Габриель сильно нервничала, оставаясь наедине с Александром. Все ее тело горело от желания, и мгновенная реакция на его ласки делала ее незащищенной и уязвимой.
Ситуация и так достаточно сложная, отчитала себя девушка. Добавлять секс к нашим отношениям так же рискованно, как бросать горящую спичку в стог сена. Ей нужно быть среди людей. Только при посторонних она сможет чувствовать себя в безопасности и сохранять самообладание.
— Джейн хочет показать медсестрам свои обновки, — произнесла Габриель неестественно высоким голосом. — Мы…
— Джейн хочет спать, — прервал ее Александр и положил малышку в белую плетеную колыбельку. Ее принес Дортсман в первый вечер пребывания Александра в больнице.
— Она совсем не хочет спать.
Габриель подошла, чтобы взять девочку. Но на этот раз Джейн не пришла ей на помощь — ее глазки уже закрылись.
Девушка выпрямилась и повернулась. Александр стоял за ее спиной и так близко, что они почти соприкасались.
— Она спит… Д-думаю, что ее утомил наш утренний поход по магазинам.
— Похоже. — Александр лениво улыбнулся, его голос был низким, чувственным. — Так что мы можем продолжить прямо с того места, где остановились.
Он обнял ее за талию и медленно притянул к себе. Их взгляды встретились.
Габриель потянулась к нему. Она знала, что не должна. Она могла назвать множество причин, почему ей не следовало делать этого. Но здравый смысл вместе с осторожностью и сдержанностью исчезали, когда он смотрел на нее с таким жгучим желанием.
Ни один мужчина никогда не имел над нею такой власти, и это ее пугало.
— Габриель… — Александр опустил голову и провел губами по ее лбу.
Ее глаза закрылись сами собой, и она ощутила его легкие поцелуи на веках, щеках, подбородке. Как во сне она медленно обвила руками его шею и запустила пальцы в густые темные волосы. Дрожа от нетерпения, погладила его спину, еще больше возбуждаясь от сознания того, что он хочет ее. Так же сильно, как она его.
Александр судорожно вздохнул. Его поцелуи стали более требовательными, руки коснулись груди.
— Ты такая соблазнительная и пылкая, — прошептал он и добавил гордо: — И — моя! Моя любимая, моя жена!
Ей хотелось раствориться в нем и ласкать, ласкать… Но его слова колокольчиками тревоги зазвенели в ее голове. Она слишком увлеклась своей ролью. Она совершенно определенно не его жена. Настоящему Александру Холидею жена вообще не нужна. У него аллергия на брачные обязательства. И когда его память восстановится, он не назовет ее любимой. И не простит обмана. Возможно, даже возбудит против нее уголовное дело за мошенничество!
Габриель нервно высвободилась из его объятий, повернулась к нему спиной и поправила одежду дрожащими пальцами.
— Александр, я… мы…
— Не волнуйся, дорогая. — Он обнял ее за плечи и поцеловал в шею. — Я понимаю, что сейчас не время и не место. Я немного увлекся… Но ты так действуешь на меня, Габриель. Все мои инстинкты говорят, что так было всегда. И всегда будет, любовь моя.
Его слова, такие теплые, согрели ее. Она позволила себе роскошь расслабиться в его объятиях еще на несколько блаженных минут…
В палату стремительно вошли врачи и медсестра во главе с неутомимым Грегори Дортсманом.
Габриель отпрянула от Александра и внутренне сжалась. Она всегда нервничала в присутствии этого человека, хотя Александр общался с ним непринужденно, веря, что адвокат, как тот не уставал повторять, его друг. Дортсман все время задавал вопросы о прошлом Александра, его детстве, работе, их браке, чтобы «встряхнуть» его память. Габриель отвечала, стараясь изо всех сил обходить опасные места, которых было очень много, ведь она почти ничего не знала о жизни «мужа» до момента их знакомства.
И конечно, все, что она рассказывала об их браке, было чистым вымыслом. Она лгала чуть ли не постоянно и постоянно боялась запутаться в собственной лжи. Однако, как ни странно, не испытывала подобного напряжения в те долгие часы, которые проводила с Александром наедине. Не было неловкости, не было необходимости лгать. Он не задавал ей никаких вопросов ни о себе, ни об их общем прошлом. Как будто его жизнь началась заново в этой больничной палате и он не интересовался тем, что происходило раньше.
