Солидный, надёжный, Смиренный Агнец.
Но почему меня к таким не тянет?
Всё дело в волчищах. Они отвлекают меня от смирных агнцев.
Волчище. Вечно поджидает новую добычу. Типичный самец-альфа. Не терпящий никаких соперников. Не желающий одомашниваться. Нет, такой не только никогда не нацепит на себя отличительный знак Агнца. Он даже не слыхивал о нём.
Так что же такого в этих мужчинах, от которых сердце начинает бешено биться в груди, чего никогда не происходит при виде агнцев? У меня и в мыслях нет их приручать. Разумеется, я не собираюсь знакомить такого волка с мамой. Боже упаси. Я по натуре самодостаточная, независимая и, чёрт побери, гордая женщина. Мне хочется одного: чтобы Волчище затащил меня к себе в логово и сделал со мной, что ему вздумается. Причём не один раз. Вот и всё, что мне от него надо. Этот дикий напор, это чувство, что тобой обладает кто-то гораздо более сильный, гораздо более дерзкий, чем ты сама.
Вот, пожалуй, и все. Что до остального, то я хозяйка своей жизни — у меня есть дом, работа, свой круг общения. Мне не нужно ни у кого спрашивать разрешения. Я хозяйка своим поступкам и иду на компромиссы, если только сама сочту это нужным. Я делаю что хочу и когда хочу. И мне это нравится. Более того, я ничего не собираюсь менять.
Мне просто время от времени нужен Волчище — вырвать бразды правления у меня из рук и дать мне на какое-то время почувствовать его власть. Давайте посмотрим правде в глаза — Смиренный Агнец на такое не способен. Поэтому пока я не намерена присоединяться к стаду на постоянной основе.
Что в результате имеем? Стоит мне услышать, как где-то поблизости, вынюхивая жертву, бродит матёрый Волчище, я отбиваюсь от стада. И мне от души жалко всех тех, кто боится это сделать.
— Вот вам, любительницы агнцев, — пробормотала Танзи и нажала на кнопку «Сохранить».
Потом вышла в Сеть и, даже не перечитывая, отослала готовый материал Мартину. В конце концов, её рубрика называется «Танзи говорит то, что думает», а не «Танзи говорит кое-что из того, о чём думает». Никаких недоговоренностей, никаких недомолвок, никаких опасений, как бы кого ненароком не обидеть. Её статьи — обнажённая душа незамужней женщины, выставленная на обозрение всему миру. И пусть что хотят, то и думают. Кто-то принимает её взгляды, кто-то отвергает, кто-то спорит чуть не с пеной у рта, помогая ей как автору вознестись к новым высотам славы и гонораров.
Танзи пробежала глазами электронную почту. Обнаружив в ящике целую кучу писем, скептически улыбнулась. Вот она, слава! Так, посмотрим. Приглашения на свидания от поклонников; предложения спасения души от разного рода проповедников; предложения от десятка заботливых мамаш познакомиться с их замечательными сыновьями; желающие помочь замужние матроны предлагают познакомиться с положительным во всех отношениях мужчиной. Обычно подобной мурой её забрасывали утром, до десяти часов.
Иногда приходило послание от Экстремального Поклонника. Кое-кто пытался даже сыпать угрозами, кому-то не терпелось проверить состояние её банковского счёта. Разумеется, когда вы только и делаете, что мелькаете на телевидении, ваш голос постоянно звучит по радио и к вам можно подобраться через Интернет, неудивительно, что вы становитесь мишенью для маргинальных элементов общества. Что поделать, таковы издержки профессии, и Танзи по-философски смотрела на подобные вещи, отказываясь принимать их всерьёз.
— Ага, вот и он, голубчик.
Соул-М8, её последний экстремальный поклонник, прислал очередное послание. Интересно, чем он сегодня её позабавит? Или же расстроит? Этот парень проявлял особую настойчивость, хотя и не был особенно оригинален.
Песня у него в принципе одна и та же: он-де её спаситель, тот, кто будет любить её до скончания века и таким образом освободит от девичьих комплексов.
Танзи усмехнулась, читая одно из его последних уверений в вечной преданности. Казалось, этому типу невдомёк, что она живёт, и притом неплохо живёт, именно за счёт своих девичьих комплексов. Кроме них, никаких других комплексов у неё и нет. Лишь склонность к самокопанию. Публичному самокопанию.
