Мария выплыла из комнаты. Джина выпила таблетки и устроилась поудобнее. Вообще-то голова уже не болела, но она решила не рисковать и дождаться Рикардо, лежа на кушетке.
Вопросы роились в голове, словно рассерженные осы. Джина пыталась хотя бы рассортировать их — и заснула. Когда же она открыла глаза, рядом сидел Рикардо и пристально смотрел на нее. Именно этот взгляд и разбудил Джину. Судя по всему, он сидел у нее в ногах уже довольно давно, наблюдая за ней. Неожиданно эта мысль возбудила ее, одновременно рассердив. Почему это он сидит и смотрит на нее!
Он переоделся и принял душ, судя по влажным волосам. Белая рубашка казалась ослепительной по сравнению со смуглым лицом, серые глаза загадочно сверкали. Рикардо Анжело Хоук был неотразимо привлекателен, и тело Джины Хьюстон решительно отказывалось следовать голосу разума и оставаться бесстрастным.
— Как себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо.
— Ты так и раньше говорила, но мне кажется, ты меня обманывала.
— Теперь правда хорошо.
— Есть хочешь?
— Очень.
— Хороший признак. Как насчет того, чтобы пообедать здесь, со мной?
Ага, и познакомиться с его женой и детьми!
— Или ты предпочитаешь отправиться куда-нибудь, если нога больше не болит? — Ты женат? Я имею в виду… если вся твоя семья собирается к ужину…
Рикардо усмехнулся ее смущению.
— Я не женат, а вся моя семья — это младший брат Адриано, но он до завтра не вернется. Он уехал по делу. Так где будем ужинать?
— Пожалуй, я встану.
Радость, дурацкая радость захлестывала сердце Джины.
Первая ночь в Венеции, а рядом — Рикардо. Когда она ехала сюда, то даже не надеялась, что снова его встретит.
Она даже позабыла о целой куче вопросов, которые должна была задать ему. Рикардо не женат, более того, он каким-то сумасшедшим образом все-таки отыскал ее в Венеции, и все печали схлынули, словно их и не было. Джина была готова петь и веселиться, словно маленькая девочка. Правда, не похоже было, что Рикардо разделяет ее радость. Он выглядел каким-то чересчур серьезным. Пожалуй, даже суровым. Нахмурившись, он наклонился к Джине.
— Дай-ка, я взгляну, как твоя нога. Вставай, только осторожно и без резких движений.
Его ладонь подхватила Джину под локоть, и это легкое прикосновение, словно электрический разряд, пронзило все ее тело. Конечно, нога болела, но Джина не замечала этого. Какая ерунда! Ведь рядом Рикардо!
— Все нормально?
— Все нормально.
— Если хочешь принять душ…
— О да, спасибо! Я пыльная и грязная, по крайней мере так мне кажется.
— Хм… Что ж, ванная к твоим услугам. Если что-то понадобится кричи.
Ванная была таких размеров, что в ней можно было устроить выпускной вечер для небольшого класса. Джина торопливо разделась и шагнула под воду. Она осторожно плескалась, стараясь не мочить волосы, а потом, завернувшись в махровое полотенце, придирчиво изучала одежду. К счастью, падение не нанесло ее платью ощутимых увечий.
Джина быстренько причесалась и отправилась на поиски Рикардо.
Он читал газету, но при виде Джины отложил ее и встал.
— Женщина, которая умеет быстро собираться! Что-то поразительное. Ну как, получше?
— Гораздо, гораздо лучше.
— Тогда пошли. Но я буду за тобой присматривать, твоя нога меня все-таки беспокоит. Вывихи — вещь серьезная.
Рука Рикардо вновь лежала на ее талии, и Джина таяла от счастья. Они шли через великолепный холл к мраморной лестнице, выходившей прямо на канал. Здесь их ждала моторная лодка. Рикардо очень бережно перенес в нее Джину и занял место у руля. Уверенно управляя лодкой, он быстро вывел ее в Большой Канал.
Джина чувствовала себя, как в сказке. Она неслась над зеленой водой, вдыхала свежий ветер и не могла оторвать глаз от мужественного профиля и черных завитков волос, от крепких рук, уверенно управлявших лодкой, от широкоплечей фигуры, вокруг которой клубилась аура силы и властности…
Джине было абсолютно все равно, куда плыть. Рикардо был с ней — этого достаточно, однако приличия надо было соблюдать.
— Куда мы направляемся?
