Я думала, они никогда не уйдут. Кардинал, большой знаток этикета, считал, видимо, неприличным покинуть меня сразу после того, как закончена деловая часть разговора. Но мой измученный вид все-таки ускорил их отъезд.
Мы все вздохнули с облегчением: еще одна опасность миновала. Мои женщины стояли у окна, провожая взглядом удалявшуюся от нашего замка кавалькаду, пока та совсем не скрылась с глаз.
Снова везение осталось со мной — потому что всего через несколько часов после отъезда гостей у меня начались родовые схватки.
В тот же день появился на свет крошка Оуэн.
Слава Богу, и на этот раз все благополучно окончилось и ребенку был обеспечен нужный уход. И вновь со всей остротой встал вопрос, что же нам делать. Ведь еще некоторое время я не смогу вставать и далеко отходить от постели, а уж тем более совершать длительные переезды. Но если так, мой сын Генрих по совету кардинала и Уорика скорее всего сам явится ко мне с визитом, и, разумеется, не один, а с немалой свитой, среди которой могут найтись весьма любознательные и пронырливые личности, которые сумеют многое разузнать и разнюхать в таком небольшом месте, как Хэдем.
Мы рассматривали всевозможные варианты. Сумею я проделать путешествие, если всю дорогу меня будут нести на носилках? Однако можно ли лишить родившееся дитя его матери, да еще на столь длительное время? Но если Генрих приедет в Хэдем, куда девать трех моих детей — Эдмунда, Джаспера и Джесину, не говоря уже о новорожденном Оуэне? Куда спрятать?.. От посторонних глаз еще как-то возможно, а от болтливых языков?..
Не слишком трудным оказалось обвести вокруг пальца кардинала или графа Уорика, приезжавших с тремя-четырьмя сопровождающими, но огромная свита короля… А если с ним прибудет герцог Глостер?.. О Боже!
Гиймот быстрее всех нашла выход и подтолкнула к решению. Она отправилась в ближайшую деревню и отыскала там румянощекую кормилицу. После чего все согласились с тем, что она, две Джоанны и Агнесса со всеми детьми отправятся в замок Хатфилд, где и пробудут до окончания визита короля.
Мы не ошиблись в своих предположениях: прошло совсем немного времени, и мы узнали, что в наших краях идет королевская охота, по окончании которой Генрих пожалует ко мне, так как слышал о моем длящемся нездоровье и хочет повидать меня.
Узнав об этом, мы вздохнули с некоторым облегчением: такое большое число людей, сопровождавшее короля, не сможет разместиться в скромном Хэдеме, а значит, они не задержатся надолго и у них не будет времени что-либо разведать, даже если очень захотят.
Наибольшее беспокойство вызывало у Оуэна предположение, что кто-то из придворных может ненароком услыхать разговоры в той деревне, откуда Гиймот наняла кормилицу — молодую крестьянку, только что родившую сына, во вместительных грудях которой достаточно молока для двух, если не больше, малюток.
Итак, мои женщины с детьми покинули замок, но я почему-то не испытала облегчения. Тяготило меня какое-то дурное предчувствие.
Оуэн, сидевший у моей постели, взял меня за руку и, ощутив судорожное биение пульса, сказал:
— Ты очень взволнована, дорогая.
— Оуэн, — ответила я, — мне страшно.
— Все будет хорошо. Дети в безопасности под надзором Гиймот. Им ничего не грозит.
— Эта наша тайная жизнь… Я устала от нее. И я боюсь… Еще больше боюсь. Хотя иногда забываю о страхе. Вернее, кажется, что забываю.
— Мы ведь знали, что перед нами встанут и всегда будут трудности. Разве не так, Екатерина?
— Да, — ответила я.
— И все же пошли на риск. Решили пойти. Верно, дорогая? И никогда не сожалели об этом.
— О, конечно. Но мне хочется обычной простой жизни… как у других. Просто я немного устала, милый.
— У всех свои трудности, — сказал он. — Те, что выпали на нашу долю, мы должны встретить с открытым забралом. И, что бы ни случилось, моя любовь, следует помнить: нам вместе хорошо, мы с тобой прожили счастливые годы…
— Как ты в этом прав, мой милый! Все эти годы… что так быстро прошли… они оказались просто чудесными!