Оставив в покое Соула-М8, Танзи щёлкнула мышкой на послание, озаглавленное «Услышь мой вой». Последняя статья, в которой она кратко изложила теорию деления «всех мужчин на два вида, волков и агнцев» появилась на сайте электронного журнала «Мейнлайн» меньше часа назад.
— Ого, они уже выползли из щелей, — заметила Танзи с довольной улыбкой, а сама тем временем потянулась за очередной банкой кока-колы, третьей за утро. — Денёк обещает быть интересным.
Она с большим удовольствием прочла послание от одного типа, который имел наглость утверждать, что он и есть тот самый волчище. Причём из породы волков-оборотней. Он считал, что её колонка обращена непосредственно к нему, и выражал желание спариться с Танзи в ближайшее полнолуние. Которое — ну надо же, как ей везёт! — выпадало на следующую ночь.
Танзи, не думая, удалила послание и открыла другое, озаглавленное «Бее-бее-бой», когда вдруг зазвонил телефон.
— Дорогая, нам нужно поговорить, — произнёс голос на том конце без всяких преамбул.
Танзи едва не поперхнулась кока-колой.
— Тётушка Миллисент!
Она тотчас поставила на стол банку и стащила с головы наушники, чтобы на старый добрый манер говорить в трубку.
— Какой приятный сюрприз!
— Как мило с твоей стороны, если ты, конечно, не кривишь душой. Я иной раз спрашиваю себя, откуда в тебе эта черта — только не от матери, точно. Атеперь перестань цепляться за телефонную трубку как за спасательный круг. У меня всего пара секунд. Сейчас за мной придёт машина, а нам с тобой надо кое-что обсудить.
— Вот как?
Танзи решила, что в данных обстоятельствах самое мудрое не перечить тётушке и ждать, что она скажет. Тем более что спорить со старушкой бесполезно, нечего даже пытаться. Себе дешевле сделать вид, что она ужасно рада звонку. Кстати, эту черту Танзи действительно унаследовала не от матери. От Пенелопы ей достались разве что зелёные глаза и стойкое отвращение к длительным отношениям.
— Представь себе, милая, судя по всему, Франсис Далримпл, моя старая подруга из Филадельфии, последнее время сильно хворает. Она попросила меня навестить её, и я опасаюсь, как бы мой визит не затянулся. Если помнишь, мы с ней вместе учились в Вассаре.
— М-м… — промычала в ответ Танзи.
Она научилась весьма ловко применять в разговорах с Миллисент это междометие.
— Да, весёлое было время! Молодые женщины, горящие желанием получить высшее образование, в то время встречались редко. Помнится, какой нас переполнял энтузиазм, какая в нас била энергия!
Тётушка Миллисент задумчиво вздохнула.
— Да, истинные идеалисты-мечтатели, — поддакнула Танзи, надеясь, что Миллисент не услышит в её словах подначки.
Потому что она действительно восхищалась своей тётушкой, вернее, двоюродной бабкой. Более того, Миллисент была той силой, что помогла Танзи сформироваться как личности. Правда, в эту минуту ей меньше.всего хотелось услышать старую песню на тему «Миллисент Харрингтон. Годы учения в Вассаре». Сей священный гимн Танзи знала наизусть.
— Не сомневаюсь, она будет рада твоему приезду. Ты, наверное, хочешь, чтобы я время от времени наведывалась к тебе. Поливала цветы, забирала почту?
Разумеется, предложение было сделано исключительно из вежливости. Миллисент держала огромный штат прислуги, которая непрестанно заботилась о том, чтобы жизнь в «Большом Харри» текла гладко, без сучка и задоринки. Но Танзи знала: тётушке нравится, когда она изображает заботливую племянницу, вернее, внучку.
Помимо вечно отсутствующей матери Танзи, Миллисент была последней представительницей семейства Харрингтонов. Правда, её трудно представить в роли доброй и заботливой бабули. С другой стороны, Миллисент и не притворялась таковой. Настоящая железная леди, которая мёртвой хваткой держала бразды правления внушительной империей — недвижимостью, банковскими счетами, капиталовложениями и одному Богу известно, чем ещё. В свои восемьдесят два она внушала окружающим даже ещё больший трепет, нежели в молодости.