— В Венеции много отличных ресторанов, но в такой вечер особенно хорошо на площади Сан Марко…
— Отлично…
Они причалили у самой площади, и Рикардо повел ее под руку, рассказывая и показывая все вокруг.
— Дворец Дожей ты, разумеется, узнаешь, и базилику Сан Марко, а также Кампаниллу видела не раз на фотографиях, сейчас мы здесь задерживаться не будем. Ты же не собираешься скоро уезжать…
Сумерки скрыли горькую усмешку на губах Джины. Она вообще не хотела уезжать от Рикардо, но ведь никто никому не клялся в вечной любви… Довольно и того, что сейчас они вместе…
Довольно? Господи, да разве мы когда-нибудь бываем довольны тем, что имеем? Джину просто распирало от вопросов, которые ей немедленно хотелось задать Рикардо. Что, все-таки, он делал в Каза Розале? Следил за ней? Зачем? Почему?
Если следил, почему сразу не сказал? Откуда он вообще знает о том, что они соседи, если Джина ни словом не обмолвилась о наследстве Джона?
— Рикардо…
Он остановился и нежно коснулся пальцем ее губ.
— Все объяснения потом, ладно? Сперва — ужин.
Сердце рухнуло куда-то вниз, и Джина мгновенно и безоговорочно согласилась на все.
Зачем волноваться? Он все ей объяснит, а пока можно просто наслаждаться его близостью, умирать от красоты Большого Канала, прижиматься к могучему плечу мужчины, подарившего ей страсть… Боже, неужели это было всего лишь прошлой ночью?!
Кольцо Розы Тернер уже начало приносить Джине счастье!
Открытое кафе было переполнено, но для Рикардо нашли столик, и они с Джиной уселись в уголке. Теплый вечерний воздух ласкал разгоряченные лица, над Каналом зажигались первые звезды.
Они сделали заказ и теперь неспешно потягивали мартини, любуясь видом вечерней Венеции. Джина невольно вздохнула и тихо произнесла:
— Я никогда не была так счастлива… Рикардо посмотрел на нее с каким-то странным выражением. Впрочем, оно мгновенно погасло в непроницаемых серых глазах, и на смену ему пришло обычное, уверенное и чуть насмешливое выражение.
— Ты извинишь меня, мне надо сделать один звонок… Это быстро.
— Конечно.
Она с легкой улыбкой следила за ним главами, пока он не скрылся внутри ресторана, а потом отвернулась и стала смотреть на закат. Смех, голоса, запах моря и горячего кофе…
— Добрый вечер, синьорина. Помните меня?
Какой-то юноша улыбался ей. Марио! — Конечно, я тебя помню, Марио.
Прежде чем Джина успела сказать еще хоть слово, Марио уже перемахнул через невысокую загородку и уселся рядом.
— Легко нашли свой отель?
— Да, спасибо.
— Надо мне было поехать с вами и отнести ваши чемоданы. Стыд и позор, что я отпустил такую красивую девушку с таким тяжеленным багажом. Я потом весь вечер просто не находил себе места.
Джина отчего-то смутилась и коротко ответила:
— Не стоит беспокоиться. Я прекрасно добралась.
— Вы и теперь совсем одна, в свой первый вечер в Венеции…
— Но я не…
— Я пошел к отелю, я искал вас, но мне сказали, вы ушли, тогда я иду сюда и вижу вас здесь, одну-одинешеньку… Скоро стемнеет. Вы должны мне позволить покатать вас на гондоле. Я покажу вам, как романтична наша Венеция…
Он уже держал ее за руку, и Джина тщетно пыталась освободиться от этой горячей и настойчивой руки. Она предприняла попытку урезонить его:
— Марио, послушай, я не…
И замерла. В нескольких шагах от них стоял Рикардо, и на лице его была написана самая настоящая ярость. Джина потеряла дар речи при виде этой ярости. Марио сориентировался лучше.
Он вскочил, уступая место Рикардо, быстро бросив на Джину взгляд, в котором она разглядела гнев и разочарование.
— Извините, синьор! Я не знал, что дама с вами!
— Марио, я пыталась сказать тебе, что я не одна, но ты не слу…
Марио и след простыл. Рикардо, напряженно улыбаясь, занял свое место.
— Бог мой, похоже, я спугнул твоего поклонника. Интересно, а почему это он так разозлился? Ты дала ему повод?
