Джосс и я ездили вместе каждый день. Я и ненавидела эти уроки, и наслаждалась ими.
Я знала, что совершенствуюсь в езде, и теперь Джокер не посмел бы ослушаться меня.
Это были долгие дни, и с каждым прошедшим днем становилось яснее, что часы Бена сочтены.
Он умер во сне. Ханна позвала меня. Я подошла к его постели и была потрясена спокойствием, которое выражало его лицо. Казалось, он улыбается мне. Я поцеловала его холодный лоб и вышла.
Мы похоронили его в церковном дворе, недалеко от могил Клэверингов. Он хотел этого. Джосс и я стояли рядом у его могилы, и я слышала, как комья земли падали на гроб. Я знала, что закончился какой-то период моей жизни.
Для меня должна была начаться новая эра.
* * *
Необходимо было встретиться с адвокатами. Бен сыграл с нами шутку, он и не собирался менять свое завещание. Я ошибалась. Он все сделал заранее.
Джосс и я объявлялись партнерами и владельцами Оукланд Холла и усадьбы в Австралии. Мне была оставлена часть акций компании, Джоссу тоже. В завещании было кое-что оставлено прислуге, а также экономке миссис Лод и ее семье. Но опал Зеленый луч был оставлен в совместное владение мне и Джоссу.
Казалось, Бен был уверен, что мы должны быть вместе. Получение наследства зависело от нашего брака, и если бы мы не поженились до его смерти, а после похорон, оно все равно принадлежало бы нам. Но он давал нам только год, и если в течение этого срока мы бы не обвенчались, то все состояние и знаменитый опал перешли бы к семье Лод. Адвокаты Бена объявили нам: «У нас нет необходимости обсуждать этот вопрос, ведь ваш брак состоялся еще до смерти мистера Хенникера, поэтому примите наши поздравления».
В течение следующих недель мы готовились к отъезду. Мириам была в восторге, что все прошло так гладко. Эрнст считал, что я поступаю правильно, поэтому ее мнение было таким же.
Ксавье пожелал мне счастья.
— Свадьбы заразительны, — сказал он, и я не знала, имел ли он в виду, что он и леди Клара придут, наконец, к взаимопониманию.
Моя бабушка старалась скрыть свою благодарность под покровом легкого скептицизма, она подшучивала над жизнью в неизведанном, диком краю и говорила о людях со странным вкусом, которые, как глупцы, рвутся туда, где и ангелам не пройти. Если у людей есть дом в цивилизованном мире, то зачем им ехать на другой конец света? Было бы гораздо лучше, если бы я осталась в Оукланде и вела такую жизнь, какая полагается члену нашей семьи.
Я знала, что иногда она поминает меня в своих молитвах, приказывая Богу присматривать за мной и не наказывать слишком строго за то, что я так безрассудно оставляю Оукланд, тогда как семье было бы гораздо приятнее, если бы я осталась.
Я никогда еще так не смеялась, ведь я была свободна.
Джосс отправился в Лондон по делам, и некоторое время я была одна. Было странно чувствовать себя хозяйкой Оукланд Холла, спать на этой огромной постели. Вильмонт и остальные слуги были в восторге. Вильмонт говорил Ханне: «Клэверинги вернулись в Оукланд».
Чтобы усовершенствоваться в езде верхом, я упражнялась каждый день.
Когда Джосс вернулся, он сказал, что наш отъезд назначен на ближайшее время.
Банкер уехал сразу после похорон, сказав, что поселится в Мельбурне. В октябре мы отплыли в Сидней.
Глава 5
Внешние связи
Был осенний день, когда мы ступили на палубу «Гермеса», который должен был доставить нас на другую сторону света. Я быстро поняла, что Джосс — важная персона и, так же как Бен, известен капитану и команде. Он сказал, что нам будет оказано особое внимание.
— Нам предоставят отдельные каюты, и хотя для молодоженов это странно, я думаю, вы будете чрезвычайно благодарны за это.
— Конечно.
Каюты разделялись всего лишь перегородкой. Я была рада и этому.
