Александр пристально посмотрел на Дортсмана.
— Не знаю почему, но я верю вам.
Ему хотелось задать множество вопросов. О Колфилде, о своей настоящей матери. Действительно ли она была такой бессердечной и безнравственной, как намекал Кларк Холидей?
— У меня нет причин лгать вам, — заметил Дортсман и взглянул на часы. — Если захотите узнать историю своих отца и матери, я буду рад рассказать все, что знаю. Держу пари, она совершенно не похожа на версию Холидея. К сожалению, сейчас мне надо вернуться в город. У меня еще одна встреча. Передайте миссис Рутберг, что я никак не могу остаться и попробовать ее несравненного торта.
— Дортсман, почему вы мне все это рассказали? — спросил Александр, вставая с дивана и преграждая ему дорогу.
— Чтобы вы поняли, почему я готов нести все расходы по удочерению, если потребуется. Вы сын Майкла, и я всегда считал, что жизнь и люди обошлись с вами несправедливо. Когда ваша жена рассказала мне, как вы мечтаете иметь ребенка, я решил помочь всем, чем могу. Я не хотел, чтобы вы ждали еще хоть день. Теперь наконец все прекрасно. У вас очаровательная жена и здоровая дочка.
Он дружески похлопал Александра по плечу.
— Может, позволите мне сделать еще кое-что: организовать вашу встречу с отцом? Настоящим отцом, Майклом Колфилдом. Пора вам познакомиться. Я знаю, как сильно он хотел бы…
— Нет, — Александр замотал головой. — Категорически нет.
Дортсман вздохнул.
— Вы похожи на него гораздо больше, чем думаете. Осторожный, хладнокровный, готовый ждать. Но выбирать вам, Александр. Я не буду настаивать. А что касается ребенка…
Габриель вошла в гостиную с ребенком на руках. Она не позволит Александру вернуть Джейн адвокату, хоть их план и провалился.
— А вот и прелестная Габриель, — ласково сказал Дортсман. — Я как раз собирался сказать вашему мужу, что вам необходимо задержаться в городе по меньшей мере на пару недель, пока не будут готовы официальные бумаги.
— Почему? — удивился Александр.
— Бюрократия — вещь чрезвычайно распространенная, от нее никуда не деться. — Дортсман закатил глаза. — Но на меня работают очень способные люди и нам удалось свести бумажную волокиту к минимуму.
— Каким же образом? — ехидно спросил Александр. — Взятки?
Дортсман улыбнулся.
— У вас даже чувство юмора столь же странное, как у вашего отца. Однако я хотел бы закончить мысль. Мое личное мнение таково: местным жителям нравятся средства, которые приемные родители вливают в город во время своего пребывания здесь.
— Еще бы, — пробормотал Александр.
— Однако наши пары не считают это ожидание тяжким испытанием, — продолжил адвокат. — Они проводят здесь несколько беззаботных недель и уезжают с ребенком, усыновленным абсолютно законно.
Миссис Рутберг вошла в гостиную с большим серебряным подносом, уставленным чашками с кофе и тарелочками с кусками орехового торта.
— Прошу прощения, я должен бежать. — Грегори Дортсман схватил свой портфель и вышел из комнаты прежде, чем кто-либо успел запротестовать.
— Всегда так спешит, — проворчала миссис Рутберг и предложила: — Присаживайтесь.
В этот момент девочка снова открыла глаза и захныкала.
— Наверное, надо поменять пеленки или покормить ее, — предположила Габриель. — Я пойду наверх.
Она исчезла даже быстрее, чем Грегори Дортсман.
— Честно говоря, миссис Рутберг, я сейчас не в состоянии съесть ни кусочка, — сказал Александр и тоже покинул гостиную.
Пожилая женщина посмотрела ему вслед, пожала плечами, села и в одиночестве принялась за свой торт.
Александр следил за тем, как Габриель меняет пеленки, садится на кровать и пристраивает ребенка и бутылочку с молочной смесью поудобнее.
— Мы не останемся здесь. Как только покормите ребенка, отдайте его миссис Рутберг. Мы потеряли шанс накрыть Дортсмана, по крайней мере, в этом деле, так что нет причин торчать здесь.
