– Я ее ненавижу, я заставлю тебя забыть ее!
Забыть Паскаль? Нет, этого он не сможет. Те несколько лет их супружества были самыми фантастическими в его жизни. Он по-прежнему приходил в волнение, вспоминая, как они впервые встретились. Это было как поражение молнией, как удар ножом, пронзившим грудь… ни до, ни после их встречи он не испытывал подобного чувства. На ней была пижама персикового цвета, и она явно была напугана перспективой оказаться в операционном блоке. Ее огромные черные глаза неотрывно смотрели на Самюэля, и казалось, что она ждала объяснений от него, а не от хирурга. Самюэль был вынужден пообещать, что будет держать ее за руку, когда она будет засыпать, и что будет рядом в момент пробуждения. Спустя несколько месяцев он женился на ней и был на седьмом небе от счастья. Восхищение, которое она в нем вызывала, никогда не исчезало, и каждое утро он благодарил небо за посланное ему счастье. А потом начались ссоры… Она очень хотела ребенка и не могла его зачать. Он и представить себе не мог, что из-за этого они начнут говорить друг другу страшные вещи и, наконец, расстанутся. В тот вечер, когда она уходила от него навсегда, он, зная ее, отчетливо понимал, что она никогда не вернется, и оттого ему хотелось пустить себе пулю в лоб.
– Самюэль… – выдохнула Марианна.
Захваченный врасплох, он хотел было извиниться за свою невнимательность, но девушка ничего не замечала и продолжала постанывать от удовольствия в его объятиях.
В течение двух недель Паскаль старательно отгоняла от себя мысли о Пейроле, тем не менее видела его во сне каждую ночь. Почему это место так запало ей в душу? В детстве она сильно тосковала по нему, затем постепенно стала забывать, проводя каникулы с родителями в разных странах. Позже с факультетскими друзьями она ездила в Англию и Испанию, чтобы выучить язык, и воспоминание о родовом гнезде почти изгладилось из ее памяти. Иногда она говорила о нем как о потерянном рае, особенно часто делилась воспоминаниями с Самюэлем, но мысль вернуться туда никогда не приходила ей в голову.
Посетив Пейроль две недели назад, она испытала нечто похожее на шок оттого, что в ней сразу же возникло непреодолимое желание вернуться и остаться здесь жить. Этот дом словно звал ее, манил к себе, и она чувствовала себя героиней какого-то фантастического фильма, на которую старые стены оказывают необъяснимое магическое влияние. Но такого рода фантазии остужал присущий ей прагматизм, и она более трезво истолковала повеление своего сердца. Скорее всего, смерть матери поставила некую точку на сложном для нее трехлетнем жизненном периоде. Отсутствие возможности родить ребенка, разрыв с Самюэлем, возвращение к родителям, где ее саму воспринимали как ребенка, – все это должно остаться в прошлом, если она хочет вырваться из замкнутого круга. Теперь она сама будет принимать решения и неуклонно их воплощать. И Пейроль станет первым таким решением, пусть родные и не поддерживают его.
Паскаль отправила в больницу Альби свое резюме с просьбой о принятии на работу, а также разослала их на всякий случай в главные больницы Тулузы. Для того чтобы предпринять следующие шаги, сначала необходимо было найти работу, но, чтобы сэкономить время, она запросила оценку имущества в агентстве недвижимости, которое занималось поиском арендаторов.
Каждый вечер, возвращаясь в квартиру отца, она с волнением просматривала почту, и каждый день в перерывах на работе она строила планы на будущее. После разрыва с Самюэлем свое возвращение к родителям она рассматривала как временное явление. Она подумывала о том, чтобы снять современную двухкомнатную квартиру рядом с больницей Некер и перевезти туда со склада принадлежащие ей вещи – мебель, книги и посуду… Но заболела мать, и она осталась. Странная это была болезнь и трудно диагностируемая. Хроническая депрессия, вызвавшая разлад психики? Камилле становилось все хуже, она постоянно сжимала в руках мокрый носовой платок и почти ничего не ела. За несколько месяцев ее состояние резко ухудшилось, и ни коллеги, приходившие на помощь, ни бесчисленные обследования не помогли найти решение. И тогда Паскаль поняла, что ее мать просто хочет умереть.
