Он не замедлил воспользоваться приглашением, и у Грейс закружилась голова от чувственного восторга. Она и не подозревала, что любовь таит в себе такое блаженство! Сильные руки, нежные пальцы, запах одеколона — все это сводило Грейс с ума, бросало в огонь вожделения.
— Дейв… — с мольбой в голосе прошептала она, сама не понимая, о чем молит.
Услышав свое имя, он замер — а в следующий миг, оторвавшись от нее, впился в лицо Грейс холодным жестким взглядом.
— Черт! — пробормотал он, опуская руки и отступая на шаг.
Грейс пошатнулась и едва не упала — в теле ее, казалось, не осталось ни одной твердой косточки. Каждая клеточка, каждый нерв стонал, беззвучно моля о продолжении поцелуя.
Дейв поддержал ее под локоть.
— Это моя вина, — хрипло сказал он и повел Грейс к автостоянке. — Прости меня. И забудь.
«Прости меня. И забудь». Эти слова звенели в ушах Грейс всю ночь — и весь следующий день. Прости и забудь. Легко сказать! Точнее, простить-то легко — а вот забыть…
Видит Бог, она старалась. Но как забыть событие, осветившее новым светом всю ее жизнь? Как забыть любимую детскую песенку, первый школьный звонок, первое платье, сшитое своими руками? Как — даже в самый пасмурный день — забыть, что за облаками скрывается солнце?
Сидя у окна спальни, Грейс задумчиво смотрела на падающий снег. По радио обещали метель; похоже, Дедушка Мороз не успокоится, пока не укроет всю Англию толстым белым покрывалом.
Взгляд ее против воли вновь устремился к Дэвиду Бертону. Тот в ярдах двадцати от дома рубил топором сухое дерево. Еще осенью, перед тем как Грейс пришлось распустить прислугу, дерево это срубил помощник садовника, но поленился распилить на дрова. Так оно и лежало под окнами, словно памятник ее безвременно погибшим надеждам и мечтам.
С чего Дэвиду Бертону вдруг вздумалось рубить дрова, да еще в такой холод, — было выше ее понимания. Уже несколько часов трудится — вон, нарубил целую гору. Может быть, скучает по своим калифорнийским спортклубам? Пожалуй, рубка дров равноценна двум-трем часам, проведенным на тренажерах!
А впрочем, на что ей жаловаться? В доме его нет — и то ладно. А если он не обманет и дом останется во владении семьи Бенедикт, у сэра Эдмунда в следующем году будет доволь но дров, чтобы пережить холодную зиму. Грейс могла только надеяться, что через год ее свекор оправится от горя и снова станет самим собой.
Жаль, что ей совершенно нечем заняться. Только и остается, что сидеть у окна да любоваться на мистера Бертона в роли дровосека. От одного взгляда на заснеженный сад в дрожь бросает — но при воспоминании о вчерашнем поцелуе по жилам растекается огонь, и она невольно прижимает руку к губам…
Боже правый, о чем она только думает? Дейв недвусмысленно дал понять, что об этом лучше забыть!
Дейв, высоко замахиваясь топором, колол поленья. Спутанные темные волосы его блестели влагой растаявшего снега. На плечах рабочей шерстяной куртки образовались белоснежные «погоны». Интересно, откуда эта куртка? С собой привез или нашел в сарае садовника? Едва ли жители Калифорнии держат в своем гардеробе зимние куртки — но, с другой стороны, среди слуг и садовых рабочих Грейс не могла припомнить ни одного с такими же широкими плечами…
— Тук-тук!
— Это ты, тетя Хетти? — чуть охрипшим голосом откликнулась Грейс. — Входи.
Дверь со скрипом отворилась, на пороге появилась Хетти с двумя канделябрами.
— На случай, если останемся без электричества, — объяснила она. — Главное — не забыть спички. — Она выудила из кармана спички и положила их на стол рядом с канделябрами. — По радио сказали, нас ожидает настоящая снежная буря.