— Вообще-то это вовсе не поклонник. Этот мальчик помогал мне утром с багажом.
— Что ж, может, он и мальчик. Уж не девочка, во всяком случае. Я видел — он за тобой ухаживал.
— Во всяком случае, я ему повода не давала. Он же еще совсем ребенок!
— В его возрасте у моего дяди было уже двое детей. И скажи пожалуйста, если он просто поднес тебе чемоданы до лодки, откуда ему известен твой отель?
Да он же ревнует. Господи, ревнует!
— Ему Паоло сказал.
— Ого! Еще и Паоло?!
— Паоло — это брат Марио. Ему лет десять, а то и меньше. Или твой дядя и в этом возрасте…
Рикардо слегка расслабился и даже рассмеялся не очень напряженно.
Вскоре им подали ужин, и за прекрасным вином Джина начисто позабыла о неприятной вспышке Рикардо. Хотя, впрочем, почему неприятной? Ревность может проявить только тот, кому ты небезразлична…
Темнота стремительно падала на город. Рикардо задумчиво посмотрел на темно-синий бархат неба и промолвил:
— Сегодня ночью будет гроза. Душно… Ну что ж… Думаю, самое время задать пару вопросов и получить на них ответы. Хочешь начать?
Джина медленно отпила вино и тихо спросила:
— Я не понимаю, как ты меня нашел… могу только предполагать, что ты увидел меня на улице и пошел за мной следом.
— Нет и нет.
— Ты за мной не пошел?
— Нет, и на улице я тебя не видел.
— Значит, ты заметил, что дверь Каза Розале приоткрыта, и решил проверить, не воры ли это, зная, что дом много лет стоит пустой.
Рикардо вновь покачал головой и лукаво улыбнулся. Игру в загадки он пока выигрывал.
— Я слышала, как дверь захлопнулась, когда я была наверху. Это не ты закрыл ее?
— Я не этой дорогой пришел.
— Но как тогда…
— Дело в том, что когда-то Каза Розале был частью Палаццо деи Кавалли…
Ну конечно! Ей же говорила об этом та старушка на площади.
— Потом дома разделили, но внутренние двери, которые их соединяли, еще остались. Джина возмущенно вскинула голову.
— Не хочешь же ты убедить меня, что это всего лишь совпадение! С чего бы ты отправился в заброшенный дом? Я же видела — там все покрыто пылью. Ты наверняка знал, что я в доме!
— Да, знал. Скажем так, знал, что ты туда рано ли поздно придешь.
— Оригинальная шуточка — спрятаться в темноте, подкараулить меня и напугать до смерти.
— Ну, пугать тебя я не собирался. Я хотел спуститься и встретить тебя при входе, но ты меня опередила и успела войти в дом. Честно говоря, я тоже перепугался, увидев темную фигуру, бродящую по дому. Ни одна моя знакомая женщина не рискнула бы обследовать такую мрачную махину в полной темноте.
— А откуда ты узнал, что я должна прийти в Каза Розале? Я ведь об этом тебе не говорила… И откуда ты знал, что я приду туда именно сегодня?
— Я вел за тобой наблюдение.
— Что?! Ты за мной следил?! Не могу поверить! И сколько же это продолжалось? Со вчерашнего дня?
Ответ ошеломил ее.
— Последние несколько недель.
— Но ведь мы познакомились только вчера утром!
— Вчера утром мы встретились, но знаю я о тебе очень давно.
— Давно? Насколько давно? И почему, ради всего святого, ты за мной следил?!
— Мы же должны были стать соседями. Я хотел присмотреться к тебе, понять, что ты за человек.
— Откуда ты узнал, что я буду твоей соседкой? Ведь я ни одной живой душе не говорила, что собираюсь в Венецию!
— Но ведь такая возможность существовала? Раз уж ты получила в наследство палаццо.
А призналась мне, что собираешься в Венецию, ты сама, вчера в ресторане.
Джина вспомнила все, что случилось с ней в Шварцвальде, и почувствовала, как откуда-то изнутри поднимается гнев.
— Значит, ты каким-то образом узнал, что я получила наследство… В Кронен-Отеле ты не случайно остановился в номере напротив?
— Это было запланировано.
— " — Но как…
— Синьор Антониони все устроил. Джина судорожно прикусила губу, вспомнив, как адвокат стелился перед ней ковром, предлагая свои услуги по ее размещению, умоляя позволить встретить ее в Венеции. Джолли-Огонек была абсолютно права. Скользкий тип.
