Глава 11
О, на что только не решаются люди![14]
У. Шекспир «Много шума из ничего»
Клер сидела в утренней гостиной за письменным столом и пыталась делать три дела одновременно. Она писала приглашения на предстоящий бал, руководствуясь списком гостей, который выдала ей леди Эстер, и ломала голову над цитатами из Шекспира. Список цитат она спрятала под стопкой бумаги для приглашений. Но самым трудным оказалось делать вид, что она не замечает Саймона, который сидел в двух шагах от нее и вел непринужденную беседу с Розабел.
Правда, говорила в основном Розабел.
– Мама хочет устроить обыкновенный бал, а я настаиваю на маскараде. Ведь это так интересно! Этот бал станет украшением сезона. – Розабел глупо хихикнула. – Вы, наверное, считаете, что это нескромно – так говорить? Но вы должны признать, что это отличная возможность как следует отпраздновать мое восемнадцатилетие.
– Было бы странным, если бы вам не нравилась идея маскарада.
От низкого голоса Саймона по спине у Клер побежали мурашки. Уставившись на кипу бумаг на столе, она обмакнула перо в серебряную чернильницу и написала: «Лорду и леди Ярборо, Керзон-стрит, 12». Однообразный стук дождя по оконным стеклам должен был успокаивать, но ей он лишний раз напоминал, что рядом сидит Саймон. Ее кожа стала болезненно чувствительной, сердце в груди колотилось как сумасшедшее.
Клер злилась и на себя, и на него. После вчерашнего она стала думать о нем еще хуже. Сегодня он удостоил ее только кратким приветствием и, больше ни разу на нее не взглянув, уселся болтать с Розабел. Похоже, он не испытывал ни малейшего чувства вины и уже стер воспоминание о поцелуе из своей памяти.
Это могло означать только одно. Должно быть, подобные интрижки для него обычное дело. Такое же обычное, как бритье по утрам.
Она вдруг представила, как Саймон, полуобнаженный, стоит перед зеркалом с бритвой в руках. Ее окатила волна жара. Боже милостивый, да что же это такое! Сколько можно думать о нем!
– Скажу вам по секрету, – продолжала щебетать Розабел, – дедушка был против того, чтобы я начала выезжать в этом сезоне. Он считал, что мне еще рано появляться в обществе, но мы с мамой его уговорили. Представляете, какой это был бы кошмар, если бы мне пришлось дебютировать в девятнадцать лет?
– Это не такая уж редкость, – сказал Саймон. – Для моей средней сестры Джейн это не стало драмой.
– О-о, вам меня не понять. Мужчины, насколько я знаю, не переживают из-за своего возраста. Вы можете не опасаться, что залежитесь на полке. Вот вам, например, уже за тридцать, но вас ведь не называют старой девой.
– Едва ли кто-то осмелится.
Сухая насмешка в тоне Саймона действовала Клер на нервы. Ей хотелось обернуться и сказать ему, что она осмелилась бы назвать его как угодно и не стала бы выбирать выражения. Но вместо этого она незаметно сдвинула приглашения в сторону. Делая вид, что продолжает писать, она стала всматриваться в листок, который ей передал мистер Мэнди. У нее было столько обязанностей, что почти не оставалось свободного времени.
Адвокат аккуратным почерком занес в список все девять ограблений, совершенных Призраком, включая даты, адреса, перечень похищенного и цитаты, оставленные в каждом случае. Первая цитата гласила: «Палец у меня зудит, что-то злобное спешит».
Эта цитата из «Макбета» была оставлена в спальне леди Пемберли, у которой Призрак украл изумрудное ожерелье. Очевидно, кража была совершена, когда все гости находились в бальном зале. Если организатором преступлений был ее дед, он мог выбрать случайные цитаты, поскольку главной его целью было вывести следствие на шекспироведа. Или в цитатах содержится некое послание?
Клер подозревала второе. «Что-то злобное спешит». Одна из ведьм произносит эту фразу в четвертом действии перед самым выходом на сцену Макбета. Может быть, лорд Уоррингтон хотел сказать, что отец Клер совершил такое же ужасное деяние, как и жестокий король Шотландии?
– А ты, Брауни, что скажешь на это?
