– Ливия, чертовка! – воскликнул он, подняв голову.
Она рассмеялась.
– Я думала, что уже разучилась лазать по деревьям, – сказала она. – Не так уж плохо для старой девы, вы не находите?
– Вы знаете, что я не это имел в виду, – растерянно возразил Александр.
– Может, вы и не это имели в виду, – насмешливо произнесла Ливия, – но я рада, что смогла пробить брешь в вашем самодовольстве.
Александр рассмеялся.
– Что же, поделом мне. Я мог бы найти вам немало определений, но назвать вас сорванцом мне не приходило в голову. – Он протянул к ней руки: – Слезайте!
Ливия положила ладони ему на плечи, приготовившись спрыгнуть, но Алекс перехватил ее за талию и приподнял, держа в объятиях.
– Дьявол, а не девчонка, – сказал он с озорным блеском в глазах и опустил ее на землю.
Черт его побери, подумала Ливия, осознав, что он вышел победителем из игры, заставив ее ощутить волнение весьма недвусмысленного свойства.
– Продолжим кататься? – Алекс подвел к ней Дафну, обхватил Ливию за талию приподнял и усадил в седло.
Ливия молча развязала поводья и выехала на поляну. Александр верхом на Сулеймане поравнялся с ней. Несколько минут они молча ехали рядом. Атмосфера накалилась. Ливию охватила тревога.
– Может, ускоримся еще раз? – предложил Алекс. – Дафна, по-моему, не против.
«Пожалуй, пора разрядить обстановку», – подумала Ливия.
– Почему бы и нет?
Они пустили коней вскачь по поляне, перепрыгнули через ручей и понеслись по душистому лугу. Эта скачка доставляла Ливии огромное удовольствие.
Они ехали уже почти два часа, то ускоряя темп, то давая коням отдых, почти не разговаривая друг с другом, однако молчание их не тяготило. Им было хорошо друг с другом.
Тропинка повернула в заросли вверх по склону холма, и кони пошли шагом. На вершине холма на тенистой поляне стояла беседка.
– Где мы? – спросила Ливия, оглядевшись. Отсюда, с возвышения, открывался чудесный вид на Темзу, с ее причудливыми излучинами, многочисленными островками, зелеными лужайками и лесистыми холмами графства Суррей.
– Все еще в парке, – сказал Александр, спешившись, и подошел к ней. – Давайте-ка, – усмехнулся он и с уже знакомой ей уверенной непринужденностью взял ее за талию и, приподняв из седла, опустил на землю. – Время ленча, – сообщил Алекс с улыбкой, не выпуская Ливию из объятий. Шляпка ее съехала на затылок, волосы выбились из прически и буйными кудрями рассыпались по плечам. На щеку попала грязь. Он достал белоснежный носовой платок и стер с ее щеки темную полоску, после чего осторожно промокнул пот, капельками выступивший у нее на лбу.
– Я, должно быть, выгляжу как драная кошка, – со смущенной улыбкой произнесла Ливия.
Александр покачал головой.
– О, как вы не правы, – сказал он и чуть-чуть надавил на кончик ее носа подушечкой пальца. Услышав тихие шаги за спиной, он обернулся, отвернувшись от Ливии. – А вот и ты, Борис. Все в порядке?
– Все готово, ваша светлость.
Мужчина, которого Ливия видела на постоялом дворе, вышел из беседки в сопровождении мальчика лет тринадцати.
– Мы напоим лошадей, господин, завтрак накрыт. Позвольте, мадам, – сказал слуга, обращаясь к Ливии, и взял у нее из рук поводья кобылы.
– Да, да, конечно, – кивнула Ливия. – Ослабьте подпруги…
– Разумеется, мадам, – сказал мужчина, которого Алекс называл Борисом, и увел кобылу.
– Я голоден как волк. – Александр взял Ливию за руку. – Мы не могли бы хоть недолго побыть самими собой, Ливия? Я устал от игр.
– А я не знала, что мы с вами во что-то играем, – откликнулась Ливия.
– Насколько мне помнится, игру затеяли вы, – не замедлил ответить Александр, но тут же, махнув рукой, сказал: – Забудьте о моих словах. Я ведь славянин, а мы народ простой и, желая добиться расположения женщины, действуем безыскусно. Я, конечно, пытаюсь вести себя как настоящий англичанин, ухаживая за леди, но у меня не слишком хорошо получается. Не начать ли нам все сначала?
