— Ну, тогда об этом можно вообще забыть. Ни один мало-мальски соображающий подмастерье не станет рисковать своим положением за месяц-другой до окончания учебы. Тем более после такого предупреждения.
Марта продолжала настаивать.
— А представь себе, что Эстер и этот юноша влюбились друг в друга до потери рассудка. Что, если они просто не смогли расстаться? Ты-то должен знать, насколько глупыми иногда бывают молодые люди.
Джек нахмурился.
— Но я с тех пор не замечал, чтобы этот парень появлялся здесь. К тому же я и видел-то его всего раз в жизни. Тогда, в баре, когда Эстер сидела рядом с ним и разговаривала. Напомни мне, как он выглядит.
— Ну, высокий, широкоплечий, стройный, светлые волосы, симпатичный…
Марта испуганно замолчала, увидев, как лицо Джека приобретает багрово-фиолетовый цвет, говорящий о наполняющей его ярости. Его огромный кулак обрушился на стойку бара, зазвенели потревоженные бокалы и бутылки.
— Черт возьми! С этим парнем ее видели недавно возле Тауэрского моста. Почему ты мне раньше о нем не говорила?
— Потому что ты не сказал, что следишь за ней. Откуда мне было знать? И вообще, что ты теперь намерен предпринять?
Джек отбросил в сторону тряпку, которой вытирал руки.
— Я собираюсь идти прямо к Харвуду и поговорить с ним до того, как об этом узнает Эстер. Я сам вытяну из Бэйтмена всю правду, и она уже не сможет выгораживать его!
Ворвавшись в контору, Джек схватил свой плащ, а Марта поспешно достала его лучшую шляпу, взволнованная такой несвойственной мужу активностью.
— Не забывай, что вина Бэйтмена еще не доказана, — посоветовала она Джеку.
Тот выхватил шляпу у нее из рук и напялил ее на голову.
— Если он невиновен, то мы с тобой ничего не теряем. А если виновен, то этот Бэйтмен проклянет день, когда впервые увидел мою сестру!
Оставшись одна в кабинете мужа, Марта, глядя в окно, наблюдала, как Эстер несет огромную корзину грязного белья в прачечную. Как только она скрылась за дверью, Марта вышла из конторы и направилась в спальню Эстер. Там она плотно закрыла за собой дверь и внимательно оглядела комнату. Марта была уверена, что где-то здесь она обязательно найдет доказательство связи Эстер с Джоном Бэйтменом, на случай, если Джек вернется от Харвуда ни с чем. Разумеется, она не ожидала найти любовные письма, так как знала о неграмотности Эстер. Но она помнила, что юные девушки любят хранить сувениры, небольшие мелочи, принятые в качестве подарков от возлюбленного, поэтому надеялась найти предмет или вещицу с инициалами, или что-нибудь в этом роде.
Марта начала тщательные поиски. Это был далеко не первый случай, когда она вторгалась в комнату Эстер и перебирала ее вещи. Последний раз Марте было достаточно открыть ящик комода и найти в нем стопку детского белья, чтобы все самые черные подозрения ее подтвердились. Тогда-то она и придумала план разоблачения Эстер в купальне.
На полочке лежал черный кожаный тубус, в котором Эстер хранила свои рисунки. Марта открыла его и вытряхнула содержимое на постель в надежде отыскать портрет мужчины. Однако там были только эскизы птиц, деревьев, цветов, да несколько старых, пожелтевших страниц из книги с изображением различных лекарственных трав и указаниями, как их использовать для приготовления настоев и микстур. Марта нашла высохший цветок розы, вложенный между двумя ящиками, но это не давало ей ровным счетом ничего. Она даже встала на табуретку и заглянула за полог кровати, отодвинула занавески, чтобы убедиться, что за ними ничего нет. Там не было даже пыли. Эстер всегда тщательно убирала свое жилище.
