— Ох, как же я тебя люблю, — она бросилась его обнимать.
Ей хотелось, чтобы он никогда не чувствовал себя одиноким, брошенным, не имеющим корней.
Если только они не услышат о Наташе Паркер.
Одна лишь мысль об этом вызывала боль в груди Кэти. До тех пор, пока не нашлась мать, Кэти сможет видеть Эвана каждый день, даже после развода. Но это были эгоистические мысли, а Кэти слишком любила Эвана, чтобы отказать ему в материнской любви.
А что, если Наташа никогда не вернется? А если она найдется, но не захочет признать своего удивительного сыночка?
— Ну и попали же мы с тобой в переплет, Эван, — она так крепко прижала к себе ребенка, что он начал ерзать и молотить ручонками по ее груди и плечам.
— Эй, вы, двое, готовы?
При звуке голоса Колта Кэти повернулась. Великолепный ковбой лениво прислонился к дверному косяку.
— В Реттлснейке намечается большая вечеринка с танцами.
На его лице не было никаких признаков гнева, зато Кэти почувствовала, как загорелись ее щеки. Может быть, он и не сердится, зато сердится она. Впрочем, гнев немного поутих при мысли о том, что если бы она была более покладистой, то, возможно, Колт и не отправился бы никуда.
— Если хочешь пойти вместе с ним, прекрасно, — надменно ответила она.
— Как же я могу пропустить коронование самого красивого младенца во всем городе Реттлснейке?
Ее напряжение сразу спало. Если он не вспоминает о том, что произошло ночью, значит, так тому и быть. Он не обещал ей преданности, как она не обещала спать с ним. Кэти рассердилась на себя за то, что слишком много об этом думает.
— Сейчас причешусь, и мы готовы.
Обычно тихая атмосфера Ретглснейка оживлялась на каждый праздник «Одинокой звезды». Толпы людей заполнили парк. Играла музыка. Кричали уличные зазывалы. Запахи попкорна и кукурузных пирожков с ветчиной и капустой доносились из взятых напрокат трейлеров. С эстрады гремел оркестр.
— Куда сначала?
Колт достал из грузовика детскую коляску и помог Кэти устроить в ней младенца. Все вместе они покатили к центру праздничного действа.
— У нас еще целый час до начала конкурса малышей, — Кэти бросила взгляд на часики. — Может, сначала погуляем и посмотрим все вокруг?
Колт пожал плечами:
— Ведите, миссис Гаррет.
Всю дорогу он всячески избегал каких бы то ни было осложнений. Сейчас он шел рядом с ней, изредка бросая короткие реплики. Они, как раз проходили мимо киоска с индейскими самоделками. Колт остановился и начал рассматривать выставленные безделушки. Наконец он нашел то, что хотел. Взяв с прилавка небольшую ловушку снов, заплатил продавцу и протянул безделицу Кэти.
— Приятных снов.
Кэти озадаченно повертела в руках плетеный из кожи кружок, перекрещенный центр которого напоминал паутину, а снизу на кусочке сырой кожи свисало голубое перышко.
— Что ты имеешь в виду?
В уголках рта Колта заиграла легкая улыбка.
— Разве у тебя не было кошмаров прошлой ночью?
Крутя в пальцах нежное голубое перышко, Кэти отдала должное хитрости, с которой Колт подвел ее к вопросу об их ночной стычке.
— Никаких ночных кошмаров не было.
— Все еще сердишься на меня?
— Я не сердилась. — Она была оскорблена, когда он явился ночью, пахнущий пивом и… и женщинами.
— Сердилась, сердилась. А то с чего бы ты выбросила меня из нашей постели.
Строго говоря, «нашей» эту постель назвать было нельзя, но Кэти не стала придираться к словам.
— А с того, что скоро конец нашей брачной афере. Через несколько недель я уеду.
— Вот именно, Кэти. Ты скоро уедешь, так почему бы нам не повеселиться в оставшееся время? — Он наклонился так близко, что от запаха его одеколона ее пульс понесся вскачь, а мысли перемешались. Он понизил чуть охрипший голос: — Мы могли бы получить огромное удовольствие от оставшегося времени, если бы ты захотела.
