— Какого удовольствия хочет моя дама? Хочешь ли ты чтобы я был поверх тебя? Или предпочтешь скакать на мне? А может, мне привязать тебя? — Это были привычные речи которые Дариус произносил много раз, но сегодня он старался наговорить побольше, ибо Полин явно распаляли его слова. — А может быть, мне вложить мой член сюда? Л шептал Дариус, лаская сквозь тонкий шелк расщелинку между ее ягодицами. — Хочешь, чтобы я взял тебя содомским образом? А, Полин?
— О, ты порочный… — выдохнула она, извиваясь под его рукой.
— Очень, — прошептал он ей в ухо.
За спиной Полин Дариус почувствовал, как с легким щелчком раскрылся пружинный механизм первого замка. Он выдержал ее поцелуй, отпирая второй замок, и снял наручники с запястий. Затем отодвинулся от Полин, и левой рукой сдавил ее затылок, а правой зажал ей рот.
Она застыла в ужасе. Широко раскрытые глаза потрясенно уставились на него.
— Не шевелись и молчи! Ни звука, а то мне придется свернуть тебе шею.
Полин подавилась вдохом.
— Согласна?
Она кивнула, румянец вожделения сбежал с ее лица. Дариус прислушался к голосам стражников за дверью, но там все было тихо.
— Дай мне правую руку.
Она подчинилась. Он надел ей на запястье наручник.
— Теперь слезь с моих колен. Медленно. Мы отправляемся к постели.
Глаза Полин вспыхнули.
— Не для этого, — фыркнул Дариус.
Не сводя с него глаз, она осторожно сползла с его колен. Он потянулся за отброшенной наглазной повязки и быстро заткнул Полин рот куском черного шелка. Затем провел ее через комнату к много повидавшей постели и, захлестнув цепь вокруг столбика балдахина, замкнул наручник на второй ее руке.
— А теперь, — Дариус нагнулся над Полин, слегка сжав ей горло в недвусмысленном предупреждении, — как мне выбраться отсюда? Когда я выну кляп, ты мне ответишь. Не пытайся лгать. Если закричишь, мне стоит лишь слегка сжать пальцы. Понятно?
Она кивнула. В широко распахнутых темных глазах метался страх.
Дариус вынул кляп, не сводя с Полин свирепого взгляда.
— В эту дверь. — Она кивнула в сторону маленькой дверки. Это комната горничной, которая выходит в служебные коридоры, но я их толком не знаю.
Дариус снова заткнул ей рот, вполне удовлетворенный ответом. Оружия у него не было, но если ему удастся, избежав встречи с легионом охранников, покинуть территорию дворца Момбелло, он этот недостаток быстро восполнит. Захватит первый встреченный на дороге экипаж и помчится в Павию, а потом не даст серому коню отдыха, пока не доберется до побережья.
— Мне этого достаточно. — Он обыскал комнату в поисках чего-либо, заменяющего оружие. Однако не нашел чего более подходящего, чем тяжелый фаянсовый подсвечник. Держа его наготове, как дубинку, Дариус подошел к двери комнаты горничной.
Скользя рукой по гладкой стене, Дариус крадучись, двинулся вдоль коридора.
У подножия лестницы Дариус обнаружил дверь и слегка крыл ее. Сжимая в руке тяжелый подсвечник, он заглянул в холл и увидел только ливрейного лакея, мирно дремавшего под дверью салона.
Открыв дверь пошире, Дариус тихо позвал его:
— Псст.
Лакей подскочил и огляделся. Дариус поманил пальцем.
Спустя несколько минут Дариус вышел из служебного коридора в голубой ливрее и пудреном парике, держа на плече поднос с несколькими пустыми тарелками, накрытыми серебряными крышками. Величественным шагом он медленно направился по коридору. Лицо его было склонено к подносу, но глаза обшаривали все вокруг — он искал возможности побега.
Повернув за угол, Дариус оказался в очередном длинном коридоре, в конце которого тоже не было выхода. Из комнаты впереди вышла служанка и направилась к нему, Посмотрев на поднос с тарелками, она недовольно спросила:
— Почему ты так задержался? Кухня не торопится сегодня? Несколько оторопев, он кивнул.
