа — анонимный венгерский чувак с пластиковым стаканчиком.
Кейн посмотрел на нее, пытаясь не рассмеяться, но она улыбнулась ему.
— Прости. Я не должен смеяться над этим.
— Шутишь? Если ты считаешь моего отца забавным, то подожди, пока не встретишься с моей мамой!
Это замечание заставило их обоих замолчать. Как понимала Бобби, знакомство с родителями — большой шаг. По крайней мере, мог бы им стать, если бы у них было будущее.
Бобби снова сосредоточилась на Мэри.
— Кейн, это было неправильно. Он был ее учителем… а она была так одинока. Уязвима. — Бобби изучала портрет Миллара, самодовольное лицо которого бодро «смотрело в будущее». Для них же, будущего, в которое можно было смотреть, не существовало. Вздохнув, она забралась на край сцены в дальнем конце пустого зала и села, свесив ноги. — Все бесполезно. Не понимаю, почему Мэри так сильно хотела, чтобы мы встретились с Джуди… мы ни на шаг не приблизились.
— Приблизились. — Кейн присоединился к ней на сцене, не откидывая капюшона. — Теперь мы знаем, что она не убивала себя.
— Нет, не знаем. Мы всего лишь знаем, что она не убивала себя здесь…
— И все-таки, это уже кое-что.
— У нас… у нас заканчивается время, — угрюмо пробормотала Бобби. Как бы нелепо это не выглядело, до этой недели она никогда реально не обращала внимания на то, насколько сильно ей нравилось быть живой. Это был факт, «принимаемый как должное». — Мне, действительно, не хочется умирать.
Если бы она была до конца честной, то на этой неделе она впервые почувствовала себя по-настоящему живой. Сейчас он видела, какое серое влачила существование в попытках смешаться с толпой и оставаться незамеченной, оживая только через свою беллетристику. Она была персонажем из книги. На этой же неделе, не смотря на все ее страхи и ужасы, Бобби жила каждую минуту, и теперь ей не хотелось, чтобы это заканчивалось. В немалой степени на это повлияло присутствие рядом с ней странного нового создания.
— Мне тоже, — признался Кейн, уставившись на свои руки.
— Знаешь, не знаю как ты, но раньше я принимала все, что происходило в моей жизни как должное. До этой недели. Я считала дни в этой школе. Пять лет я ждала, когда закончится это мучение и начнется настоящая жизнь, но теперь ее не будет — жизни, чтобы прожить. Я ничего не сделала, Кейн. Я буквально ничего не добилась кроме пары оценок и нескольких рассказов под кроватью.
— Боже, это мрачно.
— Как-нибудь тебе стоит прочесть мои рассказы.
Кейн ухмыльнулся.
— Если мы переживем завтрашний день, я прочту все, что у тебя есть, и все, что я никогда не читал.
— Спасибо.
— Моя мама всегда заводит этот «живи настоящим» разговор. Наверное, она подразумевает именно это. Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня.
— Потому что ты можешь умереть, — закончила Бобби. — Немного поздновато начинать предсмертный список, полагаю.
— А что бы ты сделала?
Бобби знала, что хотела сделать, но она даже не предполагала, как этого достичь.
— Не знаю. Я никогда не думала о том, что на самом деле хотела сделать. Я полагала, что впереди безграничное количество времени, чтобы определиться с этим. — Это была истинная правда. Всегда были две главные вещи, которые не подлежали сомнению — это время и выбор. Как оказалось, у нее не было ни того, ни другого. Она почти считала себя бессмертной — такое глупое и по-детски наивное чувство.
— Это дилемма, — слова Кейна прозвучали из ниоткуда.
— Полегче с громкими словечками. Что ты имеешь в виду?
— Если бы мы не были такими дураками и не вызвали ее, мы бы никогда не встретились. И по этой же причине, мы не узнаем, что будет дальше.
— Не уверена, в самом ли деле это является дилеммой, но понимаю, что ты имеешь в виду. — Бобби сняла очки и протерла их. — И все же, что ты имел в виду, когда сказал «что будет дальше»?
Кейн поглядел на нее краешком глаза, не решаясь повернуться всем лицом. Это было слишком мило, чтобы быть законным.
— Ну, знаешь, будем мы вместе или нет.
Сердце в груди Бобби запрыгало, как веселый щенок лабрадора.
— А ты хотел бы, чтобы мы были вместе?
На этот раз он посмотрел ей прямо в глаза, и это было больше, чем она могла вынести.
— Да, думаю, что я хотел бы.
— Я бы тоже. — Бобби не могла даже притвориться спокойной, слова слетели с губ ясно и легко, словно она была маленькой напуганной девочкой, что, в принципе, так и было.