Ее притягивала эта двусмысленность. Если бы она согласилась заняться с ним любовью, ушел бы он прошлой ночью? И смогла бы она тогда покинуть его и выдержать самую сильную боль в своей жизни?
Стараясь справиться со своей неуверенностью, она нагнулась и подала Эвану игрушку, так и оставив предложение Колта без ответа.
— Колт, дружище, — к ним вразвалку подходил белобрысый ковбой. — Как дела?
— Дела хороши, Кейс. — Мужчины обменялись крепкими ковбойскими похлопываниями.
— А кто эта леди? — Блондин переводил взгляд с Кэти на Эвана и обратно. — Только не говори мне, что кого-то из парней Гарретов заарканили.
Кэти застыла на месте, зная, как ненавистна ее так называемому мужу сама идея «заарканивания».
— Боюсь, что так, Кейс. Это — Кэти, моя жена. Кэти показалось, что в голосе Колта прозвучала гордость.
— Ну, будь я проклят! — Кейс смотрел с откровенным изумлением и восхищением. — Кэти, вы, должно быть, какая-то необыкновенная женщина.
У Колта было какое-то странное выражение лица.
Ковбой наклонился к Эвану и потрепал его пальцем под подбородком:
— А парнишка-то вылитый папаша.
Он выпрямился и хлопнул Колта по спине:
— Ты старый мошенник! Никогда бы не поверил, но это похоже на настоящий брак.
Колт не стал оспаривать. Он продолжал пошучивать в том же духе и вообще вел себя, как мужчина, который счастлив в браке и с удовольствием демонстрирует это.
Когда приятели расстались и уже направились каждый в свою сторону, Кейс вдруг, полуобернувшись, крикнул:
— Если вам надоест ваш муж, Кэти, дайте знать старику Кейсу. Я знаю, как доставить леди удовольствие.
Колт стиснул рукой плечо Кэти. Когда она подняла на него удивленный взгляд, он поцеловал ее в нос, подмигнул и повел на трибуны, перед которыми группа ковбоев со стрельбой и шуточками разыгрывала ковбойское сражение.
Беседа с Кейсом была лишь первой неожиданной встречей в этот вечер. Каждый, кто знал Колта или Кэти, окликал их с восторженным изумлением и каждый видел в Эване их сына. Колт продолжал удивлять Кэти тем, что вел себя так, будто они и на самом деле были счастливой семьей.
Начался конкурс детей. Вместе с другими матерями Кэти приготовилась к соревнованию, надев на ребенка ковбойский костюмчик и причесав его прекрасные темные волосы. Колт с камерой наготове стоял рядом.
Малышей выносили на сцену и представляли. Двое из них плакали, некоторые хныкали, а несколько малышей спали на руках матерей. Когда настал черед Эвана, Кэти с гордой улыбкой вышла вперед, а Эван в это время, с блестящими от всеобщего внимания карими глазками, размахивал пухлыми ручками и что-то ворковал.
Эван сразил своим очарованием судей, громко засмеявшись, когда одна судья потрепала его по щечке. Чувствуя гордость, как настоящая мать, Кэти с Эваном вернулась на свое место.
Среди всеобщего гвалта — плачущих младенцев и разговаривающих взрослых — были объявлены вышедшие в финал. Одна за другой были вызваны пять матерей, которым пришло время вынести детей на сцену для завершающего раунда. Когда был вызван Эван, Кэти завизжала от радости. Она получила двойное удовольствие, увидев радость и гордость на лице Колта. Он опустил камеру и подошел к ней. — Позволь, я понесу его туда. — Глаза ковбоя блестели.
Кэти не могла отказать. В конце концов, именно Колт был опекуном Эвана. Она была только нянькой. И она была рада, что Колту захотелось это сделать. Она улыбнулась, кивнула и передала ему ребенка. Малыш потянулся к Колту, счастливо припав к плечу.