— Что ж, тебе лучше поспешить. Они проголодались планируя свою маленькую войну, и очень раздражены. Так что предупреждаю тебя, — проворчала она.
— Мерси, — пробормотал он.
Дариус заглянул в открытую дверь. Интуиция побуждала Дариуса выяснить, что там происходит. Шестое чувство подсказывало ему, что это имеет отношение к Асенсьону, королю Лазару и, следовательно, к нему.
В этот миг Дариус услышал крики позади себя, в холле, , и чьи-то шаги. Он понял, что пропал. Однако трое солдат, задыхаясь, протопали мимо него.
— С дороги, лакей! — Отпихнув его, они ворвались в комнату с криком: — Император, пленник бежал!
— Что?!
Последовали французские проклятия. Дариус стоял Н сторонке, заслонив голову подносом. Еще миг сумятицы Наполеон, окруженный высшим генералитетом Франции выскочил из комнаты. Толпясь и мешая друг другу, они ринулись по коридору к холлу и вскоре скрылись Углом. Дариус оцепенел.
— Что-то ты запоздал, — сказал последний выходящий из комнаты коренастый офицер. Он сердито осведомился: — Что под крышками?
Дариус, спустил поднос с плеча и, держа его на одной, другой снял серебряную крышку с блюда. — Только… это. — Он ударил с размаху крышкой в лицо офицера, и тот без звука свалился на пол.
Затащив бесчувственное тело в опустевшую комнату, Дариус запер за собой дверь и подошел к стоявшему посередине огромному столу. Глазам его предстала громадная рта Европы, утыканная разноцветными булавками.
Красные головки отмечали крохотный абрис Асенсьона близ сапога Италии. Дариус не мог отвести от него глаз.
«Ну разумеется, западный берег! Вот где они нанесут удар».
Он быстро просмотрел разбросанные заметки, запоминая каждую деталь. Численность, вооружение, маршруты снабжения. Последнюю из найденных страниц Дариус изучил тщательнее всего.
Чтобы высадить войска на Асенсьон, Франции понадобятся корабли ее нового союзника, Испании. Однако испанский флот был ныне далеко не тот, что прежде. Основная высадка могла быть произведена не ранее того, как адмирал Вилльнев покончит с Горацио Нельсоном, последней заметке говорилось, что уничтожение юна было для Наполеона первоочередной задачей, тому что, даже усилив объединенный франко-испанский флот кораблями Асенсьона, не приходилось рассчитывать на успешное вторжение в Англию, если в море гулял на свободе бесстрашный английский адмирал.
В эту минуту Дариус услышал крики в холле. Он положил бумаги на стол в том же порядке, как они лежали, сквозь высокие белые двери в противоположном конце комнаты и оказался в неосвещенном музыкальном салоне.
Выйдя в дальнюю дверь, он попал в другую, небольшую гостиную. Оттуда дверь вела в соседний салон. Оказавшись там, Дариус запер за собой дверь — крики раздавались теперь слишком близко.
Он подошел к окнам салона и, открыв одно из них, выглянул наружу. Земля была в пятнадцати футах под ним Дариус вылез на карниз, собрался с силами и прыгнул. Приземлившись с проклятием на клумбу, он вскочил и помчался к воротам. Дворец Момбелло окружали обширные угодья. Радуясь темноте, Дариус бегом пересек открытые парковые лужайки. Он с горечью сознавал, что совершенно безоружен.
Около ворот к нему кинулись трое часовых. Дариусу некогда было миндальничать с ними. Дариус напал на первого, кто заступил ему дорогу, и, отправив его на землю прямым свирепым ударом в челюсть, тут же схватил его шпагу.
Парочку попадавших он уложил широким бреющим ударом клинка, но третий напал на него сзади и попытался задушить. С трудом отбиваясь, Дариус перекинул его через плечо и с яростным криком заколол.
Жгучий пот тек по его лицу, заливая глаза. Быстро вытерев лоб рукой, Дариус сообразил, что все еще одет в нелепую серебристо-голубую бархатную ливрею. Он как раз вступил в поединок с последним солдатом, когда появился верхом на белом коне капитан конной стражи.