— В некотором роде мне действительно потребуется твоя помощь, — отвечала тётушка.
— Я не расслышала. — Танзи на мгновение отвлеклась к экрану компьютера, чтобы посмотреть, что ей пришло по электронной почте. — Что ты сказала?
— Праздники не за горами, и я отпустила прислугу навестить родных. А поскольку меня, по всей видимости, не будет в городе до конца каникул, если не дольше, то есть резон, если люди тоже отдохнут подольше. Это мой подарок за их добросовестный труд.
Миллисент вела свои дела, в том числе и домашние, подобно генералу, наблюдающему, как идут манёвры. Что не мешало ей быть щедрой к тем, кого она ценила.
— Как великодушно с твоей стороны, тётя Миллисент Ещё никто не осмеливался назвать её тётей Милли, если и находился такой смельчак, то ему это удавалось всего один-единственный раз.
— Но разве тебе не понадобится хотя бы минимум помощников, которые вели бы твои дела?
Надо сказать, Танзи задала этот вопрос едва ли не с дрожью в голосе. Будучи единственной наследницей Миллисент — Пенелопу тётушка уже давно вычеркнула из списков любимчиков за поведение, — Танзи думала, что в принципе лучше быть в курсе того, что, собственно, ей светит, когда тётушка решит облагодетельствовать внучку наследством. Если же учесть, что она ни разу не запускала свои розовые пальчики в дела семейства Харрингтонов и имела весьма смутное представление о том, что являет собой громадная финансовая империя тётушки, то легко представить себе, какая головная боль ожидает её в будущем.
Однако Миллисент никогда не заговаривала с ней на эту тему, и Танзи была даже довольна, что её оставили в покое. Она надеялась, что судьба рано или поздно улыбнётся ей, и когда настанет нужный момент, большая часть наследства со всей вытекающей ответственностью отойдёт в распоряжение благотворительных фондов, которых у тётушки было несколько десятков.
Миллисент усмехнулась:
— По правде говоря, я оставила одного человека следить за тем, как идут дела. Мне, конечно, пришлось извиниться, что я не смогу присутствовать на благотворительных акциях. Но что касается пожертвований, о них я уже позаботилась. Я буду благодарна, если ты уберёшь кухню после того, как тебе вдруг захочется что-нибудь приготовить. И ещё, к сожалению, тебе придётся самой разбираться со своим грязным бельём и прочими вещами. Однако не сомневаюсь, что поскольку ты живёшь одна, то это для тебя не проблема.
— Грязное бельё? Кухня? — Танзи отказывалась верить собственным ушам. — Но ведь я, кажется, собиралась лишь время от времени наведываться, чтобы полить цветы и проверить почту. Зачем мне готовить и стирать, если я…
— Извини, дорогая, я, наверное, неясно выразилась. Поскольку в доме, кроме Райли, никого нет, мне будет спокойнее, если там останется кто-то ещё, на кого я могу положиться. Кому я доверяю.
— Ты ведь всё время разъезжаешь!
— Да, но не больше чем на неделю-другую. На сей раз моё отсутствие затянется как минимум до декабря и почти на весь январь, если не дольше. Кроме того, если учесть, какая на Восточном побережье в это время погода, то на авиакомпании полагаться тоже нельзя.
Танзи открыла рот, однако не нашла что сказать.
— Понимаю, с моей стороны не слишком хорошо обременять тебя. Но ведь я не требую, чтобы ты безвылазно сидела дома. Ты у меня современная женщина, у которой своих дел невпроворот. Так что захвати с собой всё, что тебе нужно. Я уже позаботилась, чтобы для тебя подготовили спальню и рабочий кабинет, сможешь спокойно писать свои газетные статьи. Обещаю, Райли мешать не будет. Я дала ему наставления приложить максимум стараний, чтобы ты не испытывала неудобств, пока будешь жить здесь.
— Райли? А почему не Маргарет?
Маргарет долгие годы работала личным секретарём тётушки, а также хранительницей её тайн, что Миллисент ценила особенно высоко.
— А, ты ещё с ним не встречалась. На него можно положиться. И всё-таки мне будет спокойнее знать, что ты тоже живёшь под моей крышей. Что касается Маргарет, то она скоро станет прабабушкой, и я дала ей длительный отпуск. До начала будущего года она будет гостить у своего сына в Огайо.