Колт вынес Эвана вперед и сел в кресло. У Кэти перехватило горло. Они смотрелись, как отец и сын.
В этот момент ее вечная мечта о семье заслонила все остальное, потому, что она видела двух самых важных в ее жизни людей в видоискателе камеры. Ей хотелось запечатлеть этот момент не только на пленке, но и в сердце. Очень скоро у нее от этого временного семейства, которое она так полюбила, останутся только воспоминания. И чем больше она на них смотрела, тем больнее ей делалось. Колт обнимал малыша сильной смуглой рукой, что-то шептал Эвану на ушко. Наверное, он пел «Ладушки-ладушки», потому что Эван радостно хлопал ладошками и что-то бормотал. Такую картинку стоило видеть — огромный, красивый ковбой ласково играет с младенцем.
Когда к микрофону вышла худенькая женщина, чтобы объявить победителей, Кэти затаила дыхание, молясь про себя, чтобы победил Эван. Она не могла бы сказать, почему, но это было очень важно. Даже если его мать никогда не найдется, пусть он когда-нибудь узнает, что был самым удивительным, самым замечательным.
Один за другим вызывались соревновавшиеся, они выходили вперед, получали свои призы и фотографировались для газеты. И вот настал момент, когда динамики должны были на весь зал огласить имя победителя.
— Приз за первое место в конкурсе на звание «Самого прекрасного младенца» присуждается… Эвану Паркеру.
Камера дрогнула, Кэти смотрела, как Колт выносит малыша в центр сцены. Защелкали фотоаппараты, заблистали фотовспышки, Эван заморгал и начал вертеть головой. Колт показал пальцем туда, где стояла Кэти, малыш опять заулыбался и начал подпрыгивать на руках Колта, протягивая к ней свои ручонки.
Сзади нее какой-то голос произнес:
— Подойдите к ним, они хотели бы сделать снимок всей семьи.
Слова «всей семьи» музыкой прозвучали в душе Кэти.
— Но я снимаю…
— Идите-идите, я сниму. — Знакомая женщина забрала у Кэти камеру и ласково подтолкнула ее в сторону сцены, Потом она не могла вспомнить, как добралась до сцены, но отчетливо помнила, что Колт и Эван увидели ее. Эван начал взволнованно подскакивать на руках у Колта. Колт улыбался во весь рот. Он перехватил малыша одной рукой, а другую протянул Кэти, приглашая ее в объятия. Но мгновение Кэти показалось, что она дома.
Все жители Реттлснейка согласились, что Эван — самый замечательный малыш.
— Мистер и миссис Гаррет, — сказал фотограф, прерывая их радостное состояние, — сделайте одолжение и повернитесь, чтобы мы могли сделать несколько снимков в момент получения призов.
Кэти любезно принимала сберегательные облигации от всех трех банков города, сертификат на съемку семейного фото в местной студии и множество удостоверений на подарки от всех торговцев города.
Наконец толпа начала расходиться, и, сопровождаемые поздравлениями, Колт и Кэти тоже вышли из здания. Эван, который так стоически переносил весь этот шум и внимание, вдруг заплакал.
— Может, он проголодался? — Колт перевел взгляд с Эвана на Кэти.
— И проголодался, и устал, и жарко ему. — Она дала Эвану бутылочку, сняла с него шляпу и сапожки, убрала со лба и пригладила влажные каштановые волосики. — Вот теперь он будет чувствовать себя лучше.
— Хорошо, что он не заплакал на конкурсе.
— Он — большой артист, почти, как его… — Она чуть не сказала «почти, как его папа».
— Ага. Он был великолепен, правда?
Кэти засмеялась:
— Ты наверняка знал, как хорошо вы смотритесь, — огромный ковбой играет с малюткой в «ладушки».
Колт пожал плечами:
— Я хотел, чтобы он победил.
Кэти притормозила коляску, чтобы заглянуть Колту в лицо. Он любит мальчика. Желает он признаваться в своих чувствах или нет — это другой вопрос. И даже если бы он признался в этом, совсем не факт, что он захотел бы сменить свой холостяцкий образ жизни на постоянную заботу об Эване.