Клинки зазвенели. Дариус отбил сильный удар, которым капитан попытался достать его сверху. Но, повернувшись к капитану, он на миг оказался уязвим для удара в бок, и лежащий на земле рванулся к нему со шпагой. Круто обернувшись, Дариус отвел клинок нападающего и вонзил свой ему в грудь. Солдат упал на колени, но Дариус с холодной яростью добил противника.
Не медля ни секунды, он повернулся к капитану на коне. Вскоре тот уже лежал окровавленный рядом со своими людьми. Дариус, пошатываясь, открыл широкие железные ворс та, ласково подозвал коня и взметнулся в седло.
Минуту спустя он вырвался из ворот на коне и поскакал к свободе.
Отчаяние!
Серафина часами сидела в картинной галерее, глядя на портрет Дариуса во весь рост. Написанная с этого портрета миниатюрная копия стояла в ее комнате на камине. Казалось, Дариус царил в этом длинном зале, где голоса отражались от стен. Его агатовые глаза словно бросали вызов всему миру. На темном фоне белый камзол и серебрянная шпага сверкали каким-то особым светом. Портрет отражал внутреннее благородство и рыцарственную чистоту, которые только Дариус отказывался в себе видеть.
Прошло шесть дней, а они так и не получили никаких известий.
Принцесса протяжно вздохнула. Наконец, собравшись с силами, она решила уйти. Напоследок она подошла к портрету и остановилась под ним. Поцеловав кончики пальцев, принцесса прижала их к уголку полотна. После этого Серафина покинула галерею.
Идя по коридору, принцесса увидела, что в бильярдной собралось множество молодых людей. Они то свистели, то аплодировали, разражались то приветственными криками, то гневными возгласами, но в конце концов во всем соглашались друг с другом.
До нее, перекрывая другие голоса, донесся сердитый голос брата, полный горечи.
— Сонтьяго должен стать нам примером! Или мы вес эта политика умиротворения любой ценой — позор чей мужской чести! Вы видите, что творится? Мою сестру продают, чтобы купить нам защиту от грубого наглеца, Неужели мы пойдем на это? Принцесса застыла, охваченная ужасом.
— Русские издеваются над нами, называя трусами! Они правы, раз мы не хотим постоять за себя в бою! — продолжал он — Этот брак заключается против ее воли! Кровь застучала у Серафины в висках. Она протиснулась в бильярдную, расталкивая мужчин. Они удивленно оглядывались на нее.
— Принчипесса!
— Пропустите меня, глупцы!
Серафина протиснулась в бильярдный салон и глазам своим не поверила.
Там собралось более двухсот молодых дворян и офицеров. Стоя в центре комнаты, держал речь ее брат. Воздух? дрожал от общего возбуждения, накаленного до предела. Глаза мужчин сверкали, лица раскраснелись. Еще миг, и они взбунтуются, стремясь доказать друг другу свою отвагу и гордость. И Серафина, к своему ужасу, поняла, что стала! их знаменем, что именно из-за нее разгорелись страсти.
При появлении принцессы они все как один вскочили на ноги и разразились приветственными возгласами, выкрикивая комплименты, топая ногами, свистя и хлопая в ладоши. Она испуганно огляделась.
— Прекратите! — воскликнула Серафина, но в общем гаме ее никто не услышал.
Она увидела брата, стоявшего посреди комнаты на столе, за которым сидели несколько его ближайших друзей. Лейтенант Алек был в их числе. Она решительно направилась к ним.
— Прекратите! — закричала Серафина во весь голос побледнев от гнева.
— Мы все пойдем воевать за вас, принчипесса! — воскликнул юноша, стоявший справа от нее.
— Нет, я вовсе этого не хочу! — кричала она, холодея от ужаса, потому что все вокруг клятвенно поддержали его.
Принцесса растерянно оглядела комнату. Взгляд ее переходил с одного лица на другое, пока не остановился на лице брата.
Сверкая ямочками обаятельной, в точности как у отца, улыбки, он манил ее к себе.
« Его убьют. Он понятия не имеет, что делает. Рэйф ведь начинает войну… Прямо здесь и сейчас!»
Похолодев от ужаса, Серафина подошла к бильярдному столу.
Двое королевских гвардейцев опустились на одно колено, предлагая воспользоваться ими как ступенькой. Райфаэль со стола протянул сестре руку. Она ухватилась за нее и поднялась на бильярдный стол. Пока все поздравляли этих офицеров и, хлопали их по спине, Серафина повернулась к Рэйфу:
— Рафаэль, немедленно распусти эту толпу! Неужели не понимаешь, что побуждаешь их взбунтоваться против отца?