Правда, Александру было интересно узнать о ее жизни, и Габриель рассказывала ему о своей семье, о детстве, о попытках Юджина и Констанс усыновить ребенка. Он слушал внимательно и, казалось, запоминал все, что она говорит.
И теперь, когда их уединение было нарушено неожиданным вторжением, Габриель с трудом подавила раздраженный вздох.
Грегори Дортсман, как всегда, не заметил ее менее чем восторженного приема.
— Прекрасные новости! — воскликнул он с большим пылом, чем обычно. — Александр, вы сегодня отправляетесь домой!
— Да, настал этот день, — подтвердил врач. — Тринадцатое апреля. Мы выписываем вас сегодня.
— Естественно, вы останетесь в городе еще на недельку, как и планировалось, пока будут оформлены бумаги Джейн, — заливался соловьем Дортсман. — К тому же доктор Аммон должен еще понаблюдать вас.
— Я могу уйти из больницы прямо сейчас? — переспросил Александр. Он нашел руку Габриель и притянул ее к себе. — Это самые лучшие новости с тех пор, как я… гмм, трудно найти подходящее сравнение, когда твоей памяти неделя от роду.
Дортсман засмеялся.
— Но вы полностью сохранили чувство юмора. Вы настоящий мужчина, Александр, я горжусь вами. И ваш отец тоже. Я каждый день сообщал ему о состоянии вашего здоровья. Он хочет навестить вас. Не возражаете?
Александр пожал плечами.
— Конечно нет. А почему я должен возражать?
— Он хотел приехать, как только я рассказал ему о несчастном случае с вами, но я понимал, что вы захотите встретиться с ним… э-э-э… вне больничных стен. — Дортсман с трудом нашел подходящие слова. — Он приедет к миссис Рутберг завтра в десять утра, если вас это устраивает.
Александр кивнул.
— Устраивает.
— Не думаю, что это удачная идея, — вставила Габриель, свирепо взглянув на Дортсмана. Будь Александр в здравой памяти, он никогда бы не согласился на встречу, и адвокат это прекрасно знал.
Все в палате удивленно уставились на нее, включая самого Александра. И ей предстояло быстро найти удобоваримое объяснение, почему ее муж не должен встречаться со своим отцом.
— Мы не говорили об этом раньше, но между Александром и его отцом в прошлом были несколько… ну… натянутые отношения. — Это некоторым образом соответствовало действительности. — Думаю, следует отложить визит, пока Александр… окрепнет.
— Ты имеешь в виду, пока вернется моя память, — поправил ее Александр. — Милая, все в порядке. Я уже понял, что у меня не очень хорошие отношения с семьей. Я видел, как ты настораживаешься каждый раз, когда Грегори спрашивает о ней. Я нарочно не задавал тебе никаких вопросов и заметил, что сама ты ничего не говоришь… чтобы не волновать меня, я уверен.
— О, Александр, — простонала Габриель. Разве он мог подумать иначе?
— Я ценю твои усилия защитить меня, дорогая, от лишних волнений. — Он прижал ее к себе. — Но в этом нет необходимости. Я хочу увидеть отца. Поскольку я не помню, что между нами произошло, у меня есть возможность начать все сначала.
Он бы не сказал этого, если бы помнил правду. Габриель не сомневалась в этом.
— Александр, ты должен знать, что ваши разногласия серьезнее, чем ты полагаешь. Вы…
— То, что ваш муж хочет начать все сначала, — вмешался Дортсман, — очень разумно. Он здравомыслящий взрослый человек. Он может самостоятельно принимать решения, и он их принимает.
— Каким же образом, если не помнит ничего, что было до аварии? — с вызовом спросила Габриель.
— Вы страстно защищаете мужа, и это чудесно, — попытался задобрить ее Дортсман. — Я счастлив, что у Александра такая преданная жена. Но на этот раз ваши старания напрасны. Майкл отчаянно хочет увидеть сына, и Александр согласен встретиться с ним. Это обязательно должно произойти.