Клер очнулась. Не желая, чтобы Розабел втягивала ее в разговор, она неохотно ответила через плечо:
– Прошу прощения, миледи. Я не прислушивалась к вашей беседе.
– Повернись к нам, – мягко попросила ее кузина. – Я не могу разговаривать со спиной.
– Я пишу приглашения на ваш бал-маскарад.
– Отвлекись на минутку, чтобы разрешить наш спор с лордом Рокфордом.
У Клер не осталось путей к отступлению. Она отложила перо и снова спрятала листок мистера Мэнди под приглашениями. После чего развернулась к парочке, сидевшей на кушетке в бело-золотую полоску. Между ними лежал букет полевых весенних цветов, который Саймон преподнес Розабел.
Вид этого букета вывел Клер из себя. Только вчера он осыпал ее страстными поцелуями и склонял стать его любовницей, а сегодня, как ни в чем не бывало, ухаживает за ее кузиной, выражая ей всяческое уважение и восхищение. Каков негодяй и обманщик!
Охваченная праведным гневом, она вдруг встретилась с Саймоном глазами. Он быстро отвел взгляд. Понятно. Он ничуть не сожалеет о содеянном и испытывает к ней презрение. Накрахмаленный белый шейный платок подчеркивал его резкую красоту. В своем облегающем сюртуке из темно-голубого сукна, терракотовых бриджах и черных сапогах он был воплощением элегантности. Не говоря о том, что он был просто неправдоподобно красив. В его темных глазах таились такие глубины…
Чушь. Он также загадочен, как садовая улитка. Вчера она имела возможность убедиться, как опасно поддаваться чарам этого негодяя.
Розабел рядом с ним казалась воплощением весны в своем бледно-зеленом платье с желтыми лентами. На ее оживленном лице играла улыбка. Если бы она только знала о порочных страстях своего жениха… Если бы Клер не была уверена, что Розабел ни за что не выйдет за Саймона, она вряд ли смогла бы удержаться, чтобы не разоблачить его перед ней.
– Вас интересует мое мнение? – спросила Клер.
В ярко-голубых глазах кузины заплясали лукавые огоньки.
– Лорд Рокфорд утверждает, что, если девушка не вышла замуж до двадцати пяти лет, про нее нельзя сказать, что она залежалась на полке. А я говорю, что девушка и в двадцать один – уже залежавшийся товар. А ты что скажешь? Кто из нас прав: я или лорд Рокфорд?
– Я полагаю, что на полках должны стоять посуда и книги.
Розабел хихикнула:
– Не будь такой вредной, Брауни. Ведь ты сама рано выскочила замуж. Тебе, наверное, не больше двадцати пяти.
Розабел попала прямо в точку. Саймон пристально смотрел на Клер, словно пытаясь разглядеть ее прошлое.
– Возраст – это всего лишь цифры, – сказала Клер. – Женщин вообще не принято спрашивать о возрасте.
Розабел с улыбкой повернулась к Саймону:
– Брауни не всегда такая, милорд. Выходит, она не согласна ни с одним из нас.
– Она – хороший дипломат.
Сегодня он просто образцовый джентльмен, подумала Клер. Зато вчера он, видимо, не находил причин для того, чтобы сдерживать себя.
– Никакой я не дипломат. Я просто хотела сказать, что глупо судить о человеке, исходя из каких-то цифр. Иными словами, вы оба не правы.
– Ну что я говорю? – сказала Розабел. – Она сегодня ужасно несговорчивая. Нам не удастся с ней договориться.
– Не стоит винить ее. Мы отвлекли миссис Браунли от дела.
– Да, отвлекли. – Клер не заботило, что ее слова звучат грубо. – Позвольте мне закончить мою работу. Леди Эстер хотела отправить приглашения не позднее завтрашнего утра.
– У тебя еще куча времени. Наверное, сегодня в парке не будет экипажей, в такой-то дождь. – Розабел бросила хитрый взгляд на Клер, затем на Саймона и встала с кушетки. – Брауни, я хочу попросить тебя об услуге. Мне нужно отлучиться на несколько минут, займи лорда Рокфорда, пока меня не будет.
– Куда это вы собрались? – встревожилась Клер.
– Я хочу принести вазу для цветов, которые мне подарил граф. Они завянут без воды.
