– О том, что ты делал с той девушкой? – Ее нижняя губа дрожала. В голове проносились горькие воспоминания, усиливая водоворот мыслей, вызванных необычными желаниями тела и умоляющими просьбами сердца. – Ты мечтаешь и о ней?
Колин снова сжал ее руку.
– Никогда.
Он поцеловал ее не так властно и требовательно, как перед этим, но с не меньшей страстью. Мягко, словно крыльями бабочки, он провел губами по ее губам, язык проник в глубину ее рта лишь на мгновение. Это был благоговейный поцелуй, и ее одинокое сердце впитывало его, как сухой песок пустыни впитывает дождь.
Взяв в ладони ее лицо, он выдохнул:
– Вот так занимаются любовью, Амелия.
– Скажи мне, что ты так не целовал ее, – тихо попросила она, впиваясь ногтями в его спину.
– Я никого не целовал. Никогда. – Он прижался лбом к ее лбу. – Только тебя.
* * *
Амелия вздрогнула и проснулась, ее сердце билось от оставшихся в нем воспоминаний о полудетской страсти и от тоски. Откинув одеяла, она села, подставляя покрытую тонким слоем пота кожу прохладному ночному воздуху. Амелия поднесла руки к губам.
Она словно видела все наяву. Ей казалось, что она все еще ощущает близость Колина, тот экзотический привкус, который оставался у нее до сегодняшнего дня. Долгие годы ее не преследовали такие воспоминания. Она думала, что они угасают, что, может быть, она выздоравливает. Наконец.
Почему же сейчас? Не потому ли, что она согласилась готовиться к свадьбе? Не память ли о Колине требует, чтобы она не забывала свою первую и вечную любовь?
Амелия закрыла глаза и увидела белую маску и бесстыдно чувственные губы. Монтойя.
Его поцелуй оставил такой же след на ее губах. Она должна найти его. Она его найдет.
– Что он пишет?
Колин осторожно свернул послание и положил его в ящик стола. Потом посмотрел на Жака:
– Он предполагает, что Картленд руководит людьми здесь, в Англии.
– Он не захочет оставить вас в живых. – Жак подошел к окну и, отодвинув створку, посмотрел вниз, на подъездную дорогу. Городской дом, который они снимали, был расположен удачно. Он находился не очень далеко от города, но и не настолько близко, чтобы их могли застать врасплох. Расстояние от города позволяло им убедиться, что их никто не преследует, как несколько дней назад. Той ночью, когда он танцевал с Амелией и целовал ее.
– Хорошо, что вы весь день сидели дома, – сказал Жак, снова повернувшись к нему. – Вас обложили со всех сторон.
Покачав головой, Колин закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
– Я совершил глупость, пытаясь таким образом найти ее. Теперь я привлек к себе внимание Сент-Джона, и он не успокоится, пока не узнает, почему я проявляю такой интерес к ней.
– Она красивая, – сказал Жак, в голосе которого звучало присущее французам восхищение красотой.
– Да, красивая.
Не только красивая. Боже мой, неужели девушка может быть таким совершенством? Потрясающие зеленые глаза, обрамленные черными, как сажа, ресницами. Губы, требующие поцелуев. Молочно-белая кожа и пышные формы вполне созревшей женщины. Все это пропитано ароматом еще не пробудившейся чувственности, который всегда привлекал его.
Теперь он мог бы признать, что причиной его появления на балу была надежда на то, что, увидев ее, он поймет надуманность своего влечения. Возможно, это разлука разжигала любовь в его сердце. Возможно, он приукрашивал воспоминания об Амелии.
– Но вы не поэтому любите ее, – заметил Жак.
– Нет, – согласился Колин, – не поэтому.
– Я не встречал девушку с такой страстной душой. Я, как и вы, наблюдал за ней, но она не заметила моего интереса к ней, только ваш.
Колин знал, в этом была его вина. Частые взгляды на ее профиль лишь разжигали его желание увидеть лицо. «Взгляни на меня, – мысленно требовал он. – Взгляни на меня».
И она, не в силах устоять перед таким настойчивым преследованием, взглянула.