— Что ты так на меня смотришь? — Колт поднял к лицу руку. — Или у меня на подбородке осталось что-то от детских сластей?
— Вы прекрасный человек, мистер Гаррет, — она отвела его руку. — И не беспокойтесь, я сохраню вашу тайну.
— Это подразумевает, что сегодня вечером я могу вернуться в твою постель? Я обещаю быть хорошим, — он вкрадчиво и обольстительно понизил голос.
— Ах ты!.. — Кэти покачала головой, чувствуя, как жар ползет по щекам. После этого замечательного ощущения семьи сегодня вечером ей будет тяжелее сдерживать поток любви к этому человеку.
Снова толкнув коляску, она пошла вперед к трейлерам, переводя разговор в более безопасную плоскость:
— Я проголодалась.
— Я тоже, — его взгляд выразительно скользнул по ее фигуре.
Кэти шутливо хлопнула его по руке:
— Прекрати, пожалуйста. Кругом люди.
— И все они завидуют мне, потому, что рядом со мной идет самая желанная женщина в городе.
Когда он так говорит, она чувствует себя беспомощной. Хотя он только шутил, эти слова были для нее бальзамом. Конечно, его желание — лишь слабая замена любви, но все же это лучше, чем ничего.
— Если я — именно та, о которой ты говоришь, ты должен накормить меня, иначе я умру от голода, прежде чем мы доберемся до дома.
Он поднял вверх обе руки:
— Все, что пожелаешь. Чего ты хочешь? Не считая меня, конечно. — Он засмеялся, глядя на ее возмущенное лицо, и отступил на всякий случай назад. — Хот дог? Барбекю с булочками? Горячие индейские лепешки тако? Выбирай.
— Индейские тако, — она показала на киоск, в котором продавались жареные маисовые хлебцы с тушеным говяжьим фаршем, бобами, салатом, помидорами, луком, сыром и острым соусом.
— Хорошо, вы с Эваном устраивайтесь, а я пойду за едой. Садитесь под навес, а то, похоже, надвигается гроза.
Вокруг звучали музыка, смех, пахло едой. Кэти откатила коляску с Эваном в тень: пусть заснувший ребенок отдыхает, пока они с Колтом поужинают. Воздух такой душный, наверное, Колт прав насчет грозы.
— Уверен, что это ваш прекрасный маленький ковбой, — сказал расположившийся рядом мужчина. Его приятель сел напротив нее и закинул ноги на деревянную скамью, на которой сидела Кэти.
— Спасибо, он сегодня выиграл конкурс на самого замечательного младенца, — с гордостью сказала Кэти.
— С такой-то хорошенькой мамой? Я не удивлен. — Мужчина вполне дружелюбен, его тон был совсем не оскорбителен, но Кэти, непривычная к таким комплиментам, не знала, что ответить. Вместо ответа она начала качать коляску.
— Кэти, — Колт появился, неся несколько бумажных тарелок с едой. Нахмурившись, он оглядел обоих мужчин, потом опять посмотрел на Кэти. — Это ребята обидели тебя?
— Нет, нет. Им понравился ковбойский наряд Эвана.
— Мне так не показалось. — Колт поставил тарелки на стол, но не сел, все его тело напряглось, лицо потемнело и стало угрожающим, совсем, как надвигающийся грозовой фронт.
Сердце Кэти заколотилось. Что это с Колтом? Почему он так озабочен видом двух безобидных парней?
Оба мужчины встали из-за стола и отступили:
— Эй, ковбой, мы не собирались никого обижать. Мы просто поговорили с леди.
— Идите разговаривать с кем-нибудь другим, — зарычал Колт.
Кэти схватилась за жесткую неподатливую руку:
— Колт, сядь. Ты же не подросток. Он сел, но не раньше, чем двое незнакомцев отошли прочь.
— Зачем ты так? — строго спросила Кэти.
— Мужчина должен защищать свою собственность, — Колт ткнул пластмассовой вилкой в жареный хлебец и подцепил кусок.