Клер вскочила.
– Я схожу за вазой сама, миледи. Как же я сразу об этом не подумала!
Розабел остановила ее повелительным жестом, сразу став похожей на мать:
– Нет, сядь на место. Я хочу сделать это сама.
С этими словами она выплыла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Клер застыла на месте. Судя по всему, кузина не оставила своей затеи свести Клер с лордом Рокфордом. Розабел была бы в шоке, если бы знала, до какой степени она уже преуспела.
Саймон поднялся одновременно с Розабел и теперь продолжал стоять, с непонятной настойчивостью глядя прямо на Клер.
У нее отнялся язык и затекли мышцы. В панике она подумала, что он собирается снова ее поцеловать. Если он обнимет ее, у нее не хватит сил оттолкнуть его. Но если она сейчас убежит, это будет выглядеть так, словно она считает себя в чем-то виноватой. На этот раз она не позволит ему взять над собой верх и расставит все точки над i.
– Держитесь от меня на расстоянии, милорд, – строго предупредила она. – Я отказываюсь иметь дело с таким распущенным человеком, как вы. И не пытайтесь склонить меня принять ваше предложение. Если вы коснетесь меня хоть пальцем, я закричу.
Клер повернулась к нему спиной, села за письменный стол, взяла в руку перо и обмакнула его в чернильницу. Рука ее дрожала, когда она выводила на пригласительной открытке имя и адрес, но она упорно продолжала писать. Сосредоточившись на деле, она даст Саймону понять, что он ее совершенно не интересует.
Однако она продолжала ощущать его присутствие всем своим существом. Она напрягала слух, чтобы уловить малейшее движение у себя за спиной, но не могла различить никаких звуков, кроме потрескивания поленьев в камине и шелеста дождя за окном. Что же он, все еще стоит и смотрит на нее? Или готовится к новому нападению? Что, если он вопреки ее предупреждению снова набросится с поцелуями?
Нет, конечно же, нет. У него достаточно здравого смысла, чтобы держать себя в руках в чужом доме. Кроме того, он поспорил с мистером Гарри Мастерсоном на крупную сумму и вряд ли станет приставать к компаньонке, рискуя потерять Розабел.
Но если у него все-таки хватит на это наглости, она будет бороться с ним изо всех сил, убеждала себя Клер. В прошлый раз ему удалось разбудить в ней страсть, но на этот раз она не поддастся. В противном случае она поставит под удар свою честь, свое пребывание в этом доме и потеряет последний шанс доказать невиновность отца…
Саймон встал рядом. Заметив это, Клер внутренне ахнула, рука ее дрогнула, и на приглашении расплылась жирная клякса.
Этот человек передвигается неслышно, как кошка. Спрашивается, откуда у него, знатного джентльмена, такие повадки?
Она подняла на него холодный взгляд. Стараясь не выдать своего смятения, она резко сказала:
– Я просила вас держаться на расстоянии.
– Я не собираюсь до вас дотрагиваться. Я просто хотел отдать вам вот это.
Он протянул ей букетик фиалок.
Она посмотрела на цветы, потом на него, поражаясь его нахальству.
– Вы вытащили эти фиалки из букета, который подарили Розабел.
Он покачал головой.
– Эти цветы напоминают мне вас, Клара. Они ваши, хотя обстоятельства и не позволили мне, подарить их вам, открыто. Надеюсь, вы примете их в знак нашего примирения.
– Вы подарили цветы Розабел, а теперь говорите, что они предназначались мне?
– Да, – признал он, глядя на нее своими темными глазами. – Я хотел извиниться перед вами за вчерашнее.
– Извиниться. – Всплеск эмоций лишил ее возможности говорить. В ее душе боролись гнев, недоверие и внезапная нежность, которую она безжалостно подавила. – А вы не могли извиниться, не прибегая ко лжи?
– Я не обманываю вас. Ну не мог же я преподнести вам эти фиалки на глазах у леди Розабел…
– Естественно. Ведь вы пришли сюда для того, чтобы ухаживать за ней. Но стоило ей на секунду выйти из комнаты, как вы тут же начали волочиться за другой женщиной. Это называется предательством.