Слезая с табуретки, Марта вдруг каблуком наткнулась на половицу, под которой явно была пустота. Поразмышляв немного, она опустилась на колени и приподняла ее. «Тайник» был пуст, но это не охладило ее пыл. Она принялась методично и последовательно простукивать все половицы в комнате…
Притащив в прачечную корзину с грязным бельем, Эстер вдруг вспомнила, что еще накануне собиралась простирнуть и свое белье вместе с очередной партией из гостиницы. Мальчишка-помощник уже разводил огонь под большим медным котлом, и Эстер, оставив корзину под его присмотром, вернулась в таверну. Ничего не подозревая, она открыла дверь в свою спальню и увидела там Марту, которая, стоя на коленях возле открытой половицы, изучала свидетельство о браке Эстер и Джона.
— Что вы здесь делаете? — ошеломленно спросила Эстер. — Как посмели вы трогать мои вещи?
И она ринулась вперед, пытаясь отнять у Марты документ. Та поднялась с коленей и быстро спрятала бумагу за спину.
— Почему ты не сказала, что вы поженились? — зашипела она на Эстер. — Ведь этим ты спасла бы своего брата от унижения и позора!
Эстер подняла с пола небольшой мешочек, который хранил ее обручальное кольцо и из которого Марта вытащила свидетельство о браке.
— Сколько можно совать нос в чужие дела? — с невыразимым презрением сказала она. — Ну почему, почему вы не оставите меня и Джона в покое? Мы договорились пока никому не говорить о нашем браке. И это был единственный способ сохранить все в тайне.
Марта пренебрежительно швырнула лист бумаги на постель.
— А почему ты думаешь, что я не умею держать язык за зубами, когда это нужно? — язвительно спросила она.
Эстер вскинула голову и неуверенно, с опаской взглянула на Марту.
— Вы действительно никому не скажете обо мне и Джоне, пока он не закончит учебу?
Марту забавляло сначала обнадеживать, а потом вновь расстраивать Эстер, поэтому она злорадно объявила:
— Теперь уже я ничего не могу поделать. Четверть часа тому назад мы с Джеком наконец-то догадались, что твой любовник — Джон Бэйтмен. И теперь Джек уже, наверное, на полпути к дому Харвуда. Ему не терпится поговорить с ним обо всем этом!
Вскрикнув от этой ужасной новости, Эстер поспешно сунула свой мешочек в карман фартука и сдернула с крючка накидку.
— Я должна остановить его!
— Ты его не догонишь.
— Я постараюсь.
Эстер закутала шею шарфом.
— Господи, только бы найти возможность задержать его! А может, мистера Харвуда нет дома? Ведь все, что мне нужно, это несколько минут, чтобы убедить Джека выслушать меня!
Марта проследовала за ней на лестничную площадку и смотрела, как Эстер торопливо спускается вниз. Она покачала головой, подумав, что при таком темпе ходьбы, который могла позволить себе Эстер в ее положении, Джек, вероятно, вернется домой до того, как она дойдет до мастерской Харвуда.
Джон сидел на своем рабочем месте и занимался украшением церковного серебряного блюда для пожертвований. Он держал резец почти вертикально между большим, указательным и средним пальцами левой руки, а правой сжимал молоток. Этим молотком Джон аккуратно, с точно рассчитанной силой стучал по резцу. Инструмент постепенно наносил изящный рисунок по краю блюда.
Неожиданно его сосредоточенную работу прервали. Мастер Харвуд желал видеть Джона немедленно. Он снял с себя кожаный фартук, надел на сорочку жилет, чтобы выглядеть солиднее, и пошел в контору.
Когда Джон постучался в дверь кабинета, голос Харвуда приказал ему войти. И он сразу же понял, что случилось нечто ужасное, как только увидел Джека Нидема, сидящего в кресле рядом с хозяином. Он догадался обо всем, что ему сейчас будут говорить. Джек, с выражением сильнейшего гнева на лице, вскочил с кресла и угрожающе двинулся к Джону, но Харвуд сделал ему знак, чтобы тот вернулся на место. Джек повиновался, что-то бормоча себе под нос.
— Бэйтмен, — серьезно заговорил Харвуд, — против тебя выдвинуто чрезвычайно тяжелое обвинение. Я надеюсь услышать, что оно абсолютно беспочвенно, однако предупреждаю, что не потерплю лжи. Говори правду и только правду. Тебе понятно?
— Да, сэр.
Джон догадался, что последует за этим. Будущее его повисло на волоске, и волосок этот был готов вот-вот оборваться.
— Я должен был напомнить тебе, когда мы говорили о правилах поведения для подмастерьев, что внебрачная связь сурово карается. Ты меня понимаешь?