Сначала погода была бурной, и я была довольна, что чувствую себя на корабле хорошо. Он, конечно, тоже! Мне очень не хотелось, чтобы у него было преимущество и в этом отношении.
Не имея других занятий, кроме того чтобы спать, есть и разговаривать, мы, естественно, проводили вместе большую часть времени. Он рассказывал о компании, о жизни в Австралии, и, должна сказать, я находила это увлекательным.
Мы завтракали в девять, ланч подавали в двенадцать. В один из дней корабль особенно качало и подбрасывало. Было очень душно, и я решила выйти на палубу. Я взобралась наверх, но оказалось, что удержаться на ногах почти невозможно. Волны бились о борт корабля с такой силой, что нос корпуса поднимался прямо к небу и, казалось, никогда не опустится, но затем он нырял так глубоко, что мы почти переворачивались. Ветер сорвал мой капюшон, и волосы рассыпались, закрыв лицо. Я ничего не видела. Я попыталась пройти по палубе, но не подумала о ветре. Он сбивал с ног. Внезапно чья-то рука поддержала меня. Это был Джосс, он смеялся надо мной. Лицо его было в брызгах, волосы торчали вокруг головы, а уши выдавались больше, чем обычно.
— Чего ты добиваешься? — резко спросил он. — Покончить жизнь самоубийством? Неужели ты не знаешь, что в такую погоду ходить по палубе чрезвычайно опасно?
— Откуда вы появились?
— Я увидел, что ты поднимаешься наверх, и последовал за тобой, догадываясь, что ты достаточно безрассудна, чтобы сразиться с ветром.
Он все еще поддерживал меня, и я сделала движение, чтобы освободиться.
— Все в порядке, — сказала я.
— Позволь возразить.
Корабль качнуло, и мы упали на поручни.
— Видишь? — насмешливо спросил он, склоняя ко мне свое лицо.
— Вероятно, это еще один случай, когда я должна признать, что вы правы.
— Этих случаев так много, что я не могу их даже пересчитать.
— Может быть, когда-нибудь правда будет и на моей стороне.
— Кто знает? Бывают чудеса. Вон там, где висят спасательные шлюпки, есть скамейка под навесом. Мы можем подышать там свежим воздухом без риска.
Он взял меня под руку, тесно прижав к себе. Создавалось впечатление, что ему нравится наша близость не потому, что она доставляет ему удовольствие, а оттого, что это беспокоит меня.
Мы сели, и он обнял меня.
— Безопаснее, — сказал он с усмешкой. — Уверяю тебя, это единственная причина.
— А ведь если бы из-за моей глупости меня смыло волной, то все, что вы теперь делите со мной, досталось бы вам, не так ли?
— Безусловно.
— Вы желали бы этого, не правда ли?
— Может быть, у меня есть другие желания.
Я отодвинулась от него.
— Будь готова, Джессика, — продолжал он, — скоро ты начнешь взрослеть.
— Вы никогда ничего не говорите без того, чтобы не унизить меня так или иначе. О каком интересе для вас может идти речь, даже когда я достигну зрелого возраста?
— Я не могу долго ждать этого открытия.
— Вы даже собираетесь учить меня, как надо взрослеть?
— Супружеский долг.
— И когда я повзрослею…
— О, тогда посмотрим. Я с нетерпением этого жду.
— Расскажите мне о компании и о том, как я там буду жить.
— Все это надо испытать самому. Многое ты знаешь из рассказов Бена. Ты попадешь в большое предприятие по добыче опалов. Весь Фэнситаун связан с ним. Ты знаешь, что название городу дал Десмонд Дерхэм?
— Да, знаю. Это мой отец.