– Это не предательство, а просто попытка извиниться за свое поведение. – В его голосе появились бархатные ласкающие нотки. – Сам не знаю, что на меня вчера накатило. Обычно я не действую так необдуманно. Я был не прав, Клара. Надеюсь, вы сумеете меня простить.
Наклонившись, он положил фиалки на стопку с приглашениями. Фиолетовые крошечные лепестки словно дразнили ее, также как терпкий запах, который принадлежал только Саймону. Желание снова захлестнуло ее сладкой волной. Может, он и правда сказал то, что думает…
Однако, несмотря на высказанные сожаления, виду него был совсем не виноватый. Напротив, он смотрел на нее с выражением превосходства и, похоже, ожидал услышать слова благодарности в ответ на свой примирительный жест.
Клер задохнулась от ярости: на него и на свою собственную глупость. Она смахнула цветы со стола, вместе с ними упали и приглашения. Клер вскочила, гневно глядя на Саймона.
– Как вы смеете оказывать мне подобные знаки внимания? И это после того как высказали сожаления по поводу того, что воспользовались моей слабостью? Вы, должно быть, считаете, меня полной дурой и думаете, что я мечтаю стать вашей любовницей.
Его лицо снова стало жестким и надменным.
– Я всего лишь извинился – ни больше, ни меньше, ничего не ожидая в ответ.
– Вы хотите, чтобы я поверила, что знатный джентльмен считает необходимым преподнести служанке цветы для того, чтобы она приняла его извинения? – Клер сжала кулаки, чтобы удержаться от пощечины. – Я догадываюсь, что вы не привыкли к отказам. Ваше положение позволяет вам иметь все, что вы пожелаете, и для того, чтобы получить желаемое, вы готовы сказать или сделать все, что угодно.
– Не называйте себя служанкой, Клара. Ваши манеры и речь выдают в вас леди.
– Однако вчера вы обращались со мной как со служанкой. Вернее, с уличной девкой.
Воспоминание о вчерашнем больно кольнуло ее. «Нет, мне все равно, что обо мне подумает этот надменный и слишком красивый аристократ, – решила Клер. – Мне все равно».
Саймон в отчаянии запустил пальцы в свои густые черные волосы.
– Сжальтесь надо мной, вы же вдова. Я знаю множество женщин из высшего общества, которые имеют тайные связи. Я поступил так не потому, что не уважаю вас.
Можно подумать, он поступил бы иначе, если бы знал, что она девственница. Клер не находила ему оправданий.
– Я не принадлежу к высшему обществу, – напомнила ему она. – Я получаю жалованье за свою работу в качестве компаньонки леди Розабел. Я штопаю ее белье, привожу в порядок ее вещи и выполняю множество других обязанностей. Я выполняю работу прислуги, и мое происхождение в данном случае не имеет никакого значения.
Неожиданно его взгляд смягчился, губы слегка изогнулись, отчего он стал просто чертовски привлекательным.
– Вы так обидчивы, Клара. Ни одна служанка не позволила бы себе разговаривать со мной в таком тоне.
Его улыбка напугала ее сильнее, чем, если бы он навел на нее пистолет. Внутри ее тела разлилось непонятное тепло. Она презирала себя за то, что так реагирует на этого мужчину, за то, что страсть заставляет ее забыть все свои принципы.
– В таком случае можете считать меня адвокатом всех служанок, пострадавших от вас, мужчин. Не сомневаюсь, что вы испытываете свои чары на всех женщинах низшего класса. Словом, на тех, кто от беспомощности и страха не может вам отказать.
– Я никогда не имел дела со служанками. И никогда не принуждал женщин к любовной связи против их воли.
– А что же было вчера?
Губы его изогнулись еще сильнее.
– Послушайте, Клара, кто из нас лжет? Вы не можете отрицать, что пылко отвечали на мой поцелуй и тоже хотели, чтобы этот поцелуй получил свое естественное продолжение.
Она густо покраснела. Не желая, чтобы он догадался о причине ее смущения, она твердо сказала:
– Вы добились от меня этой реакции против моей воли. Позвольте внести ясность: я не буду вашей любовницей. Мысль об этом мне отвратительна.
Улыбка слетела с его губ, и его карие глаза стали непроницаемыми. Сейчас перед ней снова стоял могущественный граф Рокфорд.