У Джона не было выбора. Он крепко сжал челюсти, собираясь с силами, а потом заявил:
— Я — отец ее ребенка.
Казалось, что слова его эхом откликаются в этом огромном кабинете. У Джека Нидема вновь угрожающе засветились глаза, и он вновь привстал со стула, но Харвуд заставил его сесть. Выражение лица хозяина стало каким-то диким и враждебным.
— Из того, что мне сказали, я делаю вывод, что ты, Бэйтмен, бросил девушку. Это верно?
Джон ощутил, как злость заполняет его. Злость на случайный поворот обстоятельств, заставивший Эстер нарушить обет молчания, данный ими друг другу.
— Эстер — моя жена. Три месяца назад мы обвенчались во Флит.
Оба его собеседника были сначала поражены, но последующая реакция их сильно отличалась. Джек, видимо, сразу же смягчился и до некоторой степени успокоился, а вот Харвуд, услышав эти слова, заговорил дальше в том холодном, угрожающем тоне, который, как уже знал Джон, не предвещал ничего хорошего.
— Бэйтмен, для мистера Нидема это меняет дело.
И, обращаясь к Джеку, добавил:
— Извините, но я вынужден порекомендовать вам вернуться в Хиткок немедленно. Со своим новым зятем вы еще успеете побеседовать. В настоящий момент мне необходимо продолжить разговор с Бэйтменом с глазу на глаз. Он пока еще мой ученик.
Джеку Нидему ничего не оставалось делать, кроме как уйти. Он встал, неуверенно посмотрел на Джона, поклонился Харвуду.
— Я надеюсь, что эта история не повлияет на ваше доброе отношение к моему заведению, и что вы…
— Всего хорошего, Нидем.
— Э-э-э… До свиданья, сэр.
Как только дверь за Нидемом закрылась, Харвуд дал волю своему возмущению:
— Бэйтмен, ты не только ослушался меня, но и обманул мою дочь! Ты злоупотребил моим гостеприимством, ты, уже будучи женатым, продолжал играть чувствами моей девочки, ее привязанностью к тебе, заставив ее поверить, что у тебя к ней честные, искренние намерения! Что ты можешь сказать в свое оправдание?
— Каролина не питает иллюзий в отношении меня. Мы просто друзья, и я очень ценю ее дружбу.
— Черта с два ты ее ценишь! По крайней мере, теперь всему этому конец, и Каролине будет только на пользу, что она избавилась от тебя!
Харвуд вскочил и, отшвырнув стул, подошел к бюро. Он извлек из него документ, в котором Джон узнал контракт о его учебе в мастерской.
— Но мне ведь осталось совсем чуть-чуть доучиться! — воскликнул Джон.
Харвуд развернул лист бумаги и взглянул на него.
— Точнее, три месяца, две недели и один день, — сказал он и медленно разорвал документ на две половины.
— Нет! — протестующе крикнул Джон.
Харвуд швырнул ему половину листа.
— Своей женитьбой ты сам навсегда лишил себя права стать настоящим мастером! И я обещаю тебе, что прослежу за уничтожением всех записей и документов, в которых упоминается твоя учеба в моей мастерской. Более того, я сам, лично занесу твою фамилию в «черный список» по мастерским, и тебя не примут ни в одну в этом городе! А теперь собирай свои пожитки и убирайся из моего дома, пока я тебя не вышвырнул отсюда своими руками!
До этого момента Джон никогда не испытывал ненависти к кому-нибудь. Даже в такой момент он мог признать, и признал, что, в конечном счете, сам виноват во всем. Однако он не мог вынести оскорблений и дополнительных наказаний, наложенных на него, так как считал их грубой несправедливостью и даже местью властного, влиятельного человека более слабому, зависящему от него. Поэтому Джон, в котором неожиданно для него самого проснулось благородство происхождения, с гордостью и глубочайшим достоинством поклонился противнику, всем своим видом показывая, что честь его совершенно не пострадала от грубости и невежества оппонента, и удалился с гордо поднятой головой.
Когда он проходил через мастерскую, всем, кто лишь раз взглянул на него, становилось ясно, что случилось несчастье. Подойдя к своему месту, Джон открыл коробку для инструментов и принялся укладывать в нее все свои принадлежности для работы.
