И буду любить до самой смерти.
С удивленными восклицаниями она рассматривала старый дом, опьянев не от вина, а от возбуждения. Они переходили из комнаты в комнату, пока не подошли к последней двери.
— Ох, Джесси, я никогда не видела такой кровати!
— Это брачное ложе, Мэгги. Кровать сделал мой прапрапрадедушка, а перину сшила и набила моя прапрапрабабушка. Том Ти привез сюда на медовый месяц бабушку Эгги, мой отец — мою мать, а теперь я привез тебя.
«Стетсон» пролетел через всю комнату и точно приземлился на одном из столбиков… Горячие, нетерпеливые пальцы Джесси расстегнули пуговицы ее красного дорожного костюма, а потом запутались в ее густых, до пояса волосах и разложили их по всей подушке, словно шелковый веер.
— У тебя самые красивые на свете волосы, самые красивые глаза, самый…
— Самый чудесный муж. Джесси, пообещай мне, что мы всегда будем так счастливы… как сейчас. Пообещай!
— Обещаю, любовь моя. Все, что хочешь! Да, все, что хочешь!
Мэг резко села на кровати, задыхаясь, с бешено бьющимся сердцем. Несколько мгновений она пыталась сообразить в темноте, где находится, а потом поняла, что это всего лишь сон. Нет, даже не сон, а воспоминание. Она снова упала на подушку и крепко зажмурилась. Боль, которую он причинил ей потом, заглушила радость первых дней.
Прижав к груди подушку, Мэг усилием воли заставила себя успокоиться. Если я не могу контролировать свое подсознание, то уж жизнь-то свою смогу. И сделаю это непременно.
Я буду вежлива, но холодна. Не буду цапаться. Не буду спорить. Не буду обижаться. Я постараюсь вести себя так, как принято в культурном обществе.
С удовольствием обдумывая свой новый сценарий, Мэг решила доказать ему, что перед ним женщина, которая не потерпит никакого вздора. Женщина, умеющая управлять своей жизнью, серьезная и ответственная, которая может принять правильное решение, когда дело касается ее сына. Включая и то, в какую школу ему ходить. Ведь это лишь первый из многих важных вопросов, касающихся Рэнди. Если им с Джесси не удастся договориться сейчас, то впереди у них долгие годы споров и ссор.
А если мы уладим свои отношения, то я не буду тосковать по нему, даже во сне.
А может, и буду…
Маргарет подняла глаза от шипящей на сковородке колбасы и сдержанно улыбнулась Джесси.
— Доброе утро, — произнесла она спокойным, деловитым тоном.
Он выдавил из себя всего одно слово:
— Кофе!
Джесси выглядел ужасно. Так ужасно, что Мэг побоялась, как бы ее сочувствие не испортило хорошо продуманного образа небрежного превосходства.
Он не побрился, и на подбородке торчала щетина. Отросшие, волосы закручивались вокруг ушей и падали на лоб, а глаза потемнели от усталости. Джесси был босой, в потертых джинсах и клетчатой рубашке нараспашку. Она молча смотрела, как он налил себе кофе, сделал большой глоток…
И обжегся.
— А, ч… — Он бросил на нее быстрый взгляд и закончил: — Горячо!
Мэг достала из буфета стакан, налила воды и протянула ему.
— Спасибо! — обрадовался Джесси.
Ну зачем ты это сделала! — мысленно отругала она себя. Если мы начнем оказывать друг другу любезности, то держаться на расстоянии окажется гораздо труднее.
Она с удивлением обнаружила, что взяла в руки банку варенья и теперь тщетно пытается открыть крышку. Когда Джесси встал у нее за спиной, Мэг почувствовала безотчетную дрожь, хотя он даже не коснулся ее.
— Дай мне, — произнес он возле самого ее уха.
В растерянности она позволила ему забрать банку Быстрым движением Джесси открыл ее и с фустной улыбкой протянул жене.
Она взяла банку, чувствуя, как от его близости в ней нарастает напряжение, и, чтобы немного разрядить обстановку, вдруг произнесла:
— Ты похож на… — и умолкла.
— Знаю, — мрачно отозвался Джесси. Он взял кружку и отнес ее на стол. — Я выгляжу так, словно на мне хорошенько поездили, а потом поставили в стойло прямо в мыле.
