— За чем ты охотишься?
Он задал вопрос, хотя знал ответ. Песня. Песня Рика Бека. Вот, что она хочет. Вот, что все хотят.
Она не ответила.
— Черт побери!
Он отпихнул ее, вскочил на ноги, затем поставил ее перед собой, развернулся и отошел на несколько шагов.
Она качнулась. Еще одно представление. Эта женщина заслуживала премии.
— Живей. Мы идем в дом. Нам нужно поговорить.
Прежде чем она сообразит удрать от него, он схватил ее за руку и потянул, принуждая идти за собой.
Она сделала неустойчивый шаг и врезалась в него. Он двинулся вперед через темноту, крепко удерживая ее руку.
Под тяжелым навесом из деревьев было темно как в аду. Ни звезд, ни луны, чтобы осветить дорогу. Этот путь был ему знаком, но не до такой степени, чтобы благополучно уклоняться от случайных веток, хлещущих по лицу.
Он чувствовал, что она спотыкается за ним.
Никакой пощады.
Он ускорил шаг.
Она — нет.
Никакой пощады.
Он не мог быть таким жестким с ней, не важно какое жульничество она замышляет. Он замедлил шаг.
— Ну же. — сказал он мрачно, тотчас же пожалев о том, что тащит ее за собой.
— Н-не могу.
— Что ты имеешь ввиду, говоря, что не можешь? — Он резко потянул ее за руку. — Пойдем.
— Н-не могу. Не буду.
— Ты хочешь, чтобы я сдался. Отпустил тебя, чтобы ты могла слинять. Забудь об этом. Я не поддаюсь на подобные уловки.
Она упала. Без преувеличения.
Фактически сложилась. Только так он мог описать это.
Эта женщина заслуживала Оскара. Эмми. Золотой Глобус. Он никогда толком не разбирался в этих вещах.
— Ты чего-то заслуживаешь. Я просто не знаю чего конкретно.
Она лежала у его ног.
— Избиения? — пробормотала она в землю. — Изнасилования? Как насчет изнасилования?
— О чем ты говоришь?
Может ее послали шантажировать его? Некоторые люди считали, что он купается в деньгах. Разумеется, он когда-то их загребал, но большую часть оставил матери Рика.
— Я никогда не причинял боль женщине. — признал он неохотно, раздраженный тем, что она вытянула у него это признание первой важности. Разве можно напугать женщину, чтобы она заговорила, если ты признался, что не тронешь ее?
— Даже такой занозе как ты. А теперь вставай.
— Н-не могу.
— Ты выводишь меня из себя. Ты, действительно, выводишь меня из себя.
Она обвила руки вокруг его ноги и прислонила лицо к голой коленке.
— Не кричи на меня. — Слова были произнесены тихим, печальным шепотом. — у меня раскалывается голова.
So much for being tough. Его решимость рухнула.
Играла она или нет, но она тронула его. Он мог даже убить пару драконов для нее. Или выпить касторового масла. Черт, моторного масла.
— Ну же, родная.
Не в его привычках было бросаться словами, но ласковое слово уже слетело с его языка, словно он произносил подобное постоянно.
— Ну же. — перед этим он подхватил ее под руки. Сейчас он взял одну ее руку, затем другую.
Липкая.
Ладонь ее правой руки была липкой.
Кровь.
Она не претворялась. Она поранилась. И она запугивал ее. Боже.
Он наклонился и поднял ее на руки. ‹…› Затем широкими шагами направился к дому.
На кухне он сманеврировал в сторону, толкнув локтем выключатель на стене, свет полностью осветил ее лицо.
На ее блузке была кровь.
Он опустил ее на пол. Она истекала кровью? Он провел пальцами по ее лбу, ее шее. Он поднял глаза и увидел, что она смотрит на него.
Огромные, темные глаза на мертвенно-бледном лице.
— Мы собираемся заняться этим?
Он издал сдавленный звук.
— Не прямо сейчас. — Он поднял одну ее руку, потом другую.
Глубокий порез. Около четырех дюймов длиной от запястья к сгибу ее руки.
Он пристально вгляделся в него. Когда он поднял глаза, она смотрела на него.
— Привет.
— Привет.
Ее глаза переместились с его лица на ее руку, затем обратно.
— Ты истекаешь кровью — сделал он выдающееся наблюдение.
— Не беспокойся. У меня отличная свертываемость крови. — Ее веки, затрепетав, закрылись.
Глава 13
Максвел Филдинг смотрел на свое отражение в зеркале над умывальником и сражался с узлом на галстуке, когда зазвонил телефон.