Личный инструментарий всегда был священным для каждого рабочего, его передавали по наследству преемникам. В свое время набор инструментов для ювелирного дела был подарен Джону его дедом, когда он только начинал свою учебу в мастерской. И, как у всякого талантливого ремесленника, инструменты стали частью его рук, продолжением его пальцев, источником его мастерства… Теперь Джон на всю жизнь останется обыкновенным наемным рабочим, каких тысячи и тысячи. Он сможет зарегистрировать свою пробу только в том случае, если накопит достаточно денег для основания собственной большой мастерской. Престиж независимого мастера он потерял навсегда. И ради чего? Ради всплеска страсти к девушке, которой он всегда смог бы обладать в любой момент, месяцем-другим позже… Джон подумал, что почти не помнит, как выглядит Эстер. Ведь они не виделись уже почти три месяца…
— Старик действительно выгнал тебя? — поинтересовался Робин, который, увидев сборы Джона, подошел к нему и в недоумении наблюдал за происходящим.
— За что? Что случилось?
— Ему стало известно, что я женат.
— Как? — Робин даже присвистнул от удивления и пошел вместе с Джоном в их комнату.
— Кто твоя жена? Эстер Нидем? Когда это вы успели пожениться?
Джон вкратце рассказал ему всю историю, пока запихивал свою одежду в чемодан.
— Знаешь что, возвращайся-ка ты на свое место, а то и тебе влетит, — посоветовал Джон Робину, — я только хотел тебя попросить вот о чем. Я сейчас не могу забрать все свои книги, их слишком много. Не мог бы ты принести все, что останется, по адресу, который я тебе вскоре сообщу?
— С удовольствием, дружище.
И Робин торжественно пожал руку Джону.
— Мы с Томом желаем тебе удачи. Спасибо за все.
Джон взял под мышку коробку с инструментами, другой рукой подхватил чемодан и проследовал через мастерскую к выходу. Все молча смотрели ему вслед. Том, который не мог оставить свое рабочее место, понимающе и многозначительно кивнул Джону. Кто-то открыл перед ним дверь. Выйдя из мастерской, он направился в главный холл, вместо того, чтобы воспользоваться боковым выходом на улицу. Постояв немного в огромной прихожей, Джон решил, что сообщит обо всем Каролине чуть позже. Он напишет ей письмо. Пока же пусть остается в неведении, так будет лучше для нее.
Несмотря на договор с Эстер о том, что никто не должен знать об их браке, он давно рассказал все Каролине. Джон считал, что непорядочно, бесчестно скрывать это от нее и позволять ей все еще надеяться, что между ней и Джоном могут восстановиться прежние отношения. Каролина приняла это известие с удивительной стойкостью и без тени мстительных намерений, что, в общем-то, было ей не свойственно. Однако Джон был уверен, что Каролина сохранит его секрет. Все же она была неординарной женщиной и по-настоящему любила его.
Еще одно письмо, которое Джону придется написать, и которое принесет горькое разочарование его адресату— письмо деду. Ему придется сообщить, что после всего того, что он принес в жертву для обеспечения будущего внука, с его карьерой покончено навсегда.
Джон подошел к выходу, поставил коробку с инструментами на пол и открыл дверь. Затем он вынес коробку за порог и поставил ее на первую ступеньку лестницы, но не успел он закрыть за собой дверь, как его окликнула Каролина. Джон обернулся. Она быстро сбежала по лестнице и бросилась к нему. Во взгляде ее была грусть и отчаяние.
— Я только что обо всем узнала. Дорогой! У меня такое чувство, что это я виновата во всем. Мне надо было бы найти дом в деревне, недалеко от Лондона, где твоя жена могла бы немного пожить. Тогда никто ни о чем не узнал бы раньше времени.
Джон взял ее за руку и ласково посмотрел на нее.
— Теперь уже поздно об этом думать. И, кто знает, может быть, все вышло бы точно так же. Как говорится, «шила в мешке не утаишь».
— Что ты теперь будешь делать? Куда пойдешь?
— Найду себе работу где-нибудь.
— Я буду очень скучать по тебе, Джон! — воскликнула Каролина, прижавшись к его груди.