До последнего мгновения они втроем боролись за ее жизнь, посменно дежуря у ее постели, но, несмотря на всю свою любовь и врачебный опыт, ощущали полное бессилие. Перед смертью Камилла, казалось, никого не замечала, кроме, может быть, Паскаль, на которую смотрела иногда с печальной светлой улыбкой.
Покинуть родительскую квартиру в Сен-Жермен и оставить свой пост в больнице Некер означало для молодой женщины начать жизнь с чистого листа. Ведь Самюэлю это удалось, почему бы и ей не сделать то же самое? Другие люди, более мягкий климат, возможно, новые друзья и, прежде всего, жизнь в Пейроле, даже если потом ей придется двадцать лет выплачивать долги, – вот все, чего она сейчас желала.
Отец и брат, к сожалению, по-прежнему были против ее «дури», как они это называли. Адриан, теряя терпение, назвал ее легкомысленной эгоисткой, она рассердилась и резко ответила, что ей уже тридцать два года и вряд ли стоит учить ее жизни. К тому же она не работает в клинике отца и может ехать, куда ей заблагорассудится. Разозлившись на ее колкий ответ, Адриан неделю с ней не разговаривал.
Анри вел себя более сдержанно. Конечно, он не одобрял планы Паскаль, но и не хотел с ней ссориться. После споров дочери и сына он чувствовал себя усталым и подавленным и, хотя был на стороне Адриана, всегда заключал Паскаль в свои объятия. Он любил ее, гордился ею и не хотел отстранять от себя даже при том, что она не слушала его и собиралась сделать несусветную глупость.
Получив наконец оценку от агентства недвижимости, Паскаль была шокирована обозначенной суммой. Пейроль стоил огромных денег. Благодаря необычной архитектуре дома и красивым окрестностям, а также развивающемуся туристическому бизнесу, цена этой собственности могла достичь полумиллиона евро, при условии, что продавец не стал бы настаивать на получении денег сразу. Эта сумма намного превышала ожидания Паскаль и попросту напугала ее. Кроме ежемесячных взносов по кредиту, которые тяжело лягут на ее бюджет, она должна была взять у кого-нибудь деньги в долг. У кого же попросить? Все друзья Паскаль, как правило, тоже выплачивали кредит, и никто не смог бы помочь ей в ближайшее время. Кроме… кроме, может быть, Самюэля. Но как найти в себе мужество и обратиться к нему с этой просьбой? Просить у него денег в долг было очень деликатной задачей. Когда они разводились, то по обоюдному согласию ничего не требовали друг от друга. Паскаль знала, что Самюэль рано потерял родителей, у которых был единственным сыном и наследником. Хофманны были владельцами процветающей текстильной фабрики, которую Самюэль выгодно продал. Без сомнения, он был очень обеспеченным человеком, о чем сам часто ей говорил, но Паскаль никогда не вмешивалась в его дела.
После долгих раздумий она отправилась в банк, чтобы узнать, на какой кредит может рассчитывать. В течение двух часов она изучала различные предложения и поняла, что без чьей-то помощи ей в этих умопомрачительных дебрях цифр не разобраться. И опять возник образ Самюэля, к нему она могла бы обратиться за советом, и он уж точно не станет лезть на стену оттого, что она собралась купить Пейроль, и, возможно, будет первым человеком, который одобрит ее намерения.
Однако телефонный разговор с Самюэлем прошел не так, как ей это представлялось. Бывший муж, казалось, был ошеломлен ее идеей поселиться там, где в свое время он нашел себе укрытие. После затянувшейся паузы он все же признал, что Паскаль с детства была привязана к Пейролю, и одобрил ее выбор. Несколько пессимистичнее он отнесся к ее планам найти работу в Альби, что же касается Тулузы, то здесь шансов было больше, поскольку пневмология, как и прежде, не пользовалась популярностью и специалистов в этой области было не так уж много. Но по самому важному для нее вопросу – покупке недвижимости, он сразу согласился ей помочь.
