О Боже, может ли такое быть, чтобы голос, заполнивший сейчас комнату, принадлежал мужчине, готовому уйти в другой мир?
Бесс открыла глаза и встретилась с взглядом Юджина, который неотрывно следил за ее лицом. Кажется, Юджин усмехался. Он знал, с чего начать. И не сомневался ни секунды, чем закончить… Но не сейчас.
— Великолепно, — прошептала Бесс, когда голос Юджина Макфайра, еще не так давно восхищавший весь музыкальный мир, растворился в тишине комнаты.
Бесс смотрела на Юджина во все глаза — афиши, на которых был изображен этот мужчина, прежде были так же привычны, как теперь рекламные щиты с портретами нынешних кумиров. Концертные залы Америки и Европы распахивались перед ним, и не было уголка на свете, куда не долетел бы голос Юджина. Многие хотели подражать ему, по возможно ли повторить ошибку природы?
Юджин засмеялся.
— Господь, наделяя людей голосами, перепутал корзинку и мне в горло вложил женский. А потом не захотел отнимать. Как тебе вот эта вещь? Это Бах, ария альта из «Страстей по Матфею».
Бесс смотрела в окно, ей казалось, она попала в другой мир, где нет земли, нет гоночной трассы, по которой она мечтала пронестись со скоростью звука, а есть небеса, и главный небожитель — этот мужчина, годящийся ей в отцы. Она повернулась к Юджину, потом встала и подошла. Бесс чувствовала, как бьется ее сердце, завороженное удивительным голосом.
— Можно, я поцелую… ваш голос? — тихо спросила она.
Он подставил гладкую щеку, и Бесс прикоснулась губами к чистой, благоухающей свежестью коже.
— Я люблю… ваш голос, Юджин.
— Спасибо, детка. — Он положил свою ладонь на ее руку и похлопал. — Но не надо любить меня. Не пытайся меня жалеть. Я счастлив, потому что у меня есть все, чего я хотел. Ты понимаешь лучше других, о чем я говорю, правда?
Она медленно кивнула.
— Да, это правда.
Снова и снова голос Юджина наполнял комнату, он был хозяином всего пространства и всех, кто пребывал в этом пространстве.
— Так согласна ли ты принять мое предложение, Элизабет Раффлз?
— Мне надо подумать. Еще.
Она улыбнулась, яркие от природы, без всякой помады, губы расплылись в улыбке.
— Хорошо, милая. Но я благодарен тебе уже за то, что ты приехала и готова подумать. — Юджин помолчал. — Знаешь, в жизни человека важен каждый час, он дорог, как ничто иное. Поэтому надо не медля начать восхождение на твой Олимп. Согласишься ты или нет на все, что я предложил, но уже в благодарность за то, что ты меня навестила по первому зову, я готов стать спонсором твоего болида. Считай, что в память о твоей матери. Жаль, я не смог проводить ее в последний путь. Тогда я уже не выходил из дому. — Он снова помолчал. — Итак, я знаю, что и почем в твоем виде спорта.
Бесс вскинула голову.
— Да неужели?
— А вот ужели!
Юджин Макфайр поудобнее устроился в кресле, поправил укрывающий ноги клетчатый плед и посмотрел на Бесс.
— Итак, дорогая, приступим к делу. Ты должна получить болид, может быть, он станет свадебным подарком, а? Считай, ты его уже получила. Мне известно, сколько стоит болид. Цена гоночной машины складывается из стоимости частей, из которых она состоит. Я тут набросал кое-какие цифры… — Он потянулся к ноутбуку, который лежал на столике возле кресла, быстро вошел в один из файлов и продолжил: — Начнем с двигателя. Если в нем около восьмисот лошадей, то эти животные с легкостью съедят двести тысяч долларов моего состояния. Больше половины этого переварит коробка передач. — Он усмехнулся. — Между прочим, куда дешевле вместо нее вложиться в классную вещь — «Феррари-360 Модена». Многие мужчины спят и видят ее. Но ты у нас леди с нестандартным аппетитом и тебе не нужна просто машина. Тебе нужен гоночный автомобиль, и я хочу, чтобы он был с хорошими тормозами.
— Да, чтобы со скорости триста километров в час перейти на восемьдесят.
— А это стоит еще тридцать тысяч долларов.
Бесс вздохнула, но в этом вздохе было нетерпение — неужели ее мечта станет явью? О, она не сомневалась, что когда-нибудь это произойдет, но чтобы вот так…
— Скажи-ка мне, милочка, а какая самая дешевая деталь в болиде?