— И впереди у нас такие же, Екатерина. Не рассуждай так, будто все уже в прошлом. Мы живы, мы рядом друг с другом… с нашими детьми, которые растут у нас на глазах. И мы состаримся вместе, будем жить счастливо до самого конца. Не многим людям достается такое счастье, какое знаем мы…
— Это правда! Такое нельзя забыть.
— И не нужно бояться. Не нужно страшиться приезда твоего сына. Он никогда не причинит тебе зла. Все будет хорошо. Наши дети уехали в надежное место, откуда вскоре вернутся… Все будет хорошо, — повторил Оуэн.
Я откинулась на подушки. Спокойствие вернулось ко мне. Спокойствие и уверенность, что все будет благополучно в нашей жизни — для детей, для меня, для Оуэна.
С нетерпением ожидала я приезда моего сына-короля.
Он прибыл в один из ближайших дней, после полудня. К этому времени, я надеялась, мои маленькие дети уже спокойно достигли Хатфилда и находятся там в полной безопасности под присмотром верной Гиймот и трех других женщин.
Прибытие короля ознаменовалось торжественным звуком труб. Я представила, как все обитатели моего жилища выстроились внизу для встречи, как мой сын, сопровождаемый большой нарядной свитой, проходит перед ними.
Он сразу же поднялся ко мне в спальню. Его сопровождали двое придворных, по-видимому, постоянные стражи, к неизменному присутствию которых он уже привык.
Мое сердце дрогнуло, когда я увидела его. За время нашей разлуки он еще больше повзрослел, хотя оставался мальчиком. Ему было сейчас около четырнадцати.
Величественным жестом он отпустил сопровождавших, после чего приблизился к моей постели.
— Что с вами, матушка? — спросил он обеспокоенно.
— Мне уже значительно лучше, дорогой, — ответила я.
Он взял мои руки в свои и поцеловал.
— Как приятно снова увидеть вас.
— Я могу лишь сожалеть, что мы видимся так редко, — был мой ответ.
— Расскажите о вашей болезни, — попросил он.
— Ничего страшного. Через неделю все пройдет, так меня заверили. Просто небольшая слабость.
— Но что? Какая болезнь?
Я пожала плечами, не зная, что сказать.
— Разве врачи не говорят вам? Они сами не знают? Я пришлю своего врача.
— Нет, нет, не нужно. Из-за таких пустяков… Ни в коем случае.
Он выглядел таким обеспокоенным, что я с улыбкой добавила:
— Уж не думал ли ты застать меня на смертном одре?
— Не говорите так!
Милый маленький король! Как бы мне хотелось сказать тебе всю правду и потом повести в детскую и познакомить с твоими братьями и сестрой, с малюткой в колыбели… Которые никуда бы не уезжали, не скрывались, словно преступники, при известии о приезде их старшего брата!..
— О, Генрих! — сказала я. — Как печально, что жизнь устроена таким образом, что мы не можем быть всегда вместе! Почему в простых семьях никто не вынуждает детей расставаться с родителями?
— Я бы навещал вас чаще, если бы мог, — отвечал он.
— Знаю, мой дорогой. Знаю, ты не забудешь свою мать, которая так счастлива, когда видит тебя.
— И я счастлив, миледи, всякий раз, как могу себе позволить лицезреть вас.
— О, как любезна твоя речь! Наверное, этому учит тебя твой дядя Глостер?! — Он улыбнулся и кивнул, а я продолжала: — Тебе нравятся его уроки? И вообще проводить с ним время?
— Да, очень. Никто так не знает литературу, как он! А как умеет рассказывать про все!
— Тебя всегда больше интересовали книги, мой мальчик, нежели верховая езда, охота, стрельба из лука или обращение с другим оружием, не так ли?
— Конечно, ведь книги куда интересней.
— Но граф Уорик так не думает?
Мой сын хмыкнул. — Он полагает, что чтение — только лишняя трата времени. А сам не отличает Данте от Аристотеля.
— Однако это не мешает ему быть хорошим наставником?
— Да, матушка.
— Но ты предпочитаешь беседовать с герцогом Глостером?
— Ну конечно. Он столько всего знает о разных вещах. Не только о войнах. От них я устаю, а от книг — никогда.