Это оказался Эдди Берлин. A law unto himself.
Эдди, возможно, единственный из всех парней, которых знал Макс, никогда не трепался попусту. Некоторые из них могли заявить, что с удовольствием стали бы жить в одиночку на острове. Эдди жил. Черт, Эдди
«Это что-то новенькое. Определенно» — сказал Макс самому себе. Большинство людей испытывали перед ним благоговейный трепет. Но не Эдди. Эдди всегда относился к нему, как к куску сопливого дерьма посреди улицы.
— Наркотики? — спросил он. — Алкоголь?
— Ты всегда думаешь о людях худшее?
Макс расстегнул пуговицы на манжетах своей рубашки и закатал рукава. Такое ощущение, что температура в комнате была не менее сорока градусов.
— Мне нужно подготовиться.
— Она порезала руку. Она довольно сильно кровоточила, но сейчас уже нет.
Похоже Эдди сделал все правильно. Приподнял ее руку, обмотал чистым полотенцем и обеспечил давление. Макс снял импровизированную повязку.
— Ты прав. Нужно наложить швы.
Макс перекинул конец галстука через плечо и наклонился ближе к девушке на кровати.
— Как ее имя?
Эдди не ответил.
Макс посмотрел на друга, его брови поднялись в немом вопросе.
— Я не знаю.
Черт возьми!
Когда они были подростками, Эдди всегда ощущал тяжесть всего мира на своих плечах. Он чувствовал ответственность за всех и вся. ‹…› Он беспокоился о бездомных. Об уменьшающемся озоновом слое. О бактериологических войнах. О вырубке лесов. О загрязнениях.
И однажды этого оказалось чересчур. Однажды Эдди просто закрыл дверь с выходом на окружающий мир и не открывал с тех пор.
— Просто приведи ее в порядок, хорошо?
Но Эдди нервничал сейчас.
Интересно.
— Каким, черт возьми, образом ты попадаешь в неприятности, даже не выходя из дома?
Эдди сделал движение в сторону девушки на кровати.
— Неприятности сами навещают меня.
Макс открыл чемодан, выудил из него аппарат для измерения кровяного давления и обернул вокруг неповрежденной руки девушки. Когда тот был закреплен, она застонала и открыла глаза.
— Как тебя зовут?
— Мэдисон. Мэдисон Мажента Смит.
Макс глянул на Эдди.
— Видишь. Не так уж сложно узнать информацию такого рода. — он вытащил стетоскоп из ушей. — Давление немного пониженное. Не так уж плохо.
Он расстегнул аппарат для измерения давления и засунул его обратно в чемодан.
— Когда ты ела в последний раз, Мэдисон?
— Мадди. — пробормотала она — мое имя Мадди.
— Хорошо, Мадди. — он повторил вопрос.
Она нахмурилась.
— Какой сегодня день?
Макс фыркнул.
— Вот в чем ваша проблема. Почему вы, женщины чувствуете необходимость изнурять себя голодовками? Покажите мне женщину с мясом на костях. — он посмотрел на Эдди. — Хочу, чтобы ты знал — я мог бы сейчас ужинать омаром и запивать его вином.
— Ха. Те черви, которые ты когда-то ел, пробудили у тебя вкус к экзотике?*
Макс хотел рассердиться. В конце концов, Эдди испортил ему вечер. Вместо этого он рассмеялся.
— Вообще-то с кетчупом они не так уж плохи.
Он перевел свое внимание обратно на девушку.
Ее глаза были закрыты.
— Мадди.
Она не ответила.
Он шлепнул ее по щеке быстро и резко.
Эдди сделал скачок вперед и отбросил его руку.
— Не бей ее!
— Я пытаюсь привести ее в чувство.
— Тебя не обязательно шлепать ее.
Эдди испарился, затем вернулся через несколько секунд с влажной тряпкой.
— Вот. Попробуй это.
Макс взял кусок ткани.
— Ты когда-нибудь хотел, чтобы все стало как раньше, когда мы жили на Авеню H?
— Оставь эту психологическую чепуху. Просто приведи в порядок ее руку, хорошо?
— Дай сюда. Ты же не дырка от задницы в самом деле — просто притворяешься ей в этой жизни?
Эдди рассмеялся. Так, как он смеялся когда-то. Но затем Эдди вспомнил про девушку и сейчас он, вероятнее всего, думал о серьезности ситуации.
— Просто приведи ее в порядок. — сказал он тихо.
Макс вколол ей местную анестезию и подождал пока та подействует, затем наложил ряд аккуратных швов.