— Я остаюсь, — возразила Габриель. — Я хочу официально удочерить Джейн.
— Вы, что, с ума сошли? — задохнулся Александр. — Вы не можете удочерить ее!
— Почему? Одинокие люди воспитывают детей сплошь и рядом в наши дни. У меня достаточно денег на счету в банке, чтобы расплатиться с Дортсманом, и у меня есть работа. Я могу вырастить ребенка и уверена, что буду хорошей матерью моей маленькой Джейн. — Она с любовью посмотрела на девочку, сосущую бутылочку.
— Ваша маленькая Джейн? Вы точно спятили! Габриель, вы забыли, зачем мы вообще сюда приехали? Мы…
— Я не забыла. Передачу можно будет сделать. Правда, на пленке нет ничего, что мы могли бы использовать против Дортсмана, но, уедем мы или останемся, у нас этой информации все равно не будет.
— А как же ваш брат и его жена? — напомнил Александр. — Что будут чувствовать Юджин и Констанс, когда вы появитесь с девочкой дома? Они годами безуспешно пытались усыновить ребенка, а вы получили дочку всего за один день!
Габриель вздрогнула. Он выстрелил без промаха. Но и она не желала оставаться в долгу.
— Дортсман не позволит удочерить ее Юджину и Констанс. Вы знаете, что не позволит. Единственная причина, по которой он дал нам Джейн, — это та, что вы… — Она запнулась.
— Я — что? — требовательно спросил Александр.
Габриель вздохнула.
— Хорошо, я признаюсь. Я подслушивала и теперь знаю, что вы сын Майкла Колфилда.
— О Господи! — Александр опустился на кровать рядом с ней. Уперев локти в колени, он опустил подбородок на сцепленные пальцы. — Просто великолепно!
— Не волнуйтесь, я не скажу об этом ни одной живой душе.
— Я не боюсь, что вы броситесь к телефону и сообщите эту новость Беррику, — скривился Александр. — Но я не хотел, чтобы вообще кто-то знал… — Он замолчал.
— Теперь, надеюсь, вы поняли, сколько боли и страданий вы иногда приносите людям своим фактоискательством, — тихо произнесла Габриель. — Это может случиться и с вами, если какой-нибудь пройдоха узнает правду.
— Какое мне дело до того, что кретин вроде Беррика выяснит, что я Колфилд. Это даже укрепит мое положение. А что касается Майкла Колфилда и его сыновей, ну…
— Александр, может, прекратите изображать железного парня? — прервала его Габриель. — Меня вы не проведете. Вам далеко не все равно. Если ли бы вы хотели причинить Колфилдам вред или смутить их, вы бы давным-давно сделали это. Вы сами не желаете огласки.
Девочка заплакала, и Габриель принялась укачивать ее.
— Хотите подержать малышку? — вдруг с улыбкой спросила она и взглянула на Александра.
— Нет! И не думайте, что сможете изменить мое мнение с ее помощью.
— Я и не собиралась. Просто спросила, не хотите ли подержать ребенка.
— Ага, значит, изменили тактику. Надеетесь подольститься и тем самым заманить меня в «чудесную маленькую семью». — Он абсолютно точно скопировал интонации миссис Рутберг. — Вы пробуете всевозможные средства, чтобы заставить меня забыть об осторожности, но мотивы ваши неизменны.
Он думал о людях, воспитавших его, чьи отчужденность и скрытая враждебность друг к другу олицетворяли для него брак. Возможно, Холидеи и начали с любви, поскольку как-то все-таки добрались до алтаря. Потом взяли его и родили двух дочерей, но ничего не вышло, и вся семья это знала. Кларк Холидей часто отпускал горькие шутки о семейной ловушке. Лайза Холидей не говорила ничего о своей печальной участи, но это было понятно и без слов.
Александр все это видел и дал себе обещание не обманываться и не попадать в подобную безвыходную ситуацию. Все так и было… до недавнего времени.
— Нет, — повторил он еще убежденнее, — со мной этого не случится. Я не допущу!
— И вы говорите, что я спятила? Это вам мерещатся глупые, безумные заговоры, не мне. Поберегите энергию, Александр. Я не пытаюсь никого заманивать ни в какие ловушки. И мне точно не нужен мужчина, которому не нужна я.