— Мне это известно. Бен рассказал мне обо всем. Скажи, как ты относилась к Бену? Он восхищал тебя, не так ли? Главное, чему ты должна научиться, это следовать правилам поведения, принятым там. Тебе придется приспособиться. Бен не испытывал угрызений совести по отношению к твоему отцу, ведь он хотел украсть Зеленый луч и покинуть твою мать, а Бен любил ее. А если он любил кого-то, то был всей душой предан этому человеку. Он любил риск. Мы все такие, другие среди нас не задерживаются. То же самое происходит и с золотоискателями, и с теми, кто ищет… сапфиры, алмазы, опалы. Природа строит козни, и нам это напоминает карточную игру. Вы не узнаете, какая карта вам выпала, пока не перевернете ее. Это может быть туз пик, а может быть туз червей — любовь или смерть, так говорят. В жизни много удачи, и я всегда думал о том, что если хочешь выиграть, надо верить в успех.
Он рассказал мне о наиболее интересных находках и объяснил, что иногда встречаются окаменевшие пласты, насыщенные опалами, но их нельзя использовать.
— Часто, — говорил он, — такой пласт похож на бутерброд. Драгоценная начинка, а сверху и снизу опаловая грязь. Иногда можно добыть небольшой камень, но вряд ли он стоит таких усилий. И все же, когда находишь такие пласты, значит, можешь быть уверенным, что драгоценная находка где-то рядом. Каждый старатель верит в свою удачу, в то, что он найдет нечто такое, чего еще никто не видел.
Мне было очень интересно слушать его. В эти минуты мне казалось, что он не думает о том, чтобы унизить меня, а ведь это было основной причиной моей антипатии к нему. Когда я представляла его управляющим компанией, человеком, понимающим и любящим опалы, а таким он был во время наших бесед, я видела совершенно другого человека, умного и мужественного, а не того самодовольного павлина, чье достоинство было оскорблено женщиной, на которой он вынужден был жениться из-за денег и которая настояла на том, чтобы замужество ее было только, как он насмешливо говорил, «названием».
Так мы сидели под навесом, а вокруг бушевал шторм, и когда я слушала его рассказы о моей предстоящей жизни, мои чувства к нему понемногу менялись. Я поняла, что он человек разносторонний, и я не должна позволять своей неприязни заслонять хорошие стороны его натуры.
* * *
Первый порт на нашем пути был Тенериф, и Джосс захотел показать мне остров. Мы поехали в Санта-Крус в веселой маленькой пролетке, в которую были запряжены два ослика.
Джосс, хорошо знавший это место, рассказал мне много интересного. Погода стояла теплая. Я чувствовала такое возбуждение, что не хотела, чтобы день закончился. Я наслаждалась удивительными красками цветущих кустов, их пышностью и ароматом. Джосс показал мне банановые плантации, а затем мы позавтракали в небольшом ресторане с видом на море. Нам подали рыбу, только что выловленную и приготовленную под необыкновенно вкусным соусом. Все было так экзотично и волнующе! Мы сидели, глядя на море, и Джосс рассказал мне, что когда римляне прибыли сюда, они нашли группу островов, на которых было очень много собак. Они назвали эти острова Канарскими, что означает Собачьи. Местных жителей, гуанчей, постепенно покорили испанцы.
Пока мы ели, несколько молодых мужчин и женщин пели и танцевали для нас. Джоссу нравились мое удивление и восторг, а то, что он знает обо всем гораздо больше меня, на этот раз не испортило мое настроение, и мне не хотелось возвращаться на корабль. Когда он поднял паруса, мы стояли, опершись на поручни, и смотрели, как исчезает из вида горная вершина острова.
* * *
Когда мы прибыли в Кейптаун, Джосс предложил мне отправиться с ним в дом одного человека, которого ему нужно было повидать. Он сказал, что это мне будет полезно, потому что теперь я тоже держатель акций и должна знать об этом как можно больше.
Место, где расположен Кейптаун, вероятно, одно из самых красивых в мире. Меня ошеломило величие бухты и гор, четко вырисовывавшихся на горизонте. Экипаж доставил нас к усадьбе компаньона Джосса.
Дом был восхитителен, в голландском стиле, и когда мы вошли в эти прекрасные, прохладные покои, мне показалось, что мы вступили в картину голландского художника.