— Нет-нет, — поспешно возразила она, хотя суть он передал верно. — Я просто хотела сказать, что ты выглядишь… усталым.
— Мой матрас, похоже, набит камнями. — Он внимательно посмотрел на нее. — Зато ты…
Под его взглядом она пожалела, что надела такие узкие джинсы. И хотя бледно-розовая футболка была даже слишком просторна, Мэг почувствовала, как напряглась ее грудь. Пытаясь скрыть свою реакцию, она поспешно отвернулась.
Джесси одобрительно хмыкнул.
— Судя по твоему виду, ты спала как младенец.
— Точно, — солгала она, радуясь, что так удачно наложила косметику. — Ты же знаешь, какая это удобная кровать… — Слишком поздно она поняла, что язык еще раз подвел ее. Мэг почувствовала, как кровь прилила к щекам, и скорчила гримасу.
— Да, — мягко согласился он, — эта кровать всегда была очень удобной. — Он улыбнулся, словно просыпаясь. — Перемирие, не забыла? Я вовсе не хочу смущать тебя, Мэгги.. прости… Мэг. Лучше сменю тему. Чем это так потрясающе пахнет?
Улыбка, которую она сдерживала с самого его появления на кухне, наконец прорвалась наружу.
— Колбаса, соус, бисквиты и яичница, — гордо объявила Мэг. — Ты готовил мне ужин, а я тебе — завтрак.
Он с удивлением посмотрел на нее.
— Но ведь кто готовит, тот и выбирает меню.
— Совершенно верно. — Она открыла дверцу плиты — проверить, зарумянились ли бисквиты, и, прихватив полотенцем, вытащила противень.
— Так это же мой любимый завтрак! Ты, насколько я помню, предпочитаешь что-то вроде сока кумквата и язычков колибри на вафлях.
Это прозвучало скорее ласковой шуткой, чем насмешкой. Мэг наморщила нос.
— А может, я пытаюсь исправить вчерашнее неудачное начало. Такое тебе в голову не пришло?
Джесси задумался.
— Нет, — признался он наконец. — Главным образом потому, что ты никогда в жизни не готовила для меня завтрак.
— Нет, готовила!
— Я говорил о готовке. Высыпать хлопья из коробки — это не считается. Правда, один раз было дело…
— Никак не меньше трех раз. — Мэг сняла с плиты соус. Честно говоря, она выучилась готовить уже после того, как ушла от него. Нужно же было чем-то заняться, дожидаясь, пока он приедет и заберет ее домой. Она любила представлять, как он удивится и обрадуется, узнав, что она не тратила время зря, пока они были в разлуке.
Оказалось, за пять лет можно научиться неплохо готовить.
— Знаешь, это просто чудо, что мы не умерли с голоду, — раздался сзади его голос. — Я не хотел готовить, а ты не умела.
— Да, Джесси. — Она мило улыбнулась и поставила перед ним тарелку. — Я не умела готовить, и знала это. А ты не умел готовить, но этого не знал. Я поняла это гораздо позже. Теперь я умею готовить, а вот ты по-прежнему тешишь себя иллюзией. Признайся в этом, и я дам тебе сладкого.
Шестью бисквитами позже он с удовлетворением вздохнул и отодвинул тарелку.
— Никогда в жизни не ел такого вкусного печева, — признался он, помогая ей убирать со стола. — Даже в Техасе!
Мэг засмеялась от удовольствия и удивления. Он никогда не был щедр на похвалу. Когда она делала что-то хорошо — да, это случалось редко, но все-таки случалось, — он просто не обращал внимания, словно хвалить ее можно было только за какие-то героические усилия.
Он никак не мог понять, что все ее усилия были героическими. Выросшая в доме, полном слуг, воспитанная дедом, который превыше всего ставил благопристойность, она совершенно не владела искусством стирки и уборки. До такой степени, что уже после первого курса университета ей пришлось покинуть студенческое общежитие. Она сняла квартиру с прислугой, которая приходила ежедневно и выполняла всю тяжелую работу, в том числе мыла посуду и вешала в шкаф ее одежду.
Но она учла свои недостатки и старалась доказать, что может измениться. Означала ли его похвала, что и он кое-чему научился, пока они жили врозь?