— Не плохо — он встал, чтобы полюбоваться делом рук своих.
— Наверно, тебе стоило реализовать себя в пластической хирургии.
— Разве ты не слышал? Мы, психологи, идем в бизнес только, чтобы прочистить мозги. — он сделал движение в сторону Мадди. — Ей необходимо железо. Жидкость. Хорошая еда. Звучит просто, но она, судя по всему, тратит все свои шлюшеские деньги на траву и выпивку.
— Она не шлюха.
— Нет? Тогда что она здесь делает?
Эдди не ответил.
Макс перестал на мгновение упаковывать инструменты и кинул на него взгляд — Эдди смотрел на нее со странной напряженностью.
— Ты ведь не вляпался, нет?
Макс надеялся, что нет. Если Эдди на чем-то зацикливался, то уже не мог просто взять и выкинуть это из головы. Нехватало еще, чтобы он связался с кем-то вроде нее.
— В моем офисе появилась новая секретарша. Действительно милая девушка.
— Ну и?
Он пошел другим путем:
— Ты принимал те таблетки, которые я присылал тебе с Джейсоном?
— Нет.
— Я слышал о них хорошие отзывы.
— Может быть, меня устраивает текущее положение вещей.
— Эдди, у тебя проблема. Проблема, которую можно вылечить. Но вместо этого ты просто позволяешь ей ухудшаться. Ты наказываешь себя за то, что произошло четыре года назад. Но это прошло. Это сделано.
Макс терял терпение, что для психолога едва ли хорошо. Он предпочитал держать эмоции под контролем в любой ситуации.
— Когда ты впервые спрятался здесь от людей, я подумал, что это как раз то, что тебе было нужно. — Сказал он, понизив голос. Девушка на кровати зашевелилась. — Уйти от всего. Но, черт, Эдди. Я не мог предположить, что ты сделаешь такое существование образом жизни.
— Я не вызывал тебя с целью выслушивать одну из твоих лекций.
— Ты растрачиваешь свою жизнь, Эдди. Не трать попусту свою жизнь.
Не было похоже, чтобы Эдди дышал.
Они поддерживали дружеские отношения достаточно долго, чтобы Макс знал о том, что степень гнева Эдди измеряется степенью его спокойствия.
— Ты забыл кое-что — это моя жизнь, чтобы ее тратить.
— Это звучит самоуверенно, но я посвятил себя помощи людям с проблемами, подобным твоей. — Макс ненавидел, что ему приходится говорить такое Эдди, но он не мог больше терпеть. — Я не могу больше возвращаться сюда и видеть как ты… В следующий раз, когда тебя укусит гремучая змея или ты сломаешь ребро или наткнешься на какую-нибудь шлюху с порезанной рукой — не звони мне. Вызывай кого-нибудь другого, кому все равно.
Звук.
Трескающий.
Непрекращающийся.
Мадди проснулась и увидела Эдди, сидящего в изножье кровати с голыми ногами на матрасе и щелкающего костяшками пальцев. Он пристально на нее смотрел.
Его лицо не выражало острого беспокойства, хотя это было бы вполне объяснимо, учитывая ее состояние. Или, по крайней мере раскаяния, — учитывая, то как он ее тащил за собой. Вместо этого его лицо, его прекрасное, небритое с покрасневшими глазами лицо выражало некоторое любопытство и легкое раздражение.
— Никто никогда не говорил тебе, что хрустя суставами, ты делаешь их больше? — ее голос прозвучал как скрипучее карканье.
— Это всегда было моей главной заботой. Ровно как и то, повторяет ли в точности каждая буква в алфавитном супе латиницу или нет.
Неплохо. Не чудеса остроумия, но неплохо.
Он продолжил разглядывать ее грубейшим образом. Его густые темные брови поднялись, как она надеялась, в притворной скуке.
Его волосы были в беспорядке. Растрепаннее чем обычно.
Словно прочитав ее мысли, он поднял руку и запустил пальцы в волосы, взъерошив их. На нем была фланелевая рубашка с обрезанными рукавами. Когда он поднял руку она мельком увидела мускулистую подмышку.
Он выглядел сексуальнее чем обычно. Будь он проклят.
— А тебе никто никогда не говорил не вламываться в чужие дома? — вежливо поинтересовался он.
— О. Это. Вообще-то. — она ткнула пальцем вдаль куда-то позади себя. — Дверь была не заперта.
Опершись руками по обе стороны матраса, она подтянулась в попытке передвинуться чуть выше на кровати. Боль пронзила предплечье.