– Ты не можешь, не имея ни гроша в кармане, брать такой огромный кредит, иначе тебя просто задавят долговые выплаты.
– Я не хочу твоих денег, Самюэль.
– Я знаю, но я тебе их и не даю, я одолжу тебе эту сумму.
– Нет.
– Мы все документы заверим у нотариуса, согласна?
– Нет, это невозможно. Я звоню тебе не за этим. Я никогда не брала кредит в банке, и мне нужен дружеский совет, поскольку банкир наверняка предложит мне только то, что будет выгодно ему.
– Если хочешь, мы можем вместе обсудить процентные ставки!
– Сам…
Чтобы заставить его замолчать, она нежно произнесла уменьшительную форму его имени. Он умолк, и она продолжала:
– Скажи свое мнение, мне больше ничего от тебя не нужно.
– Мнение по поводу чего? Твоего переезда в Пейроль? Это хорошая мысль, принимая во внимание, что ты никогда не жила самостоятельно. Сначала ты жила с родителями, потом в общежитии, дальше со мной, затем снова с родителями… Я думаю, пора начать самостоятельную жизнь. Устрой ее так, как ты того хочешь! Ведь ты очень независимая женщина, к тому же всегда любила Пейроль. Так поезжай и купи его для себя. Это намного интереснее, чем получить его в подарок от отца.
– В любом случае так будет справедливее по отношению к Адриану.
– Конечно. Вернемся к финансовому обсуждению твоего плана. Общая сумма твоей покупки определяет уровень риска для заимодавца, и чем выше этот риск, тем больше проценты.
– Если я правильно понимаю, деньги идут к деньгам, – уточнила она не без иронии.
– К сожалению, да. После выплаты процентов у тебя не останется ни гроша. Кроме того, ты должна еще добавить к этой сумме покупку прав на реконструкцию, а также услуги нотариуса. В случае с Пейролем это обойдется еще в тридцать тысяч евро.
– Увы, ты почти разуверил меня, – вздохнула она.
– Наоборот, я тебя убеждаю пойти на это!
– Ты мне ясно показал, что это невозможно.
Она услышала, как он рассмеялся, и немного расслабилась.
– Прими от меня помощь, Паскаль. В память о старых добрых временах…
– Не таких уж и старых, – пробормотала она.
Разве можно было назвать добрыми временами те вечера, которые они проводили в ссорах? Он считал, что она понапрасну устраивает сцены, а ей всего лишь хотелось ребенка. Иногда ночью, когда они в своих обидах поворачивались друг к другу спиной, Самюэль брал ее за руку и нежно сжимал в темноте, а она притворялась, что спит. Она упрекала его за равнодушие к ее, как она считала, главной проблеме, за его нежелание становиться отцом и даже подозревала, что его устраивало положение вечного молодожена. Без сомнения, он не желал видеть свою жену беременной, ему не хотелось, чтобы им жертвовали ради новорожденного, и этот эгоизм возмущал Паскаль.
– Ты еще там, дорогая? Я хотел бы задать тебе один вопрос, из любопытства.
– Давай.
– Почему Анри не помогает тебе в этой истории с покупкой?
– Потому что он не хочет, чтобы я уезжала на другой конец Франции. Он считает, что, приехав в Париж, он изменил жизнь к лучшему, и он уверен, что я пожалею об этом.
– Так рассуждают только провинциалы, и это неправильно. Я люблю твоего отца, но…
– Да, я знаю.
Последовала очередная пауза. Паскаль спрашивала себя, права ли она, отказываясь от предложения Самюэля? К кому еще она могла бы обратиться, кроме него? Кто еще любил ее настолько, чтобы помочь в таком деле?
– Отправь мне по факсу предложения твоего банка, и я займусь ими завтра утром, – сказал Самюэль. – Если ты хочешь именно так.
Обреченно вздохнув, она пообещала держать его в курсе и закончила разговор. Все, что она услышала, не ослабило ее решимости купить Пейроль, однако теперь она понимала, что все гораздо сложнее, чем ей казалось. Подумав над этим несколько минут, она пришла к выводу, что игра стоит свеч, и чем труднее, тем желаннее для нее та новая жизнь, к которой она стремится.