Она засмеялась.
— Зеркальце. Заднего вида. Всего четыреста долларов.
Юджин тоже засмеялся.
— Ну вот и славно. А если бы женщин допускали до гонок, то в болидах наверняка было бы установлено трюмо. Оно стоило бы гора-аздо дороже. Не так ли? — Он подмигнул Бесс. — Ну так и что же мы имеем в итоге? Болид скушает примерно полтора миллиона долларов. Уже твоих долларов, милая. — Юджин засмеялся. — Как славно перекинуть эту тяжесть на другого! Кстати, тебе не жаль? Ты могла бы…
— О нет, я хочу только этого!
— Ну что ж, эти деньги я заработал, получая удовольствие, и рад, что они будут потрачены тоже на удовольствие. Итак, болид твой. Извини, но тебе самой придется им заняться. — Он энергично развел руками. — Новобрачный, с твоего разрешения, устраняется от этого занятия по вполне объективным причинам… как и от остальных обязанностей мужа, — перехватив взгляд Бесс, добавил он и хмыкнул. — О нет, не надо никаких эмоций, только дело. Так и договоримся.
Бесс кивнула. Конечно, Юджин прав, не надо эмоций. Иначе слишком тяжелым грузом для обоих стала бы эта сделка. Ведь ей придется решать, когда везти Юджина в Голландию… Но она еще не согласилась…
Разве? — спросила она себя.
Бесс вздрогнула. Она, да, она, и никто другой, должна отвезти Юджина Макфайра туда, где его избавят от мук тела. Навсегда…
Она постаралась затолкать эти мысли поглубже. Потом, потом. Сейчас она будет думать только про болид. Про свой новый болид! Неужели это ей не снится?
— Желаю успеха, детка. Я оплачу все счета. Надеюсь, я не услышу от тебя «нет»? — тихо задал Юджин вопрос, не уточняя, о чем именно он спрашивает. — Полный вперед, как говаривала твоя матушка.
Бесс усмехнулась. Да, именно эту фразу мать любила больше всего.
— Утром я дам вам ответ, Юджин Макфайр.
Глава шестая «Моя невеста уже беременна…»
Пол позвонил в ту самую секунду, когда Бесс открыла дверь и переступила порог собственного дома. Внутри у нее все горело от нетерпения: вот сейчас она бросит дорожную сумку, постоит под душем, переоденется и начнет суетиться насчет болида. Неужели это правда? Правда! Правда! Невероятная, потрясающая правда! Неважно все остальное, важно главное.
Она схватила трубку, как только раздался первый звонок.
— Бесс! — крикнула она в трубку.
— Бесс, — на несколько топов ниже прозвучал голос Пола. — Ну наконец-то. Я соскучился по тебе. Это невозможно! Быть так долго в ожидании, когда твое тело… твои руки… твоя…
— Привет, Пол. Слушай, мне сейчас некогда разговаривать. Я убегаю.
— Нет, ты никуда не убегаешь, а сидишь дома — чистая и благоухающая — и ждешь меня. Впрочем, — он шумно задышал в трубку, — можешь лечь в постель. Только ничего не надевай на себя, я люблю, когда ты совсем голенькая. Абсолютно. Твой рыженький пушок под пупком, под этой милой ямочкой, куда я спрячу свой любопытный нос… Тебе нравится мой нос?
— По-ол, — простонала Бесс. — Ты слышал, что я сказала?
— Нет, я ничего не слышал, милая. Погоди минутку, и я кончу…
— Ну давай кончай скорее говорить, мне пора.
— Я кончу не говорить, летка, а кое-что другое… Уж если ты меня бросила так надолго…
— Пол, это что, секс по телефону?
— Но если тебя столько времени нет рядом, то…
Бесс чувствовала, как заводится. Перелет с Британских островов, где все суперосновательно, прочно, надежно, — и на тебе, какие-то слюни по телефону!
— Кончай, Пол…
В трубке раздалось тяжелое дыхание.
— Неужели ты не возбудилась? — прохрипел он.
— Возбудилась, черт побери! Но не от того, от чего ты думаешь! От злости!
Бесс швырнула трубку на аппарат и, ругаясь всеми известными ей словами, пошла в душ.
И этот слизняк хотел стать моим мужем?! Да никогда! Никогда в жизни! Почему, зачем я потратила на него столько времени?! Мы встречаемся уже год, он в самом деле рассчитывал на мне жениться. Конечно, для кого-то Пол просто находка — хорош собой, вполне обеспечен, а для какой-нибудь эмигрантки в первом поколении он, эмигрант во втором поколении, вообще стопроцентный янки.