— Но я считаю, что… — упрямо начала Габриель.
— Да, чуть не забыл, — перебил ее Дортсман, широко улыбаясь. — У меня есть новости и для вас, Габриель. Замечательные новости! Помните, вы рассказывали мне о своем брате и его жене, мечтающих усыновить ребенка? Так вот я не забыл об этом. Можете позвонить брату и сказать, что он станет отцом в течение этого месяца. Ко мне обратилась молодая женщина, она ищет семью для своего будущего ребенка…
— Все еще злишься на Грегори? — спросил Александр.
— Да! — Габриель могла бы и не отвечать: ответ был написан у нее на лице.
— Он умеет убеждать, — усмехнулся Александр. — Грегори, конечно, не сказал напрямую, но все было и так ясно: «Ваш брат получит ребенка, о котором они с женой так мечтают, если вы перестанете возражать против встречи Александра с отцом».
— Это было бесчестно! — воскликнула Габриель.
Они обедали в самом известном ресторане города, отмечая возвращение Александра из больницы. Миссис Рутберг вызвалась посидеть с Джейн.
Александр положил ладонь на руку Габриель.
— Дорогая, перестань волноваться. Обещаю, что встреча с отцом меня не расстроит. Как это может быть, если я совершенно его не помню?
Он сам не знает, насколько прав, подумала Габриель, и амнезия здесь ни при чем. С той минуты, как Дортсман объявил о предстоящем визите Майкла Колфилда, она никак не могла решить, говорить или нет Александру о том, что он никогда не встречался с этим человеком. Но, вспомнив слова врача, что память к Александру вернется, когда подсознание наконец смирится с реальностью, предпочла промолчать.
Предположим, он неосознанно хочет, чтобы Майкл признал его своим сыном. Травма, полученная при аварии, и последовавшая за ней амнезия предоставили ему для этого идеальный шанс, оставив в прошлом былое ожесточение.
— Просто все так сложно, — сказала она больше для себя, чем для него. — Я хочу поступить правильно.
Габриель умолкла. Сейчас она сидела рядом с ним за уютным столиком на двоих, они держались за руки. И при этом она знала, что обманывает его, заставляя считать себя ее мужем.
— Александр, я не знаю, что делать. Я всегда стремилась быть честной и никогда…
— Перестань волноваться, — перебил он Габриель и поцеловал кончики ее пальцев. — Ты делаешь все как надо, детка, так что не мучай себя.
Ей отчаянно хотелось последовать его совету, но не получалось.
— Ты не знаешь и половины всего, — упавшим голосом произнесла она. — Есть некоторые обстоятельства…
— Предполагается, что у нас праздник. Мы не собирались говорить о чем-либо более серьезном, чем меню, — снова прервал ее Александр.
— Но, Александр, я…
Он сжал ее руку.
— Обещай, что не будешь говорить со мной, как врач с пациентом: «Как мы себя сегодня чувствуем?» и «Как мы поели?».
— Боюсь, ты не…
— Что там у них в меню? Я буду рад чему угодно после больничных резиновых цыплят. Чего ты хочешь на закуску?
Габриель заглянула ему в глаза.
— Ты намерен удержать меня от…
— От нытья в ситуации, которую ты не можешь контролировать. — Он не отвел взгляда. — Да, Габриель, я намерен делать именно это.
Что ей оставалось, как не сдаться? В итоге они болтали об обеде, о Джейн, о теленовостях. Прежде чем возвращаться в пансион миссис Рутберг, Александр предложил прогуляться.
Они медленно шли по главной улице города, останавливаясь перед витринами. Александр был очарователен, забавен и внимателен, и Габриель все это очень напоминало ухаживание. Они держались за руки, весело болтали и смеялись, и Габриель наконец признала, что по уши влюблена в Александра Холидея.
9
— С малышкой не было никаких проблем, — уверила их миссис Рутберг, когда они вернулись в пансион. — Она поела минут сорок назад и сразу заснула. Хорошо провели время?
— Просто замечательно, — ответил Александр с улыбкой.