Каменные ступени вели к террасе. Мы поднялись, и Курт ван дер Стел с женой встретили нас. Они рады были видеть Джосса, который представил им меня как жену, на которой он недавно женился в Англии. Грета ван дер Стел была розовой пухленькой женщиной, одетой довольно строго. Она суетилась, подавая нам вино, которое, как она объяснила, дар ближайшего виноградника, и кексы собственного приготовления.
Они очень расстроились, когда Джосс рассказал им о смерти Бена.
— Как грустно думать, что мы больше никогда его не увидим, — сказала Грета.
— Он так и не оправился после того несчастного случая, — ответил Джосс.
— Такое еще случается в шахтах, — заметил Курт.
— И это одна из причин, почему такие люди, как вы, дорого платят за то, что в них добывают, рискуя жизнью, — сказал Джосс.
Ван дер Стел и его жена долго говорили о Бене, его богатстве и непредсказуемом характере, о том, что его отсутствие скажется на мире опалов. Затем Грета предложила мне осмотреть дом. Дом был прекрасен — олицетворение покоя и порядка. Грета рассказала мне, что ее семья появилась здесь около двухсот пятидесяти лет назад.
— Нам здесь хорошо, здесь наш дом, — сказала она. — Жизнь полна возможностей. Двести пятьдесят лет назад два голландца потерпели здесь кораблекрушение. Естественно, они были очарованы этим местом — климат, фрукты, цветы. Они решили основать колонию, вернулись в Голландию и сообщили Ост-Индской компании о том, что они открыли. В результате были посланы три корабля под командой Яна ван Рибека. Прибывшие поселились здесь, а когда к ним присоединилось еще многие голландцы, они построили город, и все эти века он был нашим домом.
Стоя у окна, я смотрела на сверкающее море и на гору, горделиво вздымающуюся из воды. Грета повела меня в сад, где у одноэтажного здания, отданного слугам, благоухали цветы. Затем мы вернулись к террасе. Перед мужчинами стояли открытые кейсы, которые я так часто видела у Бена, они обсуждали опалы. Грета сказала, что завтрак готов, и Джосс закрыл кейсы.
В этот момент мы услышали цокот копыт на дороге.
— Вот и он, — сказал Курт ван дер Стел.
— Интересно встретиться с ним. Может быть, он знает новости о Фэнситауне, — добавил Джосс.
Незнакомый мне мужчина поднялся на террасу, и Джосс встал, чтобы пожать ему руку.
— Рад видеть вас, Дейвид, — сказал он.
— Взаимно, Джосс.
Незнакомец поздоровался с Куртом, а затем Джосс представил его мне.
— Я хочу познакомить вас со своей женой.
Мужчина не мог скрыть своего изумления.
— Джессика, это Дейвид Кроиссант, — сказал Джосс.
Я слышала это имя. Дейвид Кроиссант, торговец, который более других сведущ в ценах на опалы. Он был невысок, темные волосы закрывали лоб, близко посаженные светлые глаза на смуглом лице придавали ему необычный вид.
— Вы еще не знаете о смерти Бена, — сказал Джосс.
Дейвид был потрясен.
— Боже мой! — воскликнул он. — Я и не предполагал. Бен… старый Бен!
— Нам всем будет не хватать его, — сказал Курт.
— Какое несчастье! — прошептал Кроиссант. — Если бы Луч все еще был у него, можно было бы подумать, что причина в нем. Интересно, что случилось с Десмондом Дерхэмом? Он исчез с лица земли. Без сомнения, уехал куда-то далеко. Может быть, он избежит беды.
— Почему? — спросила Грета.
— Кое-кто говорит, что зло таится в этом камне, а если это так, то тому, кто украдет его, может повезти.
— Сумасшедшая идея, — сказал Джосс. — Вы меня удивляете, Кроиссант, вы знаете опалы, а говорите такую ерунду. Несчастье! Ради Бога, перестаньте об этом говорить. Это приносит вред делу.
Он бросил мне предостерегающий взгляд, и я поняла — он не хочет, чтобы его собеседники знали, что Зеленый луч не был похищен. Я была возмущена тем, что моего отца по-прежнему осуждают, тогда как он только