— А кардинал? — спросила я. — Тоже утомляет тебя?
— Он такой же, как Уорик. Кроме войны, ни о чем другом не говорит. Мой дядя Глостер считает, что я напрасно так много времени провожу с ними и слушаю их.
— Но они желают тебе только добра.
— Дядя говорит, не следует давать им слишком много воли, не то совсем замучают меня своими советами и наставлениями. Еще он считает, они нарочно держат меня за маленького и не позволяют править, как мне полагается.
— Генрих, но ты и в самом деле еще не очень большой.
— В декабре мне исполнится четырнадцать!
— Это не тот возраст, в котором можно взять в руки все бразды правления страной.
— Дядя поможет мне.
— Он это сам предлагает?
— Конечно. Говорит, что довольно мне быть ребенком и подчиняться другим. Что я уже умею решать многие дела вполне разумно — это видно по моему выступлению в парламенте, когда я примирил его с кардиналом. А если будет что-то совсем трудное, он всегда согласен прийти мне на помощь.
— Вот он как говорит… — вырвалось у меня.
— Он очень, очень умный человек, матушка. И умеет очаровать людей. Такой веселый, остроумный. Все его любят.
— Не совсем все, — сказала я. — Кардинал и граф Уорик, наверное, не очень. И, полагаю, найдется еще немало тех, кому он не слишком нравится.
— Ну и пусть. А я король, и мне он по душе.
— Да, ты король, но у тебя большая страна, в которой разные люди с разными мыслями. И править ею нужно с большой осторожностью и немалым умением, иначе недолго до беды, мой мальчик. Бывает, короли теряют свои короны. Необходим большой жизненный опыт, Генрих, чтобы вести государственные дела. А опыт приходит с возрастом.
— Но я же говорил, матушка, Глостер вызвался помогать мне.
— Как бы его помощь не оказалась для тебя губительной, мой милый. Я говорю это только потому, что беспокоюсь в первую очередь о тебе. И хочу, чтобы ты сделался таким же великим и любимым народом правителем, как твой отец.
— Я тоже хочу этого.
— Тогда не нужно браться за то, к чему еще не готов и не можешь быть готовым по возрасту.
— Матушка, но я ведь уже говорил не один раз: дядя Глостер поможет мне! Я не буду один.
— Твой дядя хочет править страной под твоим именем, вот чего он добивается. Он очень честолюбив. — Моя неприязнь к Глостеру вырвалась из-под контроля. — Ты еще многого не понимаешь, доверяя ему.
— О нет, нет, Глостер не такой!
— Хорошо, оставим это. Но мой тебе совет — прислушивайся к мнению лордов и парламента и не порывай отношений с Уориком и кардиналом. Ни в коем случае! Это твои верные наставники! Они, ни на что не претендуя, поведут тебя в нужном направлении. Хуже всего для короля, если его взгляды и дела идут вразрез с мнением народа и парламента. С годами ты сам поймешь. А пока думай больше об учении и забавах и не поддавайся на лесть, даже если она исходит от очень близких людей.
Он смотрел на меня, не скрывая удивления.
— Генрих, — заговорила я снова, — как бы ты ни относился к моим словам, знай, что произносит их твоя любящая мать, и она хочет, чтобы в твоей судьбе и в судьбе твоей страны все всегда оставалось хорошо. Веришь ты мне?
— О да, да! — воскликнул он горячо.
— Тогда обдумай, что я тебе сказала, и постарайся последовать моим пожеланиям. Вполне возможно, парламент и Королевский совет укажут тебе, что ты еще слишком молод для самостоятельных решений. Ради Бога, не принимай это за оскорбление, будь разумным и согласись с ними. Следуй во всем их советам, а не того, кто тебе приятен, кто любезен, остроумен и весьма начитан. От него-то и может прийти беда, он и может стать причиной гражданской войны в стране.
— Войны! — вскричал он. — Я ненавижу войну! Я не хочу воевать во Франции. Не хочу быть ее королем.
— Это прекрасно, мой мальчик, — сказала я. — Прекрасно, что ты ненавидишь войну всей душой, ибо она не приносит ничего хорошего ни победителю, ни побежденному. Да и долго ли победитель остается победителем?
Он кивнул с серьезным видом, соглашаясь со мной.