Замечательно? Что ж тут замечательного? — подумала Габриель. Я хочу его! Я в него влюбилась! Естественно, возникает вопрос: как может женщина, любящая мужчину, жаждущая его прикосновений, не пустить его в свою постель? Тем более если мужчина уверен, что он муж этой женщины!
— Давай проведаем нашу малышку, — предложил Александр, проходя в комнатку, где стояла колыбель.
Джейн мирно спала, выставив крошечные ручки.
— Она так прекрасна! — прошептала Габриель, наклоняясь к ней. — Похожа на ангелочка, правда?
— Наша дочка, — с благоговением прошептал Александр.
Он подумал о том, как будет растить ее вместе с Габриель. Как на их глазах она научится ходить, разговаривать, смеяться и любить. Как превратится из беспомощного ребенка в подростка, потом в юную женщину. Когда-нибудь у нее будет своя семья…
Александр испытывал гордость от того, что участвует в этом вечном круговороте жизни. Именно в этом счастье, понял он и, обняв Габриель, прижал ее к себе.
— Я самый счастливый мужчина в мире, — хрипло произнес он.
Габриель почувствовала, что ее сердце переполняется любовью к нему, а к глазам подступают слезы.
— О, Александр, если бы только…
— Не надо, — нежно прервал он ее. — Мы вместе, и у нас чудесный ребенок. Мне не нужна память, чтобы понимать, как нам повезло.
Габриель судорожно всхлипнула и плотнее прижалась к нему.
И тут это случилось. Как вспышка. Воспоминание. У него было уже несколько таких вспышек в больнице, он говорил о них врачам, но намеренно скрывал от Габриель. Не было смысла обнадеживать ее, и, как ни странно, его воспоминания не имели ничего общего с ней. Обрывки событий детства, школьных и университетских лет. Он отчетливо вспомнил окончание университета и приподнятое настроение, когда узнал, что получил право на занятие адвокатской практикой. Но как он распорядился своими знаниями, оставалось для него пока загадкой. Правда, врачи уверяли, что со временем память вернется…
Сейчас Александр увидел себя за рулем автомобиля, даже услышал песню, что звучала в этот момент. Его сердце забилось сильнее. Неужели он вспомнит саму аварию? Он так часто слышал, как это произошло, от других, что буквально видел наяву, как грузовик врезается в его машину.
Но ему вспоминались только переполнявшие его гнев и замешательство. «Чудесная маленькая семья». Эти слова возникли в сознании, но в голосе, произносившем их, было столько цинизма, что Александр ужаснулся. Это не мог быть он!
Он быстро перевел взгляд с крошечной Джейн на Габриель, трепещущую в его руках. Она так доверчиво спрятала лицо на его груди. Он любит их! Ему так повезло, что они у него есть!
Однако он не мог избавиться от воспоминания о циничном, эгоистичном Александре Холидее, не думающем о будущем, любящем женщин, но не желающем связывать себя никакими обязательствами.
Был ли он таким до знакомства с Габриель? И обманывал ли ее? Неужели их жизнь не была такой, как в последнюю неделю?
Александр похолодел.
— Я люблю тебя, Габриель, — хрипло сказал он, глядя в ее огромные темные глаза.
— Александр, сейчас ты, возможно, думаешь так, но…
Он приложил палец к ее губам. Значит, он прав. Что-то было не так до аварии, что-то заставляет ее сомневаться в искренности его слов.
— Я знаю, что люблю, Габриель, — убежденно произнес он. — Что прошло, то прошло, и я начинаю думать: уж лучше не вспоминать о том, что было. Реально то, что у нас есть сейчас: ты, Джейн и я. Наша семья.
Пылкость его слов, блеск глаз смели последние сомнения. Она любит его, хочет доставить ему удовольствие, отдать ему всю себя, свою любовь. И когда он подхватил ее на руки и понес в спальню, Габриель поняла, что ни за что на свете не оттолкнет его.
Осторожность и самообладание были совершенно забыты. «Реально то, что у нас есть сейчас», — сказал он. Моя любовь к нему — вот она, сегодняшняя реальность!
— Милая, поверь мне, — прошептал Александр, останавливаясь возле кровати и ставя Габриель на ноги.