Анри подписал все бумаги, представленные ему бухгалтером клиники. Все было в полном порядке, они благополучно миновали период кризиса. Он все делал ради этого, нанимая только лучших профессионалов и не скупясь на услуги, которые могли заинтересовать определенную категорию пациентов. Его стратегия заключалась в том, чтобы делать ставку на богачей при серьезном отношении к делу.
На рабочем столе Анри в течение двадцати лет стояла фотография Камиллы. Боже, как же она была красива! Зачесанные назад волосы, безукоризненные черты лица, огромные черные глаза и легкая загадочная улыбка, присущая только ей. Анри действительно был без ума от нее. Он почти забыл обо всем, что предшествовало приходу Камиллы в его жизнь, и его уже мало интересовало то, что будет дальше, когда ее не стало. Конечно, эти последние годы были трудными. Несмотря на присущие ей сдержанность и стыдливость, Камилла проявляла признаки глубокой тоски, причину которой Анри хорошо знал. Но к чему ворошить прошлое, он тысячу раз говорил ей об этом. Он не понимал этих запоздалых и совершенно бесполезных угрызений совести, доводивших его жену до безумного состояния.
Отец назвал ее Камиллой, признал и объявил своей дочерью, но у нее было еще много совершенно непроизносимых имен. Она родилась в Ханое в 1945 году. История ее жизни была грустной, но, увы, почти банальной для периода войны в Индокитае. Юная скромная вьетнамка из бедной семьи не смогла устоять перед чарами французского офицера и стала его любовницей. Она родила ребенка накануне его возвращения во Францию и предпочла отдать его отцу, нежели растить в унижениях и нищете. Капитан Абель Монтаг был честным человеком и хорошо знал нравы этой страны: откажись он от дочери, девочку ожидала бы горькая участь. Поэтому он согласился принять ее несмотря на то, что был женат и имел собственных детей.
Камилла не знала, как прошло возвращение капитана Монтага домой, вряд ли оно было триумфальным. Она была слишком мала, чтобы помнить холодный прием, оказанный неверному мужу и его незаконнорожденному ребенку. Конечно, у Абеля были оправдания, ведь он пробыл в Индокитае более шести лет, из них полтора года в японском плену, практически истощив силы на этой непостижимой для всего мира войне. Его здоровье было подорвано лихорадкой, в характере появилась подозрительность, а к армии он испытывал стойкое отвращение. Жена не узнавала его и из опасения не осмелилась отказаться от маленькой девочки-метиски, которую он ей навязал. Камилла росла вместе с тремя старшими законными детьми Монтага. Через несколько лет Абель умер, Камиллу отдали в пансион и постарались поскорее о ней забыть. Это была очень строгая школа неподалеку от Альби, где, собственно, Анри и увидел ее впервые. Девочки шли молиться в собор, и ее нельзя было не заметить среди других учениц: медный оттенок кожи, огромные черные глаза и неправдоподобно хрупкая фигурка. Ей было шестнадцать, Анри двадцать один, их взгляды встретились… Им удалось мельком увидеться еще два раза, потом Анри отбыл на военную службу и забыл о ней. После армии он женился на Александре, и у них родился Адриан.
Александра… Как плохо он ее помнит! Холодная и высокомерная блондинка с большим приданым, по уши влюбленная в него. Она была хорошей женой, с ней можно было бы прожить долгую приятную жизнь, если бы не тот ужасный пожар. Но судьба распорядилась по-другому, и после он снова встретил Камиллу на своем пути.
Анри протянул руку к фотографии и поднес ее к глазам. На этом снимке она была невероятно хороша, но тогда – при второй встрече – она была в очень грустном положении, можно сказать, на краю пропасти. Жизнь сурово обошлась с ней, и он считал, что спас ее.
Спас ли? Глубоко вздохнув, он поставил фотографию на место. Разве можно кого-то спасти против его воли? Камилла приняла его условия – единственно возможные в той ситуации. Он ни о чем не жалел, однако иногда…
– Папа?
Он быстро поднял голову. Паскаль стояла на пороге кабинета, не решаясь войти.
– Я тебе помешала? У тебя такой задумчивый вид…