Их взгляды встретились, и его до глубины души потрясло это пронзившее сердце мгновение. Он почувствовал то, о чем говорил Жак. Страстное желание в ее глазах сразу же нашло отклик в его душе – выполнить это желание, каким бы оно ни было. Чего бы она ни пожелала.
– Вы могли бы отобрать ее у другого мужчины, – сказал Жак.
Колин знал и это. Он чувствовал ее волнение, когда они танцевали, и потом, когда поцеловались.
– Как я жалею, что следил за Картлендом в ту ночь! – простонал Колин, горькое разочарование разрывало его душу. – Все было бы по-другому.
Сейчас она лежала бы в его постели, металась и изгибалась бы под ним, когда он с силой, глубоко проникал в нее, пробуждая ту чувственную страсть, которая скрывалась в ней. В своем воображении он слышал ее хрипловатый голос, выкрикивающий его имя, ощущал ее гладкую как шелк кожу, покрытую капельками пота.
Он как безумный, не переставая, овладевал бы ее телом, открывая для нее все чудеса любви…
– Повороты в нашей жизни не происходят просто так, – сказал Жак, возвращаясь к столу и усаживаясь напротив Колина. – Я мог бы прожить всю свою жизнь, не покидая Франции, но вот судьба заставила меня поехать с вами.
Колин отогнал похотливые мысли и открыл глаза.
– Ты хороший человек, Жак, ты выполняешь свой долг перед мертвым.
– Месье Леруа спас жизнь моей сестре и жизнь моей племяннице, – тихо сказал он. – Я не могу жить дальше, зная, что его убийца не поплатился за свое преступление.
– И как мы можем заставить его заплатить?
Француз улыбнулся, суровость исчезла с его лица.
– Я бы хотел убить его, но это поставит вас в затруднительное положение. Со мною, с вашим единственным свидетелем, вам будет чрезвычайно трудно доказать свою невиновность.
Колин ничего не ответил. Жак и так уже оказал такую помощь, что у Колина не было никакого права о чем-то еще просить его.
– Поэтому он должен сознаться. – Жак пожал плечами. – Мне доставит удовольствие сделать все необходимое, чтобы выжать из него это признание.
Кивнув, Колин взглянул на окно. Была глубокая ночь. Скоро он сможет выйти и взяться за тайное расследование, он должен найти Картленда раньше, чем кто-то другой найдет его.
Но сначала надо отдохнуть.
– Я посплю немного, а затем отправлюсь, посмотрим, что я смогу узнать. Не сомневаюсь, найдется кто-нибудь с длинным языком. Только бы мне найти его.
– Может, вам следует связаться с тем человеком, на которого вы здесь работали? – осторожно посоветовал Жак. – С тем самым, кому подчиняется Куинн.
Колин никогда не видел лорда Эддингтона, никогда не разговаривал и не переписывался с ним. Все проходило через руки Куинна, и, насколько Колину было известно, Эддингтон не знал имена людей, работавших под руководством Куинна. Нет никакого способа доказать, что Колин был доверенным человеком.
– Нет. Это невозможно, – мрачно сказал он. – Мы не знаем друг друга.
Француз заморгал, настолько ошеломленный этой новостью, что невольно перешел на родной язык:
– Vraiment?
– Именно.
– Ну, тогда… этот план действий исключается.
– Да. К сожалению. – Колин встал. – Мы еще поговорим, когда я проснусь.
Жак кивнул и подождал, пока Колин не покинул комнату. Потом подошел к столу, выдвинул ящик и вынул белую полумаску.
Колин не собирался посещать балы или маскарады, и то, что он хранил маску, свидетельствовало лишь о его сентиментальных воспоминаниях. Жак наблюдал за ним и мисс Бенбридж и понимал, как много значит для Колина эта девушка.
Поэтому Жак, когда сможет, будет следить за ней и по мере возможности охранять. Если Бог будет милостив, Жак выполнит это задание, Картленд получит по заслугам, а Колин вернет любимую девушку.
В детстве Амелия научилась общаться с великанами.
Конечно, тогда они существовали только в ее воображении. Стоявший перед ней человек был вполне реальным, но она знала, что он принадлежит к тем же великанам, которые жили в ее воображении, – под грубой устрашающей внешностью скрывалась нежная и добрая душа.