Что выглядит достаточно верно в теории, угрюмо признала Габриель, но не кажется такой уж бесспорной истиной на практике. Она вспомнила жаркие объятия Александра на этой самой кровати…
Габриель инстинктивно подняла голову и увидела, что Александр наблюдает за ней. Их взгляды встретились. И у нее появилось ощущение, что ее чувства чересчур ясно отражаются в глазах.
— А как же Макдауэлл? — ехидно поинтересовался Александр и прочитал такую мольбу в ее взгляде, что ему потребовалась вся сила воли, чтобы не броситься к ней и не заключить в объятия.
Но у него есть принципы, черт побери, и он не собирается брать чужую женщину, как его настоящая мать ухватила чужого мужа. Он уже достаточно близко подошел к этому сегодня. Нет, он не подпадет под ее чары.
— И как Макдауэлл отреагирует на ваше внезапное решение удочерить девочку? — снова спросил Александр.
— Пожелает мне счастья, — ответила Габриель. — Потому что мы с Билли друзья и между нами ничего не было. Это вы решили, что у нас связь.
Значит, она свободна. Замечательная и во всех отношениях такая, какая ему нужна. Ни одна женщина не заводила его сильнее, чем эта, и она хочет его. Никто не пострадает, если они будут вместе. И нет причин, которые могли бы этому помешать… кроме его упрямого желания оставаться свободным.
Александр попробовал представить, каково это — связать свою жизнь с Габриель… Но не смог, не посмел.
Борясь с самим собой, он повернулся и вышел из комнаты. С того дня, как получил права, Александр всегда садился за руль, когда надо было восстановить душевное равновесие.
Он сел в машину и завел двигатель. Вставил в магнитофон кассету со своими любимыми песнями. Это была великолепная пленка, и он на секунду испытал угрызения совести оттого, что не поставил ее Габриель, когда она хотела послушать музыку. Но песни слишком точно отражали его мысли и чувства. Проницательный человек мог бы многое узнать о нем. А Габриель и так уже очень много знала.
Александр нажал на акселератор.
Он снова и снова вспоминал разговор с Грегори Дортсманом, несмотря на все попытки забыть о нем. Он был рад услышать подтверждение того, что приходится сыном Майклу Колфилду. Рад после всех тех лет, когда учился ненавидеть своего отца. Означало ли это, что он сохранил глупые сентиментальные надежды, что когда-нибудь воссоединится со своей настоящей семьей? Ему стало нехорошо от этой мысли.
Мало того, Грегори Дортсман, которого он ненавидел ничуть не меньше Майкла Колфилда, оказался порядочным человеком: решил помочь сыну старого друга даже в ущерб себе. Это выглядело почти невероятно и совершенно выбивало из колеи.
Великодушие адвоката все осложняло. А тут еще Габриель влюбилась в девочку с первого взгляда и решила удочерить ее! И хоть он издевался над ее идеализмом, нельзя было не восхищаться ее отзывчивым сердцем и способностью любить.
Она не металась в машине по городу, старясь избавиться от тягостных и противоречивых мыслей. Она приняла решение оставить девочку себе и заботиться о ней. Габриель обладала той внутренней силой, которая давала ей возможность с честью выйти из любой ситуации, не позволить обстоятельствам сломить себя. Он знал девушку всего ничего, но чувствовал, что понимает ее очень хорошо.
Габриель по-настоящему хороший человек и заслуживает кого-то гораздо лучшего, чем я, с горечью признал Александр. Он окажет ей большую услугу, если сохранит дистанцию. Ему всегда было неловко с хорошими девушками. Он чувствовал, что обманет их в конце концов. Он всегда держался таких, как он сам, таких, каких, по его мнению, заслуживал. И уж точно не желал брать на свою совесть грех, обманывая милую, чуткую Габриель.
Но он хотел ее. О, как же он ее хотел! Александр вспомнил, как она лежала на кровати, ее тело, теплое, податливое, ее губы, нежную грудь. И он мог повернуть машину и вернуться к ней. Они бы положили Джейн в колыбельку и продолжили с того, на чем остановились перед прибытием Дортсмана.