Позавтракав и вымыв посуду, Джесси вежливо пригласил ее покататься верхом. Мэг так же вежливо отказалась. Пока все идет прекрасно. Не стоит искушать судьбу и проводить вместе слишком много времени.
Она слышала, как он уехал. Когда же он вернулся через несколько часов, Мэг сидела на полу перед остывшим камином, а рядом с ней на коврике стоял маленький потрепанный чемодан. Вокруг на полу лежало множество семейных фотографий.
— Смотри, — приветливо сказала она, — я нашла фамильное сокровище Таггартов!
Джесси мало рассказывал ей о своей семье, но теперь Мэг понимала, что это, скорей всего, из-за того, что она особенно и не интересовалась. Первый год супружеской жизни они были заняты исключительно друг другом; во второй год все их интересы сосредоточились на ребенке.
Весь третий год они выясняли отношения, которые так и не выяснили. А после этого пять лет жили врозь.
Конечно, она знала, что Таггарты были среди первых поселенцев Техаса, но это, пожалуй, и все. Ей даже не приходило в голову, что история их семьи может быть не менее интересной, чем история ее собственных предков, приплывших в Новую Англию на «Мэйфлауэр». Теперь она краснела при одной мысли о своем снобизме.
Джесси с улыбкой оглядел найденные ею сокровища, наклонился и поднял фотографию.
— Это бабушка Тома Ти, Диана, — сказал он, подтверждая то, что Мэг смогла прочесть на обороте снимка. — Она вышла замуж за Джеймса Таггарта, отсюда мое второе имя. Ее семья перебралась на Юг после войны.
— После гражданской войны.
Он ухмыльнулся.
— Войны за права Юга, против агрессии северян.
— А, я поняла, ты имеешь в виду бунт южан, — радостно закивала она.
В ответ он лишь скептически поднял брови, потом опустился на пол рядом с ней.
— Где ты отыскала чемодан? — спросил Джесси, поглаживая старую, облупившуюся кожу.
— На полу в кладовке. Ничего, что я в нем роюсь?
— Ну конечно! Мы же здесь все Таггарты.
Во всяком случае — пока. Мэг взяла в руки следующую фотографию, изображавшую серьезную молодую женщину. Она была одета в простое темное платье с великолепной брошью-камеей, и даже спустя многие десятилетия на снимке было видно, что глаза ее светятся необыкновенной волей и умом.
— А это моя двоюродная прабабушка, Роза, — пояснил Джесси. — Ее имя связывают с тем знаменитым воякой, который похоронен на маленьком кладбище в Шоудауне. Тогда это был тихий городок Джонс, штат Техас, пока его не оживили прабабушка Роза и ее поклонники. Об этом есть целая легенда.
Гладя на женщину с фотографии, вполне можно было поверить, что она способна встряхнуть целый город. Во взгляде, которым она, чуть улыбаясь полными губами, смотрела в объектив, не было ни робости, ни застенчивости.
— Что же с ней случилось? — поинтересовалась Мэг, довольная, что женщины из рода Таггарт могут быть такими же буйными и непокорными, как и мужчины.
— Точно никто не знает, — серьезно ответил Джесси. Ему, похоже, нравился ее интерес. — Говорят, после большой стрельбы она отдала свое сердце победителю, которым оказался шериф. Жители Джонса тут же изменили название городка на Шоудаун, чтобы увековечить память о самом интересном из всех происходивших здесь событий.
Улыбнувшись, Мэг положила фотографию обратно в коробку и стала собирать остальные
— А твоя прапрабабушка Диана? Что стало с ней?
— Она прожила счастливую жизнь, — ответил Джесси. Его голос звучал почти нежно, словно разговор о предках доставлял ему большое удовольствие. — Она любила своего мужа, и они прожили вместе почти пятьдесят лет. У нее было трое сыновей, и один, по имени Бун, стал отцом Тома Ти и моим прадедушкой.
Джесси поднял несколько пачек старых писем, перевязанных выцветшими голубыми ленточками.
— Можешь прочитать их, если хочешь.
— Потом, — с трудом выдавила Мэг. Пятьдесят лет! Наверное, прапрадедушка Джеймс был необыкновенным мужчиной, не то что его независимый и упрямый потомок.
А потомок тем временем вытащил большой конверт, который она спрятала на самое дно чемодана.
— Что это?
— Ничего, — поспешно ответила она, пытаясь забрать конверт.