Ливия нахмурилась. Он впервые заговорил об ухаживании, но если принять во внимание все его поступки с момента первого знакомства, можно было догадаться о его намерениях. У Ливии снова возникло ощущение, что ее вовлекли во что-то очень серьезное и опасное, знать бы только – во что.
Однако она ответила, как ни в чем не бывало:
– Мне очень нравится ваше общество и эти великолепные животные. Я получила огромное удовольствие от катания на Дафне этим утром.
Алекс выстрелил в нее взглядом – словно из двух стволов полыхнуло синее пламя, и, пожав плечами, направился к беседке.
Ливия последовала за ним. Из беседки открывался вид на излучину реки.
– Какая красота!
– Один из самых красивых видов, какими можно любоваться в Ричмонде, – сказал Александр и прошел к широкому столу, накрытому в беседке. – Вина?
– Да, спасибо. – Она подошла ближе. – О, пирог с дичью… и клубника. Как вам удалось раздобыть клубнику в сентябре? – Но тут она вспомнила про цветы из оранжереи. – И виноград… – пробормотала она, оторвав ягодку от изящно уложенной грозди.
Она приняла из его рук бокал вина и, сделав глоток, одобрительно кивнула.
– Я обещал, что у нас будет пикник, – напомнил ей Александр и поднял бокал в молчаливом тосте.
Ливия тоже подняла бокал.
Она не видела, как Алекс опустил бокал, но почувствовала, как он подошел к ней сзади. Ощутила его теплое дыхание. Его ладони легли ей на плечи.
Кожа ее была еще влажной от пота, пахла осенним воздухом и лошадиной плотью, а от ее волос пахло лавандой. Александр провел языком снизу вверх по ложбинке у нее на затылке и почувствовал, как она вздрогнула. Руки скользнули по ее телу, груди, сжатой тесноватым жакетом. Он прикоснулся губами к мочке ее уха, сжал ее, чуть прикусив, а его пальцы уже расстегивали крючки на ее жакете. Он скользнул руками под жакет, и ее полные груди, прикрытые тонким батистом блузки, наполнили его ладони. Соски ее отвердели, упираясь в его ладонь. Ливия прислонилась спиной к его груди, словно моля о новых ласках.
Алекс повернул ее к себе лицом. Его тело, прижатое к ее телу, было твердым и сильным. Она почувствовала, как он восстал и прижался к ее животу. В этот миг спазм охватил ее лоно, и бедра инстинктивно сжались. Она накрыла распирающий его бриджи твердый холмик. Он судорожно втянул ртом воздух, его ладони скользнули под блузку к ее груди. Ливия выгнулась ему навстречу и тихо застонала.
Александр не планировал того, что происходило сейчас. Он понимал, что должен остановиться, пока не поздно, и, сделав над собой усилие, застегнул ей блузку и отступил на шаг.
– Похоже, в тебе тоже течет славянская кровь, Ливия, – пробормотал он. Дыхание его все еще оставалось сбивчивым и хриплым, щеки пылали, а глаза казались темнее обычного от желания. – Господи, я бы все сейчас отдал за постель в комнате, которую можно запереть на ключ. – Он прошептал эти слова едва слышно, но отчаяние вожделения было понятно и без слов, тем более что Ливия целиком разделяла его чувства.
Она отошла от него, отвернулась и устремила взгляд вдаль. Но сейчас она едва ли была способна наслаждаться красотой природы. Руки ее дрожали, и, чтобы унять дрожь, она прижала их к пылающим щекам. Как могла она дожить до двадцати семи лет, ни разу не испытав ничего подобного?
В этот момент ключ в замке повернулся, и дверь широко распахнулась.
И будь она проклята, если позволит этой двери закрыться вновь.
Исполненная решимости, Ливия заправила блузку в юбку.
Александр прикоснулся к ее плечу, протянув ей бокал с вином.
– Выпейте, – сказал он.
Ливия с жадностью выпила бокал, наслаждаясь богатым вкусом виноградного вина. Внезапно все ощущения стали острее.
– Сначала пообедаем, а потом поговорим, или наоборот? – спросил Александр.
– О чем говорить? – Даже самой Ливии ее вопрос показался глупым, и она нетерпеливо тряхнула головой. – Забудьте мои слова.