— Просто замечательно! И всё-таки кто такой этот Райли и когда ты…
— Ой, уже подали машину, моя милая. Мне надо бежать.
— Тётя Миллисент! Я…
— Танзи, девочка моя, у меня нет времени объяснять тебе, как много это для меня значит. Я позвоню тебе, как только прилечу в Филадельфию и устроюсь. Понятия не имею, где Франсис хотела меня поселить, она мне ничего об этом не сообщила. Но нравится ей это или нет, я всё равно, как обычно, остановлюсь в «Бельвью». Если у тебя что-то случится, ты можешь просто позвонить мне туда и оставить сообщение. Кстати, если возникнут вопросы, смело обращайся к Райли. Он ждёт тебя сегодня вечером к ужину. Если тебе неудобно, сообщи ему заранее. Спасибо, дорогая.
Танзи тупо уставилась на телефонную трубку, откуда раздавались гудки отбоя.
— Спасибо, старая задница, — пробормотала она в сердцах и бросила трубку, понимая, что припёрта к стенке. — Что называется, удружила! Чертовка ловко рассчитала, когда звонить, — теперь её уже не поймаешь.
Танзи подумала, а не звякнуть ли ей этому самому Райли, чтобы сказать, чтобы он её не ждал, причём не только к ужину?
Кстати, кто он вообще такой? Миллисент обычно подбирала прислугу весьма придирчиво и на первых порах была не склонна доверять новым людям. Танзи не помнила, чтобы раньше в разговорах с тётушкой упоминалось это имя. Однако, если говорить честно, стоило тётке завести разговор о своих деловых интересах, как Танзи с отсутствующим видом мысленно уносилась в эмпиреи. Не исключено, что чёртов Райли работает на тётушку вот уже сотню лет.
Танзи вздохнула и тупо уставилась на экран компьютера. Не в привычках тётушки просить об одолжении. Собственно говоря, если не считать их ежегодного совместного ужина на День благодарения, Миллисент никогда её ни о чём не просила. Что наводит на ещё большие размышления. К тому же тётушка пока ещё не сдаёт свои позиции. Но факт остаётся фактом: Миллисент обратилась к ней с просьбой, значит, так нужно. И Танзи, несмотря на всё своё раздражение, понимала, что многим обязана тётке и потому не имеет права отказать ей.
Итак, мысленно пролистав свой график на следующую неделю, она подняла трубку, чтобы набрать номер «Большого Харри».
Рождественская головоломка.
Вы записываете радиопередачу с участием Санта-Клауса и вдруг понимаете, усевшись в шутку ему на колени, что Северный полюс — это не просто точка на карте, откуда торчит земная ось, а… в общем, какие глубины преисподней ждут вас, если вы затащите его к себе в постель! С одной стороны, он сказал, что я была умницей, что приятно. С другой — что уже не очень, — такое случается лишь раз в году.
3
— Эй, есть кто-нибудь дома?
Голос Танзи отозвался гулким эхом от стен просторной прихожей и массивной деревянной лестницы, ведущей на второй этаж. Танзи переступила порог Харрингтон-Хауса, старинного особняка в стиле эпохи королевы Анны, украшенного всевозможными башнями и башенками и прочими архитектурными излишествами, что были столь популярны в конце девятнадцатого века.
Миллисент гордилась своим домом. И не зря, поскольку «Большой Харри» оказался в числе немногих, что выдержали землетрясение и последовавший за ним пожар, едва не стёршие Сан-Франциско с лица земли в начале двадцатого века. Домище под стать тётушке, подумала Танзи с улыбкой. Ведь Миллисент, столп их семейства, стойкий и несгибаемый, являла собой этакий бронзовый монумент. И смотрела в лицо новому тысячелетию, непоколебимая в своих принципах и убеждениях.
Танзи быстро нажала цифры секретного кода, отключая сигнализацию. Миллисент буквально тряслась над фамильным гнездом. Несмотря на почтенный возраст, старушенция была помешана на всяческих технических новшествах и обожала оснащать ими дом. Танзи со вздохом нащупала последнее такое приобретение — светочувствительную панель, о которой тётушка прожужжала ей уши на День благодарения.