Он отвел ее руку в сторону.
— Если ничего, то почему я не могу посмотреть?
— Потому что… — Прикусив губу, она наблюдала, как он открыл конверт и вытряхнул на пол содержимое. — Я же тебя предупреждала, — угрюмо сказала Мэг.
Джесси смотрел на россыпь фотографий, сделанных в те счастливые дни: вот Мэг стоит рядом с Джесси на горной лыжне, вот Джесси учит Мэг седлать лошадь, а вот крошечный плачущий Рэнди в тот день, когда его принесли из больницы.
— Ты их смотрела? — пристально глядя на нее, спросил Джесси.
— Нет. То есть я посмотрела, что это такое, и отложила в сторону.
— Почему? Неужели у тебя такие тяжелые воспоминания?
Нет, не тяжелые, просто слишком болезненные. И не надо напоминать мне о том времени, когда я наивно верила, что тебе нужна жена, нужна семья. Зачем жалеть о том, чего не может быть?
Она уже была готова сказать все это вслух, но резко обернулась и оказалась лицом к лицу с Джесси. Совсем рядом! Едва Мэг взглянула на него, как почувствовала, что ее захватывает вихрь эмоций.
Точно так же они встретились впервые: словно искали друг друга всю жизнь. Это была любовь с первого взгляда. Брат Джесси, Бун, тоже был в тот день с ними, но Мэг его почти не заметила.
Но тогда они были молодые, глупые, а теперь стали совсем другими, по крайней мере она. Она не подпадет снова под обаяние его гладкой загорелой кожи, пышных темных волос, сильного чувственного рта и ресниц — таких длинных, что, когда он закрывал глаза, на щеки падала тень…
Губы Джесси растянулись в улыбке.
— Наверно, твои воспоминания хуже моих. — Он повернулся и сунул снимки обратно в конверт. — Что ты еще нашла?
— Ничего, — ответила она. — Больше ничего.
Мэг принялась поспешно складывать все обратно в чемодан: фотографии, старые приглашения, рецепты, бумажный веер, украшенный пухлыми купидонами…
Он молча наблюдал за ней и не сделал попытки остановить, когда она схватила чемодан и унесла его.
Но когда Мэг ушла, Джесси осторожно вытащил конверт с фотографиями из-под коврика, куда его спрятал. Вскочив, он отнес конверт к себе в спальню и высыпал его содержимое на кровать.
Он долго перебирал фотографии, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть какую-то деталь. В конце концов все фотографии были возвращены в конверт — все, кроме одной. Он взял в руки снимок и стал внимательно рассматривать его.
Никогда в жизни Джесси не встречал такой красивой девушки, как Маргарет Рэндал. У него перехватило дыхание, когда он увидел впервые эту длинную гриву медово-золотых волос и бархатно-карие глаза. Однако с ног его сбила не внешность, Джесси видел немало красавиц, но ему и в голову не приходило жениться на одной из них.
Нет, что-то другое влекло его к ней так сильно, что он позабыл обо всем: то, как она склоняла голову набок, когда смеялась, как широко открывались ее глаза, если она бывала смущена и растерянна, как старалась сурово сжать свои нежные губы, когда сердилась…
Все в ней притягивало его с непонятной силой.
И теперь она казалась ему прежней, но другой.
Он уже почти привык к ее новой прическе, и, кажется, она ей даже шла, делая мягче выражение ее лица. Во всяком случае, он предполагал, что это из-за новой прически она теперь выглядит — более мягкой и женственной, чем раньше.
Но она не стала мягче, а стала еще жестче и упрямее, чем была, когда он женился на ней.
А чего он мог ожидать после пяти лет разлуки? Он бросил фотографию на тумбочку и лег на кровать, задрав повыше ноги в сапогах, чтобы не испачкать покрывало ручной вышивки. Заложив руки за голову, Джесси мрачно смотрел в потолок.
Не получается. Я знаю, на что рассчитывали два этих старых дурня. Но в одном они правы: так дальше продолжаться не может. Пора или подсекать, или снимать наживку.
Через три дня за ужином он предложил ей развод.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Мэг попер, хнулась красным вином и закашлялась так, что слезы выступили на глазах. Отдышавшись, она нервно скомкала салфетку и возмущенно посмотрела на Джесси.