— Отец не всегда прав, — сердито возразил Рафаэль. Овладев собой, он нежно сжал ладонь сестры и снисходительно улыбнулся: — Сестричка, это дело мужское. Ты не обязана выходить замуж за Туринова, и мы отомстим французам за смерть Дариуса.
Она вздрогнула, услышав его слова.
— Рэйф, это не твоя забота. Политику строит отец… Он стал слабым, Стрекозка! Ему не надо было соглашаться и продавать тебя! Мы будем воевать! — вскричал Рэйф. обращаясь к разгоряченной толпе. Толпа откликнулась радостным ревом, заглушив ее протесты.
— Я согласилась сама!
Все было бесполезно. Она спрыгнула со стола и побежала прочь.
Серафина добралась до конюшни, распахнула дверку денника, перекинула поводья через шею Джихада и взобралась на спину вороного красавца, усевшись в седло по-мужски.
Серафина послала Джихада вперед аллюром, и вскоре они поскакали в ночь, в сторону моря.
Она навсегда останется с Дариусом!
Джихад мчался как ветер. Голова принцессы кружилась от бешеной скачки.
Насквозь промокшая, с растрепанными волосами, она стояла на краю нависшего над морем утеса. Ночной ветел трепал ее платье, в двухстах футах под Серафиной возвышались острые скалы и бескрайнее море.
В прошлом она проводила здесь помногу часов, высматривая его корабль на горизонте.
На этот раз он не вернется!
Серафина упала на колени.
Если она умрет, никто не станет воевать из-за нее.
Если она умрет, то навсегда соединится с Дариусом.
Если она лишит себя жизни, его самопожертвовании окажется бессмысленным.
Он умер, чтобы спасти ее. Совершив самоубийство, она предаст все, ради чего Дариус жил. Он бросил ее, проклял, обрек на жизнь, которая никогда больше не даст ей радостей любви.
— Ты бессердечный вор-цыган, — прошептала она.
Опустившись на мокрый камень, Серафина плакала, пока не выплакала все слезы.
Три генуэзских рыбака были до смерти напуганы. Время от времени Дариус бросал на них мрачные угрожающие взгляды, отчего они торопливо принимались за работу, не решаясь проявлять любопытство. Этот безумец с диким взором захватил их маленькое суденышко и, пригрозив перерезать им горло, велел немедленно доставить его на Асенсьон.
Погруженный в размышления, Дариус сидел на палубе, обхватив руками колени и прислонившись к переборке. Через несколько часов он увидит свою Серафину. Мысль об этом помогала ему переносить страх и ужасающую тоску по ней.
Дариус возьмет ее себе. Просто возьмет и все. Никому другому она не достанется. Серафина принадлежит ему!
Пусть его план провалился, и он не заслуживает ее. Пусть Лазар отречется от него! Серафина принадлежит ему, и вес прочее значения не имеет.
Глава 17
Вечером накануне своей свадьбы Серафина ощущала полную опустошенность.
Если Дариус еще жив, он прислал бы весточку.
Утром ей придется выйти замуж за Анатоля. Все это казалось нереальным. Умер ли Дариус в одиночестве? Страдал ли перед смертью? Думал ли в последнюю минуту о ней?
На эти вопросы ответа не было. Мучиться сомнениями куда хуже, чем узнать страшную правду.
Она находила утешение в снах. Оранжерейный цветок, неспособный выносить боль… Словно со стороны, она с презрением отмечала, как переходит день ото дня к все более сильным успокоительным снадобьям. От вина к коньяку, а затем к лаудануму. Последнее средство прописал ей врач.
Родители попытались поговорить с ней. Однако при виде родителей, так трогательно влюбленных друг в друга, Серафина чуть не сошла с ума. Трагедия Дариуса сблизила их еще больше. Страдания и горе дочери заставляли их искать утешения друг в друге и новорожденном младенце, к которому Серафина проявила холодное равнодушие.
Это был мальчик, и родители назвали его Лоренцо. Ей все равно. Родители отчаялись вызвать Серафину на откровенность и послали врача осмотреть ее.