По правде говоря, Бесс и сама не верила, что согласится на замужество. Уж если только с отчаяния. Но сейчас, после предложения Юджина, отчаянию места не оставалось.
Телефон снова зазвонил. Снова Пол? Ну и отлично! Сейчас она ему все скажет.
— Пол?
— Да, это я. А ты думала кто? — Голос звучал бодро, наверное, Пол на самом деле сумел получить удовольствие.
— Я и не сомневалась.
— Ну так я еду к тебе?
— Но, по-моему, уже незачем.
— Ты не права, подружка. У меня много для тебя припасено.
Он как-то по-бабьи захихикал, и Бесс брезгливо поморщилась.
— Уже не для меня, дорогой. Я выхожу замуж.
Бесс показалось, что молчание на другом конце провода можно попробовать на ощупь. Оно было шершавым и колким.
— Но ты разве не за меня выходишь замуж? — наконец прорезался голос Пола. — Перед отъездом в Лондон ты обещала подумать.
— А я и подумала. Я выхожу замуж, уже дала согласие.
— Ну и кто этот несчастный?
— Радуйся, что не ты.
— Ясное дело, кто-то из твоих жокеев. Знаешь, это даже хорошо, а то в последнее время от тебя что-то сильно несло конским навозом…
— Дерьмо! — бросила в трубку Бесс и шмякнула ее что было силы на аппарат.
Где были мои глаза?! — негодовала она. Выходит, если бы не Юджин, я связалась бы с полнейшим ничтожеством?!
Бесс вернулась под душ и не выходила из-под колючих струй до тех пор, пока в голове не осталось ни одной мысли, кроме главной: она покупает болид. У нее будет собственный болид.
А в это самое время у себя в спальне Юджин смотрел на свое отражение в зеркале.
— А ведь ты думал, что так и проживешь в безбрачии, отойдешь в мир иной таким же одиноким, каким и явился в него, — обратился он к себе.
Юджин вздохнул, провел рукой по гладкому подбородку. Да, так вышло ему на роду, петь, как птице, услаждать себя и других. Он в полной мере воспользовался своим даром, а теперь хочет подарить себе покой.
Ах как Бесс хороша! Глядя на нее, Юджин снова увидел себя юным и влюбленным в ее мать, Марту.
Только Марта была более чувственной, мужчины столбенели, когда она шла по улице, а Юджин бросался к роялю и пел — в общем-то всю жизнь он пел одно и то же: гимн во славу Марты. То было пение ангела, лишь обликом похожего на мужчину. Юджин не мог иметь дела с Мартой, как и с любой другой женщиной, ему доступно было только любоваться ее телом…
«Юджин, у меня к тебе деловое предложение…» — вспомнилось ему.
То, что предложила Марта, потрясло его тогда, но Юджин принял бы любое предложение от этой девушки.
Она повела его на заброшенный старый склад, впрочем, может быть, в прежние времена это был какой-то сарай, впоследствии зажатый новыми кварталами. Киношники арендовали помещение для съемок. Юджин не знал, что за фильм они снимали, да ему было все равно: он последовал бы за Мартой хоть в ад.
Юджин гордился несказанно, его просто распирало от счастья, что он идет рядом с ней, в то время как другие мужчины, облизываясь в прямом и в переносном смысле, пускали слюни и оглядывались. Он чувствовал запах Марты, ее терпкие, крепкие духи, ласкал взглядом огненные волосы, которыми играл ветер… Они накрывали ему макушку — он был тогда гораздо ниже Марты — и жгли будто огнем. Его черные волосы, аккуратно и гладко причесанного мальчика из церковного хора, казались покрытыми сусальным золотом, словно маковки православных церквей.
— Откуда ты взяла этого шкета? — фыркнул длинноволосый парень с собранными красным шнурком в хвост светлыми волосами.
На память Юджину пришел детский анекдот — может ли лысый быть кудрявым? Ответ: может, если кудри ниже лысины. Юджин тихо засмеялся.
— Молчи, Дик, этот парень настоящий ангел.
— Ну-ну. А ангел согласен на то, что я ему предлагаю?
— Ты предлагаешь это через меня, значит, он согласен. Правда, Юджин?
Юджин покраснел, а Марта поцеловала его в макушку. Кожа под волосами сразу запылала, сердце забилось.