– Это вымогательство! – воскликнул возвышавшийся над ней Тим.
Амелия потерла шею, чтобы ослабить боль: глядя на него, она слишком сильно запрокинула голову.
– Нет, – возразила она. – Это не вымогательство. При вымогательстве у человека нет выбора. А я предлагаю тебе выбор.
– Не нравятся мне эти ваши выборы. – Он скрестил огромные руки на выпуклой, как бочонок, груди.
– Понимаю. Меня они тоже не очень интересуют.
Она направилась к ближайшему креслу под окном.
Верхняя семейная гостиная была полна людей, все они служили у Сент-Джона. Одни играли в карты, другие разговаривали и громко смеялись, а некоторые дремали, сидя в креслах, уставшие от целого дня беготни с поручениями.
– Для всех было бы намного проще, если бы этот человек прямо заявил о своих намерениях. – Амелия расправила юбки из желтой переливчатой шелковой тафты и устроилась поудобнее, насколько это позволял вечерний туалет. – Но он не сделал этого, и нам остается только догадываться. А я не умею догадываться, Тим. У меня не хватает терпения.
Глядя на Тима из-под ресниц, она мило улыбнулась.
Он засопел и нахмурился:
– Разве вам больше не о чем беспокоиться? Свадебные платья? Списки гостей?
– Нет. Правда нет.
Она должна бы увлечься приготовлениями к предстоящей свадьбе. С утра и до ночи у нее не должно оставаться времени ни на что другое. В этом сезоне это был самый ожидаемый брак, и если бы Амелия вела себя умно, то это могло бы стать прекрасным началом ее новой жизни в роли маркизы.
Вместо этого она была поглощена мыслями о своем воздыхателе в маске. Когда что-то интересовало ее, Амелия становилась упрямой, она убеждала себя, что если бы только могла понять мотивы поведения этого человека, то спокойно сосредоточилась бы на более насущных делах.
Это предсвадебное волнение. Ей не хватало одной, последней дерзкой выходки. Прощального детского каприза.
Она покачала головой. Существовала сотня объяснений, почему ее так смущала маска Монтойи. Но причина, заставлявшая его скрывать свое имя, была непонятна.
– Ну уж нет, никаких поисков, – проворчал Тим. – Пока я охраняю вас.
– Прекрасно, – согласилась она. – Просто скажите мне, когда найдете его.
– Нет. – Тим сжал губы в ответ на такую настойчивость, в выражении его лица было скорее желание огрызнуться, а не укусить. В этот вечер на нем были зеленые шерстяные штаны и черный жилет, обшитый зеленой тесьмой. Амелия никогда раньше не видела на нем такой пестрой одежды. Жесткие седые волосы были забраны в косицу, а борода в стиле Ван Дейка была аккуратно подстрижена.
Амелия была в восторге от его стараний, зная, что он сделал это только из-за симпатии к ней. Он хотел, чтобы, приехав в его сопровождении сегодня вечером на бал у Ротшильда, она могла бы гордиться своим спутником. Конечно, его не будет среди гостей, он будет лишь наблюдать за ней со стороны, но все равно он потрудился над своим внешним видом.
И она гордилась им.
– Ладно. – Она преувеличенно печально вздохнула. – Я сама буду искать его и потащу тебя за собой, раз уж ты хочешь быть моей нянькой.
Тим что-то прорычал, и несколько голов повернулись в их сторону.
– Хорошо, – сердито сказал он. – Я скажу вам когда, но не где и не как. Вам следует забыть об этом человеке. Больше он не будет беспокоить вас, это я вам обещаю.
– Прекрасно. – Она похлопала по креслу рядом с собой и воздержалась от дальнейшего обсуждения этого дела. Она увидится с Монтойей, наедине. Схватит его Сент-Джон или не доберется до него, она должна найти таинственного графа. Что-то внутри ее не позволяло отказаться от поисков. – Иди сюда и расскажи мне о Саре. Ты скоро женишься на ней?
Пол задрожал под тяжелыми шагами Тима, а когда он сел, кресло издало протестующий скрип. Амелия улыбнулась:
– Твоя мать была крепкой женщиной?
Его ответная улыбка была заразительной.
– Нет, она была маленькой, и я был тогда маленьким.
