Укрепив свое мужество, Лиз обратилась к задаче добиться, чтобы колеблющаяся решимость Дру приобрела ту же твердость, что и отвага героев в комиксах, которыми та тайно восхищалась.
– Дру, помнишь, как тебе понравился рассказ о моем участии в столкновении с угонщиками скота в Вайоминге? А Тимоти обвинил тебя в чтении новых комиксов.
Дру оборонительно подняла подбородок, но молча кивнула, а Анни открыла рот в изумлении. Она впервые слышала о таких увлекательных вещах.
Коротко улыбнувшись Анни, Лиз вернулась к Дру, прямо глядя в ее лазурные глаза:
– Теперь у тебя есть возможность прогнать еще более злого врага.
– Я признаю, что люблю приключенческие истории и восхищаюсь твоими приключениями. Но никогда в своих самых буйных мечтах я не претендовала на бесстрашие или способность совершать такие же подвиги. – Кончиками пальцев Дру на мгновение прикоснулась к губам, не подумав о пятнах, которые могли при этом остаться на белых перчатках.
– Чушь, – тут же опровергла Лиз. – Ты не повиновалась леди Юфимии и Грэю и приехала со мной без приглашения в город и на бал к Кардингтонам.
– Это совсем другое дело. – Они спорили по поводу этой авантюры много часов, и робкая Дру приобрела больше уверенности при возражении на аргументы противника, чем было обычно свойственно ей. – Одно дело – рискнуть совершить небольшую светскую промашку, когда тебя не примут на балу или отошлют в деревенское одиночество после попытки пренебречь волей другого, и совсем другое – рискнуть стать парией, потеряв чистое имя из-за посещений дома холостяка. И вообще, Тимоти был с нами, когда мы приехали в город.
– А, Тимоти. Вот к чему все сводится, да? Ну, девочка моя, ты прекрасно знаешь, так же, как и я, что Тимоти будет любить тебя, что бы ни случилось.
Нежный румянец, того же оттенка, что и перья на модной остроконечной шляпке, окрасил щеки, обрамленные темными локонами.
– Кроме того, – продолжала Лиз, пока Дру была в плену счастливых мыслей, – как я уже сказала, Лоренса не будет дома! Он мне только вчера сказал, что несколько дней проведет в охотничьем домике, разбираясь с полицейскими по поводу огнестрельной раны Грэя. Так что совершенно очевидно, что мы его не посещали. Мы просто светские дамы на прогулке, и с нами произошел несчастный случай.
– Будет граф дома или нет, – сказала Дру, демонстрируя упрямство, почти равное по непоколебимости упорству Лиз, – боюсь, от этого пятно на нашей репутации не уменьшится.
Лиз заговорила было снова, но Дру подняла ладони, показывая, что просит еще не прерывать ее.
– Кто знает, какие люди ему служат? Может, наши действия приведут к гораздо более худшим последствиям? – На последние слова упала тень неясных призраков того, что скрывалось за зловещим значением термина «белое рабство».
Такая гнетущая мысль уже приходила в голову Лиз. Ради мужа, которого она любила, невзирая на его чувства к ней, она была готова пойти на этот риск, но уверенность ее была поколеблена чувством вины. Она не хотела подвергать своих подруг даже малейшей опасности. Если надо, она может как-нибудь перестроить свой план, чтобы отправиться одной.
– Дру, я прикажу Джереми отвезти тебя благополучно домой, если ты предпочитаешь не присоединяться ко мне в этом поиске доказательства причастности Хейтона.
После безрезультатного спора по одним и тем же пунктам по многу раз, Дру была поражена неожиданным предложением передышки. Зная, что может не идти, Дру поняла, что спорила просто ради самого процесса спора, редкого для нее занятия. У нее вырвался легкий, непринужденный смех, и она больше не сомневалась.
– Что? И пропустить возможность пережить наяву одну из своих фантазий? Я не позволю тебе захватить все лавры. Но наберись терпения и расскажи мне план еще раз, чтобы быть уверенной, что я поняла все.
Лиз не пришлось собираться с мыслями, так как все было обговорено много раз до и после обязательных ответных визитов, которые они днем совершали с леди Юфимией.