— Значит, так, ангел ты наш. Вот, держи. — Парень сунул ему тетрадку с нотами. — Она, — он кивнул на Марту, — тоже будет играть ангела, только падшего. — Длинноволосый захихикал. — Детям смотреть не разрешается. Но ангел, падая в сущий ад, должен петь твоим голосом.
Юджин ни разу не видел тот фильм, но, когда много лет спустя вышел саунд-трек, когда мистификация была раскрыта и на ней они с Мартой хорошо заработали, — он послушал свое пение и удивился: то был и в самом деле голос ангела. Надо отдать должное, лысый-кучерявый оказался парнем не без мозгов. Его фильмы полны настоящей музыки. Ну а что у него выделывали артисты… За что платили, то и выделывали.
А когда «пение» Марты услышали серьезные киношники и пригласили ее уже как поющую актрису, Юджин снова пел вместо нее и по-прежнему его имя не упоминалось в титрах. Но ему уже прилично платили, и Юджин был не просто доволен, а счастлив, что его голос вошел в тело Марты и он хотя бы так слился со своим кумиром.
Более того, они пошли дальше — концертировали вместе. Марта стояла на затемненной сцене, а Юджин за специальным занавесом, и Марта невероятно артистично исполняла роль певицы.
А потом в жизни Марты появился Александр Раффлз, Алекс… Голос Юджина вышел из ее тела навсегда, но этот выход она обставила фантастически… Да, это был триумф для обоих.
В дверь тихо постучали, Юджин вынырнул из воспоминаний в реальность. Доктор, без всякого сомнения.
— Входи, Роберт, — разрешил он и повернулся в сторону двери.
— Доброе утро, Юджин.
Роберт был свеж и энергичен. Юджин вдруг подумал, а сколько ему лет, доктору? Едва ли меньше, чем ему. Но как легко он двигается… Стоп-стоп, вот об этом не надо. Юджин, ты что же, всерьез полагаешь, что, начав новую жизнь формально, фиктивно, изменишься на самом деле?
— У тебя бодрый вид сегодня.
— Погода хорошая, Роберт. — Юджин улыбнулся и указал на окно. — Посмотри, как замечательно выглядят сегодня мои голубые розы.
Роберт кивнул, но по его лицу пробежала тень легкого удивления.
— И желтые, и алые совсем неплохи, Юджин. Ты так не считаешь?
— Согласен. Но голубые необычны. Мне так хотелось победить природу… Кажется, я сумел.
— О да. — Роберт кивнул, хотя и не понимал до конца, куда клонит пациент.
— Как ты догадываешься, я не о розах.
Роберт вскинул брови от неожиданности. Они с Юджином давно не разговаривали во время утреннего докторского визита на посторонние темы.
— А о чем же? — осторожно спросил Роберт.
— О жизни и смерти.
Роберт молчал, ожидая продолжения.
— Я женюсь, Роберт.
Врач бросил быстрый взгляд на своего давнего пациента, отношения с которым стали почти приятельскими, и, вынимая из саквояжа тонометр, бесстрастно спросил:
— Позволь померить давление, Юджин?
— Я не удивлюсь, если тебе захочется направить меня на обследование к психиатру. — Юджин хитро усмехнулся. — Ничего, я тебя прощу, друг мой.
— Ну что ты, ты волен делать все, что пожелаешь, — осторожно проронил Роберт.
— Сколько у меня времени? — тихим настойчивым голосом спросил Юджин, закатывая рукав рубашки.
— Ну это уж как Господь распорядится.
— А ты на его месте сколько бы мне отпустил?
— Ты имеешь в виду…
— Я имею в виду — до того мига, когда я превращусь в растение, ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю. — Юджин начинал злиться.
Роберт поднял голову и холодно посмотрел в еще более холодные глаза Юджина Макфайра.
— Твоя юная, как я полагаю, жена не успеет забеременеть.
Юджин расхохотался.
— Отлично, Роберт! Таким ты мне нравишься гораздо больше. Но ты сам знаешь, что от меня ни одна женщина не смогла бы забеременеть. Не мне тебе объяснять. Что ж, я тоже кое-что сделал в этом мире, поклонники и поклонницы обоего, заметь, пола забеременели моей музыкой.
Роберт улыбнулся.
— Или ты другое имел в виду? — не унимался Юджин. — Не успеет забеременеть на стороне и предъявить мне наследника? О нет, старый Макфайр тоже кое-что соображает. Мозги, слава Богу, без костей, там нет инфекционного артрита. Моя невеста уже беременна.