Она перевела потемневшие от гнева изумрудные глаза на смуглого мерзавца и холодно процедила сквозь зубы:
— Ну, а если бы я не застряла в этой чертовой мостовой, что бы ты делал?
— Нашел бы другой способ познакомиться. К счастью, вмешалась сама судьба.
Глава 5
Несмотря на духоту. Джину бил холодный озноб.
— Так значит, ты меня выслеживал?
— Да, но мне нужен был личный контакт, поэтому Мюллеру я на всякий случай кое-что поручил.
Мюллер? Кто такой Мюллер? Вдруг в памяти всплыл странный человек с головой, напоминавшей пулю, тот самый, который читал газету, сидя в холле Кронен-Отеля в Шварцвальде. Выходит, он наблюдал за ней?
А потом еще тот толстяк с голубыми глазками, пялившийся на ее ноги на площади. Наверняка именно он проводил ее до отеля, а потом и до Каза Розале. Потом позвонил Рикардо Хоуку, и тот отправился встречать гостью…
Ее передернуло от отвращения и страха. Каждый ее шаг был под наблюдением, а она и не знала этого.
Остается непонятным только одно: зачем Рикардо это делал?
Джина постаралась взять себя в руки и преувеличенно спокойно поинтересовалась:
— Похоже, ты угрохал на мою скромную персону кучу времени и денег.
— И тебе интересно, зачем я это делал?
— А как ты думаешь?!
— Я полагал, ты и сама догадаешься.
— Ты переоценил мою сообразительность. Пока все это кажется мне просто каким-то бредом. Что это может быть? Что-то, связанное с домом? Только непонятно, что тебя так настораживало в новой соседке…
— В основном меня беспокоило, что ты можешь оказаться моей, в некотором роде, мачехой.
Гром, молния, буря, цунами, конец света, занавес, аплодисменты. Джина Хьюстон в роли соляного столпа. Всеобщее оцепенение.
Она с трудом разлепила онемевшие губы.
— Твоей… мачехой?!
— В некотором роде. Я ведь не знал точно, не вышла ли ты за Джона замуж.
— Что?!
Ее реакция была слишком естественной, чтобы он ей не поверил.
— Но ты ведь МОГЛА выйти за него или хотеть выйти за него, или взять с него обещание жениться, черт возьми, откуда мне было знать?!
— Но при чем здесь… Боже мой! Так значит, Роза Тернер…
— Роза Фьорелла Манчини Хоук Тернер была моей матерью.
— Но Джон не был твоим отцом…
— Совершенно верно. Для мамы это был второй брак.
— Я знаю, Джон рассказывал, но никогда не упоминал, что были еще и дети.
— Это я понял. Ты и глазом не моргнула, когда я назвался. Значит, и в самом деле не знала, кто я такой. Ну, в общем-то, и дети из нас с Адриано были очень условные. Брату было тринадцать, мне — двадцать один, когда мама встретила Джона. Я только вернулся из колледжа и был несколько ошарашен ее решением.
— Ты был против этого брака?
— Против, не против, какая разница… Меня никто и не спрашивал.
— Но если бы ты жил дома, то попытался бы ее отговорить… Тебе не слишком нравился Джон?
— Все случилось слишком быстро. Я был уверен, что он женится на ее деньгах, ведь мама была единственной наследницей и состояния Манчини, и состояния Хоуков. Одна из самых богатых женщин Венеции.
Джина вскинула голову.
— Джон ее обожал. И он был не из тех людей, кто руководствуется корыстными соображениями. Я ни на миг не поверю, что он думал о деньгах, когда женился на твоей матери!
— Что ж, возможно, я ошибался… Во всяком случае, тогда я был в этом уверен и сразу уехал путешествовать. От злости, честно говоря. А когда приехал — дом уже поделили, и на свет появился Каза Розале.
— Я уверена, они были там по-настоящему счастливы. Рикардо кивнул.
— Возможно. Я видел, как он плакал на похоронах. Он был совершенно разбит… Хотя, впрочем, может быть это потому, что ему досталось не все состояние, а только треть? Треть и палаццо достались мне, а последняя треть будет принадлежать Адриано, когда он достигнет тридцати лет. Мама умерла, когда ему было восемнадцать, а мне двадцать шесть. Адриануччо был тогда слегка неуправляем. Впрочем, как и сейчас. Я далеко не уверен, что он и к тридцати годам образумится.