– Я понимаю. – Он поставил свой бокал на ограду и наклонился, чтобы поднять ее жакет с пола. – Наденьте, пока не замерзли. – Он подержал жакет, пока она не просунула руки в рукава с почти неуклюжей торопливостью, и терпеливо дождался, пока негнущимися пальцами она застегнет крючки. Александр хотел помочь ей, но, зная, что произойдет, стоит ему к ней прикоснуться, удержался от искушения. Во второй раз пойти на попятную им не удастся.
Александр решительно оттолкнулся от ограды и заявил:
– Итак, обедаем. Что будете есть? – Он окинул взглядом стол: – Вот йоркширский окорок, недурственный пирог из куропаток, копченая форель, тарталетки, салат из водяного кресса и одуванчика.
Ливия решила вести себя так, словно ничего не произошло.
– Понемногу всего, если можно. – Она допила вино и подошла к столу, подлив себе еще вина. Голова слегка кружилась, но Ливия решила, что это ее не остановит. Она будет пить это чудесное вино, лакомиться роскошными блюдами, а там хоть трава не расти.
– Присядьте, – сказал Алекс и указал на складной парусиновый стул, придвинутый к столу.
Ливия села, расстелила на коленях белоснежную салфетку и взяла в руки вилку, Она чувствовала себя весьма необычно. Словно выпила слишком много шампанского. Нельзя сказать, чтобы ей хоть раз в жизни довелось напиться пьяной, но из того, что она слышала от знакомых молодых людей, она знала, что пьяные люди пребывают в состоянии эйфории, когда для тебя нет ничего невозможного и мир видишь как сквозь розовые очки. Именно так она ощущала себя сейчас.
Александр положил себе еды и сел за стол напротив Ливии. Отчего-то он пришел к убеждению, что в том, что касается Ливии Лейси, честность – лучшая политика.
– Итак, давайте поговорим. – Он глотнул вина и напрямую спросил: – Вы выйдете за меня, Ливия?
Ливия уставилась на него и замерла, так и не успев донести вилку до рта.
– Простите?
– Я спросил, выйдете ли вы за меня замуж, Ливия. – Он улыбался немного грустно. – Это предложение руки и сердца. Я делаю его впервые, так что вы должны простить меня, если оно получилось не слишком утонченным.
«Но вам не занимать изысканности. Утонченность сквозит во всем, что касается вас», – хотелось сказать Ливии, но она промолчала. Она опустила вилку, оперлась руками о стол и положила подбородок на сложенные кисти, пристально глядя на Алекса.
– Почему вы хотите жениться на мне, князь Проков? Только не лицемерьте.
Он тряхнул головой.
– Поверьте, это первое предложение в моей жизни.
– Я готова вам поверить, – сказала Ливия, подумав, что ни одна женщина в здравом уме не отказала бы ему – Но почему я? Мы едва знаем друг друга.
– Теперь мы знаем друг друга несколько лучше, – многозначительно заметил князь, приподняв бровь.
Ливия почувствовала, что краснеет, чем была весьма раздосадована.
– Не стану этого отрицать, иначе вы могли бы упрекнуть меня в лицемерии. Но это… эти мгновения… они едва ли могут стать прочным основанием для брака.
– Не соглашусь, – сказал он и накрыл ее руку своей. Повернув ее кисть ладонью кверху, он осторожно провел по ней подушечкой пальца. – Такого рода совместимость многого стоит. – Он помолчал, после чего решительно добавил: – Я никогда не посмел бы предложить вам нечто менее достойное, чем официально стать моей женой.
– Я высоко ценю ваше признание, но… но… должна быть еще какая-то причина. Я не могу ничего предложить вам взамен – ни приличного приданого, ни иных ценностей.
Проков рассмеялся:
– Мне не нужно ваше приданое, моя дорогая. Мой отец был одним из самых богатых российских князей. Я унаследовал громадное состояние: двадцать поместий, около пятидесяти тысяч крепостных. Деньги меня совершенно не интересуют.
– Тогда что вас интересует?
– Буду с вами откровенен, Ливия. Мне тридцать шесть, и я достаточно походил в холостяках. Но пока не увидел вас на балу в тот вечер, никогда не встречал женщины, глядя на которую мог бы сказать себе, что готов провести с ней всю оставшуюся жизнь…
– Как вы могли принять такое решение, лишь однажды увидев меня? – перебила его Ливия.
– Наверное, вам трудно в это поверить. – Он пожал плечами. – Но вы меня заинтриговали. Кроме того, вы должны были танцевать с этим увальнем Беллингемом, и мне это показалось ужасно несправедливым, и, как я уже сказал, я поверил в то, что смогу прожить с вами жизнь.