Она засмеялась, он покраснел, и она заговорила о другом:
– А Сара?..
Сара была давнишней камеристкой Марии, она умела сохранять тайны и преданность. Тим много лет был неравнодушен к Саре и все же не спешил вести ее к алтарю.
– Она не хочет выходить за меня, – угрюмо ответил он.
Амелия удивилась:
– Почему же?
– Она говорит, моя работа слишком опасна. Она не хочет оставаться вдовой. Очень тяжело.
– О. – Она нахмурилась. – Честно говоря, я этого не понимаю. Любовь – слишком дорогая вещь, чтобы отказываться от нее. Ждать подходящего времени, подходящего места… Такой момент может не наступить, и вы будете жалеть о том, что упустили то маленькое счастье, которое было у вас в руках.
Тим смотрел на нее удивленно.
– Не отмахивайся от моих слов только потому, что я молода, – предупредила она.
– Но жизнь обошлась с вами сурово.
– Она научила меня сдержанности, самоограничению, она не позволяла иметь то, чего я хотела.
– Большая разница смотреть на что-то через стекло или иметь что-то и потерять. – Его глаза светились добротой. – Перестаньте тосковать по своему конюху. Граф – хороший человек и смотрит на это сквозь пальцы. – Тим обвел быстрым жестом всю комнату.
Амелия вздохнула:
– Я знаю. И люблю его. Но это совсем другое.
– Если бы цыган был жив, то вы, став взрослой, разочаровались бы в нем.
– Я так не думаю, – возразила она, перед собой она видела Колина, он смеялся, и его глаза блестели от радости и любви. А вот он разгоряченный, пылающий от страсти. Они всего лишь целовались, но между ними была страсть. Желание. Ощущение, что это чувство станет ослепительно ярким и этот свет погубит их.
Ощущение… предвкушение… Неудовлетворенность. Нераскрытость.
Так было, пока Монтойя не поцеловал ее.
В тот момент ощущение страсти вернулось к Амелии. Всего лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы пробудить чувства, долго спавшие в ней. Вот этого она не могла объяснить. Ни кому-либо, ни себе самой. Она гадала, что же общего в этих двух случаях. Страшно было подумать, что ее привлекало запретное. Привлекало то, чего она не могла получить. То, что ей не позволялось.
В пышных складках своих юбок Амелия сжимала в руке тайный сверточек, который носила в кармане в безумной надежде снова встретить Монтойю.
– К вам с визитом граф Уэр, – провозгласил с порога дворецкий.
Тим встал и протянул ей руку.
– Хороший человек, – повторил он.
Кивнув, она вынула руку из кармана и положила пальцы на его ладонь.
Человек в белой маске преследовал ее. Маска была та же самая, а мужчина, носивший ее, другим. Он был ниже ростом, коренастее. Его одежда, хотя и такая же строгая, как у Монтойи, была менее высокого качества.
Кто он? И почему проявляет такой интерес к ней? Амелия совсем пала духом, но надеялась, что хорошо это скрывает. Несмотря на то что, возможно, Монтойя преследовал ее с какой-то иной целью, а вовсе не потому, что она привлекала его, Амелия предпочитала верить в его наилучшие намерения. Его тоска по утраченной возлюбленной была сродни ее тоске. Она чувствовала, что между ними существует какая-то связь, как это было и раньше с Уэром и Колином.
Неужели все это было ложью? Неожиданно она почувствовала себя одинокой и очень наивной. Бальный зал был переполнен, граф, на руку которого она опиралась, был очарователен и предан, кто-то разговаривал с ней, но она чувствовала себя островком в огромном море.
– Вы нездоровы? – шепотом спросил Уэр. Покачав головой, она попыталась отвести взгляд от человека в белой маске, но не смогла. Она проклинала себя за то, что ищет Монтойю. Она не хотела и дальше лелеять фантастическую надежду, что интересует его. Амелия отказалась от нее и остро переживала эту утрату.
– Пойдемте погуляем? – предложил Уэр. Он наклонился к ней, словно подчеркивая их близость, улыбнулся и подмигнул джентльмену, разговаривавшему с ними. – Рассуждения лорда Реджинальда нагоняют на меня сон.