– Наша карета сломается недалеко от лондонского дома Хейтона. Вполне разумно будет поискать приюта, пока наш кучер спешит обратно в Брандт Хаус за другим экипажем. Нас, конечно, впустят. Оказавшись в доме, ты сделаешь вид, будто тебе плохо, и потеряешь сознание. В результате, возможно – нам надо молиться, чтоб так и вышло, – тебя отнесут в одну из спален. Я, как твоя спутница, естественно, буду тебя сопровождать, и, таким образом, когда нас оставят одних дожидаться, мы свободно можем поискать доказательства.
– Я все-таки считаю твой сценарий чрезвычайно маловероятным. – Дру с сомнением покачала головой и откинулась назад, приняв позу больной и продолжая притворно слабеющим голосом: – Но я представлю, что я Виолетта из вчерашней оперы, и упаду в обморок так правдоподобно, что сердца слуг сожмутся от жалости. – Снова садясь прямо и поправляя шляпку, съехавшую из-за ее трюков, она бесстрастно добавила: – Мне представляется более вероятным, что недомогающую женщину удобно уложат на ближайший диван, пока один из слуг не принесет нюхательную соль.
– Нюхательная соль в доме холостяка? – Бронзовые брови вскинулись с подтрунивающим неверием.
Дру пожала плечами:
– Согласна, что это невозможно. Но за неимением такого простого средства наверняка приведут доктора, пока я лежу распростертая на диване.
– Да. – Лиз понимала всю шаткость предприятия и тут же уступила в этом пункте. – Но я смогла придумать только этот план, а ты ничего другого не предложила.
– Верно, – Дру расплылась в широкой улыбке. – По меньшей мере мы в нем обе участвуем.
– И я тоже, – смело добавила Анни. Лиз тепло посмотрела на отважную служанку, которая, возможно, рисковала более серьезным наказанием за свое участие в операции, чем обе благовоспитанные леди. Именно Анни улестила Джереми привезти их сюда. Таким образом, тогда как Лиз и Дру рисковали стать париями, то если бы что-нибудь случилось со знатными женщинами, которых она сопровождала, Эллисоны и, что еще хуже, герцог и его сестра обвинили бы Анни. Лиз читала достаточно мрачных газетных сообщений и знала, что слуга, уволенный без рекомендации, не имел будущего и слишком часто кончал короткие дни, с трудом борясь за выживание в работных и доходных домах. С нарастающим ужасом живое воображение Лиз рисовало еще более жуткие последствия – образы слуг Хейтона не в виде респектабельной, хорошо обученной группы, какой они, возможно, и были, а в виде грубых головорезов, готовых действовать по его команде для дальнейшего развития его бизнеса в торговле белыми рабынями. Им не так страшно будет продать слугу или использовать Анни в качестве примера для устрашения благородных дам…
Отгоняя фантазии, настолько бурные, что они могли стать сюжетом комиксов, которые любили читать ее спутницы, Лиз кивнула в сторону окна:
– Мы почти на месте.
Внезапно карета накренилась. Лиз показалось, что она переживает уже испытанное, разве что на этот раз находившиеся внутри были готовы и к толчку, и к неудобному углу, под которым они приземлились. Никто не ушибся благодаря мерам предосторожности, которые она приняла, предупредив их и настояв, чтобы, сев в карету, они потренировались в различных способах удержаться во время ее падения. Лиз молилась, чтобы в конце этого эксперимента они остались такими же невредимыми.
Дверь, почти у них над головой, рывком открылась. Джереми выглядел великолепно в шитой золотом униформе младшего кучера, которая, в отличие от формы Эллисона во время первого такого происшествия, избежала заметного повреждения. Хотя он был достаточно красив, чтобы быть лакеем, ему не хватало роста, но, к счастью, не силы. Он поднял из перекошенной кареты сначала герцогиню, потом леди Друсиллу, а потом повернулся к Анни. Подмигнув, он быстро показал ей грешный болт, незаметно подобранный с земли, когда он с преувеличенным вниманием осматривал и изучал ущерб. Изобличающее доказательство благополучно упало в карман, где ни один любопытный сыщик не мог бы его найти и использовать для установления истины об их несчастном случае. Анни широко ухмыльнулась в ответ, но придала своему лицу заученное выражение почтительной покорности к тому времени, когда руки, которые она нашла чудесно сильными, вытащили ее из кареты и крепко поставили на твердую почву.
Три дамы, Лиз впереди, а Анни – почтительно замыкая, подошли к дому графа. Дверь открылась прежде, чем они успели постучать.
– Кажется, нас постигла маленькая неприятность, – печально начала Лиз. – Ваш хозяин – один из друзей, который предложил мне свою помощь. Можно мне, моей спутнице и служанке отдохнуть в доме, пока наш кучер доберется до Брандт Хаус и вернется за нами?