Ливия кивнула и вновь почувствовала себя так, словно у нее вместо крови по венам текло шампанское.
– А потом, когда я с вами заговорил, я… – Еще одно выразительное пожатие плечами. – Я был обезоружен, очарован. Я привык добиваться того, чего хочу, Ливия. Но если вы скажете, что не желаете принимать моих ухаживаний, я не стану впредь вас беспокоить.
Он рисковал, ставя на кон успех всей операции, но кто не рискует, тот не выигрывает.
Ливия осторожно высвободила руку, встала и прошла к дальнему краю беседки.
Как она может сразу решиться на такой шаг? В то же время внутренний голос нашептывал ей: «Но ведь ты не сможешь ему отказать».
Ливия подумала об отце. Что, интересно, скажет он русскому князю, когда тот придет просить руки его дочери? Даже думать об этом не хочется. Ливия с трудом сдерживала смех. И все же какие у него могут быть возражения? Князь Проков во всех смыслах был отличной партией для дочери английского графа, удалившегося от светской суеты. Возможно, даже слишком хорошая для дочери скромного английского викария.
Ливия обернулась. Александр встал, но из-за стола не вышел. Он ждал, опершись ладонями о стол.
– Мне нужно подумать, – сказала Ливия.
– Разумеется. – Он взял крохотные ножницы и отрезал веточку винограда от грозди. – Давайте продолжим нашу трапезу.
Глава 8
Ливия сидела в уютном салоне почтовой кареты, которая мчала ее домой, на Кавендиш-сквер. Она сидела в расслабленной позе, откинув голову на мягкие подголовники, закрыв глаза, и дремала под монотонный цокот копыт о булыжную мостовую. Она чувствовала усталость. Ее не столько утомила затянувшаяся на целый день прогулка верхом, сколько умственное напряжение. Она стояла перед выбором, самым трудным выбором в жизни, и теперь каждый шаг ее был чреват столь многосторонними и далекими последствиями, что разобраться в них оказалось бы едва ли по силам самому дальновидному и мудрому из философов. Бедный мозг Ливии горел от напряжения.
Но возможно, не стоило так много думать об этом. Надо лишь спросить себя, чего она хочет. Действительно, чего она хочет на самом деле? Брака, детей – разумеется. Но только за этот год она ответила отказом на три предложения руки и сердца вполне достойным мужчинам. В чем же дело? А дело в том, что будущее с любым из них представлялось ей серым и скучным.
Так, может, сама о том не догадываясь, она всегда искала встречи с опасностью, и это радостное возбуждение, неизменно сопутствующее каждой встрече с русским князем, и есть тому залог? Это волшебное ощущение, когда дышишь полной грудью. Особенно это касалось остроты ощущений, проявившейся в полной мере в беседке. Соски ее вновь отвердели при воспоминании о том, как его ладони касались ее тела.
Так ли на самом деле важно то, что она о нем почти ничего не знает? Она почувствовала бы, будь он грубым, подлым, мелочным, лживым.
Чего добивался Алекс, сделав ей предложение? На этот вопрос ответить было еще сложнее. Гораздо сложнее. Он сказал, что ему пора жениться, что он хочет наследника. Ничего удивительного в этом нет. Она сама мечтала о муже и детях и вполне могла себе представить Алекса как в роли своего мужа, так и в роли отца своих детей.
Ливия отодвинула в сторону полоску кожи, закрывавшую окно кареты. Этот экипаж был значительно удобнее того, который доставил ее в Ричмонд. Алекс заказал почтовую карету, как только они вернулись в Уайт-Харт. Кое-что она все же о нем успела узнать – он привык заботиться о комфорте и за ценой не стоял. Он действительно был богат.
Ливия никогда не считала себя корыстной. Разумеется, она ценила комфорт. Хорошую и вкусную еду, мягкую постель, уютный дом. Сама она никогда не жила в роскоши, умела развести огонь в очаге, кровать застелить, приготовить еду. Отец Ливии держал слуг в весьма ограниченном количестве, так что с пятнадцати лет, после смерти матери, Ливия выполняла обязанности экономки и хозяйки в доме викария. Но она не могла отрицать того, что роскошь передвижения в почтовой карете, катания на красивой породистой лошади, прекрасное вино и наличие горничной, которая каждое утро приносит тебе чай в постель, – вещи более чем приятные. Столь же приятно думать о богатом и разнообразном гардеробе.