— Генрих, — проговорила я, решив закончить разговор на эту тему, — то, что я советовала, диктовала мне любовь к тебе. Ты понимаешь?
— Конечно, матушка.
— Поэтому надеюсь… все сказанное останется между нами.
Он снова поцеловал мне руки.
— Неужели я стану делиться с кем-то?
— Ты последуешь моему совету и не станешь…
— Я не стану стремиться к власти, — ответил он, — для которой еще не созрел.
— Скоро, очень скоро ты вырастешь и успеешь ею воспользоваться, — сказала я с грустью.
Мы помолчали.
— Дорогая матушка, — сказал он потом. — Отчего вы все время живете в сельской местности? Я так хотел бы видеть вас при дворе.
— Меня устраивает моя жизнь, Генрих.
— Но нам бы следовало чаще встречаться.
— Конечно, мой милый.
— Значит, мы будем видеться. Верно, матушка?
Я печально улыбнулась. Если бы только это стало возможно! Если бы произошло чудо! Но его нечего ждать и не на что надеяться…
На прощание я повторила просьбу о том, чтобы он не спешил брать на себя обязанности главы государства и согласился с членами парламента, когда те предложат ему повременить.
Генрих же повторил свое предложение прислать мне своего врача, но я снова отказалась, усердно убеждая его, что мне значительно лучше. Особенно после нашей встречи. И в этом я ему не солгала.
От королевского визита у меня осталось самое приятное впечатление, и я была уверена, что ни мой сын, ни его придворные не заметили ничего предосудительного или подозрительного ни в ком и ни в чем, что окружало их в Хэдеме.
Глава 11
СМЕРТИ ВО ФРАНЦИИ
Как только Генрих со своей свитой выехал из замка, ко мне в спальню вошел Оуэн, которому я рассказала о состоявшемся разговоре, и он тоже остался доволен отношением к нему Генриха.
— Мы немедленно пошлем гонца в Хатфилд, — сказал он, — пускай передаст Гиймот, чтобы та возвращалась с детьми.
— Ах Гиймот, — вздохнула я, — что мы делали бы без нее!..
В ожидании их возвращения я пребывала в спокойно-радостном состоянии, много спала, потому что еще не вполне оправилась после родов, и думала главным образом о детях. О том, как услышу топоток их маленьких ног, звонкие голоса сыновей, лепет дочери, милое личико новорожденного… Как он там? Надеюсь, хорошо перенесет дорогу и будет весьма доволен молоком своей краснощекой кормилицы.
И вот наступил день, когда они вернулись. Меня пробудил от дремоты звон конских подков по мощеному двору перед замком.
Сейчас… сейчас Гиймот приведет их всех ко мне, и сколько будет шума, возгласов, бурной радости…
Я села в постели, ожидая стука в дверь и их появления. И стук раздался, быстрый и тревожный. Но вошла — нет, вбежала — одна из Джоанн, а вовсе не Гиймот с детьми. Она была бледна и вся дрожала.
— Джоанна… в чем дело? — обратилась я к ней.
В этот момент я увидела, как чья-то рука оттолкнула ее от двери и на пороге появился мужчина, чей недобрый властный взгляд холодно устремился на меня.
На пороге появился герцог Глостер.
— Милорд… — пробормотала я. — Как вы?..
Джоанна пыталась остановить его, заставить уйти.
— Королева плохо себя чувствует, — повторяла она. — Ей необходим покой. Врач сказал…
Не глядя на нее, он холодно произнес:
— Уйдите отсюда.
Она беспомощно взглянула на меня. Я кивнула, чтобы она подчинилась. У меня тряслись руки, мне пришлось спрятать их под одеяло.
Когда я заговорила, то удивилась, как твердо звучит мой голос.
— Не понимаю, милорд, — сказала я, — почему вы позволяете себе врываться в мою спальню?
— Потому что спешу поговорить с вами, миледи, — ответил он.
— О чем же?
Лицо у него багрово пылало от гнева. Таким я никогда не видела Глостера, хотя была наслышана о его буйном, несдержанном нраве. Может быть, он хочет убить меня? От него всего можно ожидать… Нет, наверное, не посмеет… Его ходы будут более хитрыми, но не менее жестокими.