Дворецкий ничего не сказал, но отступил назад и поклоном пригласил их в мраморный вестибюль. Дверь снова закрылась, он повел их, по предположению Лиз, в парадную гостиную. Она была довольна. Дела шли лучше, чем она рассчитывала. В самом деле, все шло гладко, пока…
– Лиззи, я счел за честь, что вы приняли мое предложение о помощи.
В центре комнаты, элегантно отделанной полированным вишневым деревом, с плюшевыми серыми коврами и тонким рисунком на обивке диванов и стульев, стоял Лоренс.
– Входите, дамы. Пожалуйста, садитесь. Лоренс видел, как их карета приближалась, и, сделав все, чтобы их визит прошел незамеченным прохожими, распорядился, чтобы дворецкий мгновенно впустил их в дом. Ему была любопытна цель их налета на него, но в конечном итоге единственно важным моментом было устроить так, чтобы они ушли, не привлекая скандального внимания ни к одной стороне. Хотя он участвовал не в одной неделикатной ситуации и не прочь был создать такую с рыжеволосой Лиззи, но время было ужасно неудачное. Дела шли к завершению, и он не должен подвергать опасности все из-за нескольких часов игры.
Когда Хейтон повернулся, указывая им на удобные места, брови Дру поднялись в притворном возмущении. Лиз поймала укоряющее выражение и ответила на него удрученной гримасой. Этого Лиз определенно не ожидала. Находясь одни с джентльменом в его доме, каковы бы ни были их цели и намерения, они не могли, разыгрывая болезнь, рисковать нарушить минимальные нормы приличия. Нет, от их плана надо отказаться и все усилия сосредоточить на том, как уйти незамеченными. Лиз понимала, что если посещение дома отсутствующего джентльмена еще могли извинить, хотя леди никогда не должна посещать жилище холостяка, этого – если это станет известно – общество вообще и Грэй, в частности, никогда ей не простят. Поэтому это не должно стать известно!
Лоренс перевел взгляд с леди Друсиллы, присевшей на краешек дивана, на служанку, напряженно выпрямившуюся на стуле с высокой спинкой, и потом на все еще стоящую Лиз.
– Лиззи, пожалуйста, посидите, пока я устрою, чтобы моя карета благополучно доставила вас обратно в Брандт Хаус.
Пока граф отдавал распоряжения своему дворецкому, Лиз села на изящный, с полужестким сиденьем, стул, на который ей было указано, и постаралась успокоить свои смешавшиеся реакции – не меньшей из которых было ощущение спада напряжения. Она уверяла себя, что это нормальная реакция на то, что ее операция по поиску доказательств была аккуратно отбита присутствием графа и его благородным жестом. В следующее мгновение она осознала, что этот «благородный» жест грозит углубить разрыв между ней и Грэем. Если бы Грэй увидел или даже услышал, что она вернулась домой в карете с гербом Хейтона, Лиз опасалась, что он счел бы это ответом на вчерашнее требование сказать, где она была ночью, когда он, вернувшись домой, застал ее в людской. Эта мысль добавила уныния к ее горю из-за отношений Грэя с другой женщиной.
Тем не менее когда их хозяин снова повернулся к Лиз, она ослепительно улыбнулась ему:
– Я рада, что вы здесь, Лоренс. Когда наша карета создала нам осложнения и я поняла, что ваш дом так близко, я все же не решалась идти сюда искать помощи, думая, что вы в охотничьем домике.
Лоренс ответил на улыбку Лиз своей – такой же ослепительной и фальшивой. Кажется, она не забыла предлог, которым он объяснил свое длительное отсутствие в городе в разгар сезона. Он считал, что она слишком расстроена, чтобы помнить. То, что она помнила, увеличило его любопытство и возбудило новые подозрения.
– Я скоро уеду в домик, но меня задерживают некоторые дела. – Его чересчур располагающая улыбка скользнула со старательно невыразительного лица Лиз на вежливо-светское лицо Дру. – Последние колебания на бирже обеспокоили моего доверенного, и он попросил меня отложить поездку. – Он пожал плечами, еще проникновеннее улыбнулся и добавил: – Потом, принц тоже просил моего совета – по поводу нового жеребца, которого хочет приобрести для своих конюшен. А вы знаете, никто из нас не может оставить королевский призыв без внимания.