Джейн! Боже милосердный, он уже и девочку называет тем же именем, что дала ей Габриель! Если он не проявит выдержки, Габриель уговорит его остаться здесь на какое-то время и он привяжется к малышке всем сердцем. А что будет более естественным в такой ситуации, чем жениться на приемной матери этого ребенка?
Александр явственно услышал, как захлопываются дверцы воображаемой клетки. «Чудесная маленькая семья». Он ждал, что почувствует отвращение и ярость при мысли о такой перспективе. Но, к величайшему его удивлению, этого не произошло. Никогда еще он не был так взволнован и смущен.
Он ехал по городу без определенной цели. Светофор вспыхнул красным светом, и Александр остановился на перекрестке. Песня, каждая нота, каждое слово которой такие знакомые, начинала проявлять свою магию и успокаивать его. Именно так и надо, уверил он себя, выкинуть все из головы и расслабиться.
Красный свет сменился на зеленый. Александр тронулся с места, но в этот момент грузовик, похожий на танк, рванул наперерез ему с огромной скоростью.
— Эй! — завопил Александр, не веря своим глазам. Похоже, лихачу плевать на правила!
А дальше все было как в замедленной съемке. Александр видел, что грузовик несется прямо на него. Сворачивать было некуда. На перекрестке уже метались и визжали в страхе пешеходы. Только проложив себе путь сквозь толпу, Александр мог бы спастись. Но он не стал этого делать. Панические крики смешались с мелодией на пленке. Умрем с музыкой, мелькнула у него невеселая мысль…
Он с трудом открыл глаза и услышал:
— Слава Богу! Александр! Как ты?
— Александр, мой мальчик, ну и напугал ты нас всех!
— Александр, пожалуйста, скажи что-нибудь! Почему он молчит, доктор? Он смотрит на нас, но…
Александр моргнул и попытался сфокусировать взгляд на людях, окружающих его, — врача в белом халате, пожилого мужчину и молодую женщину. Но было больно слушать, больно смотреть, хотелось закрыть глаза и отключиться. Ускользнуть обратно, в густой сонный туман. Что он и попытался сделать.
— Миссис Холидей, продолжайте разговаривать с ним, — попросил врач. — Раздражители очень важны, чтобы он не провалился в кому.
— В кому? — Голос Габриель дрогнул, и она с трудом подавила слезы.
— Не пугайте миссис Холидей! — накинулся Грегори Дортсман на врача. — Я нутром чую, что невропатолог прав: у него сотрясение, и больше ничего.
— Мы узнаем точнее после полного обследования, — возразил врач и повернулся к Габриель. — Снимем магнитоэнцефалограмму. У нас самое современное диагностическое оборудование, и оно может обнаружить малейшие повреждения мозга.
— И вам не следует забывать, что больница такого маленького городка никогда бы не смогла позволить его себе, если бы моя фирма не оплатила три четверти стоимости! — резко заметил адвокат.
— Я прекрасно помню, сколь многим мы обязаны вам, мистер Дортсман! — в тон ему ответил врач.
Не обращая внимания на препирающихся мужчин, Габриель наклонилась к Александру, взяла его руку и сжала.
— Александр, пожалуйста, открой глаза и посмотри на меня. Пожалуйста!
Он снова медленно открыл глаза, отвечая ее настойчивому призыву и теплому пожатию руки. Девушка была так близко, что Александр смог разглядеть слезы в огромных темных глазах. Необыкновенно прекрасных глазах, подумал он и удивился: кто она такая? И в этот момент понял, что не знает, кто такой он сам!
— Ох, Александр! — облегченно воскликнула Габриель и улыбнулась ему. — Ты помнишь, что случилось? Почему ты здесь, в больнице?
— Нет, — признался он. — Несчастный случай?
— Да, ты сильно ударился головой о стойку в кабине машины, когда в тебя врезался грузовик, — подтвердила она. — Когда тебя привезли сюда и выяснили твое имя, врач позвонил Грегори Дортсману. Его визитная карточка оказалась среди прочих документов, а он здесь личность заметная. Дортсман немедленно повернул обратно, захватил меня из пансиона миссис Рутберг, и мы приехали прямо сюда. Ты был без сознания почти час, и…
— Моя голова! — застонал Александр. Туман рассеивался, но пульсирующая головная боль нарастала.