— Повезло, нечего сказать! — Грейс скорчила гримасу.
— Я попросила Дейва принести дрова сюда.
— Что? — с внезапной тревогой переспросила Грейс. — Зачем?
Хетти пожала плечами.
— Видишь ли, у тебя хороший большой камин, а комната меньше, чем гостиная или стоговая. Тем более что остальными каминами в доме долго не пользовались. Если мы останемся без электричества, удобнее всего будет затопить камин в твоей комнате и нам всем собраться здесь.
— Нам? — По спине Грейс пробежала дрожь. — Ты имеешь в виду себя и меня?
Да, нас с тобой — и Дейва, — откликнулась Хетти. — Не хочешь же ты, чтобы он замерз до смерти после того, как нарубил нам дров?
Грейс прижалась лбом к холодному стеклу, мысленно молясь об одном — чтобы с электричеством все было в порядке. Оказаться в спальне вдвоем с этим… с этим живым айсбергом — да ни за что на свете! Одно утешало: наедине они не останутся. Тетушка будет рядом.
Да чего ты боишься? — спрашивала она себя. Он сам сказал: «Забудь». Он хочет повторения не больше, чем ты! Или, может, боишься ты не его, а себя?
— Что ж, — проговорила наконец Грейс, — если нам всем придется расположиться здесь, надо заранее принести спальный мешок для… ты знаешь, для кого. Хетти улыбнулась.
— Знаю, конечно. Для меня. Если электричества не будет, я лягу как можно ближе к камину. Я на собственном опыте знаю, что значит отморозить пальцы на ногах, и повторять такой опыт что-то не хочется.
— Ну замечательно! — Грейс вскочила на нош. — А мы с мистером Бертоном окажемся в одной постели! Умнее ничего придумать не могла?
— Надеюсь, в одной постели со мной ты начнешь называть меня Дейвом? — донеслось с порога.
— А вот и вы! — рассмеялась Хетти. — Входите, входите! Кладите поленья вот сюда, у камина. Как видите, мы с Грейс готовимся к худшему.
Да что может быть хуже, чем когда тебя сначала зацеловывают до потери сознания, а потом приказывают об этом забыть?! — мысленно воскликнула Грейс.
Дейв со своей ношей пересек комнату. Тающий снег блестел у него на плечах и в волосах, окружая его каким-то сказочным сиянием. Он повернулся к Грейс спиной и опустился на колени, чтобы положить дрова возле камина. Грейс не могла оторвать глаз от его широких плеч, мощной спины, сильных мускулистых бедер… Господи, да что с ней такое?! Почему вдруг начало казаться, что в комнате не хватает воздуха?!
Дейв встал и повернулся к ней — и Грейс заметила, что даже ресницы его блестят влагой. Внутри у нее что-то болезненно сжалось, а легкие вмиг разучились дышать.
Скользнув по Грейс холодным взглядом, Дейв обратился к Хетти:
— Похоже, метель вот-вот начнется. Надо начинать приготовления.
Хетти кивнула.
— Я пойду приготовлю сандвичи. Поможешь мне, Грейси?
Дейв повернулся и вышел — а Грейс все смотрела ему вслед.
— Грейси! — А? Что?
— Я спрашиваю, поможешь мне с сандвичами? Или так и будешь на Дейва любоваться?
— Хорошо, пошли, — вздернув подбородок, ответила Грейс.
Двадцать минут спустя Хетти и Грейс вернулись в спальню, нагруженные всем, что может понадобиться в долгую метельную ночь: теплыми одеялами, корзинками с едой и термосами с горячим шоколадом. Дейв, сидя на корточках у камина, тесаком расщеплял полено на лучину.
— Ну вот, кажется, все приготовили, — удовлетворенно объявила Хетти. — А теперь, пока не отключили электричество, пойду-ка я к себе, мне нужно кое-что прибрать.
Не успела Грейс глазом моргнуть, как тетушки и след простыл. Поставив корзину с едой на подоконник, Грейс прижалась лбом к стеклу. Мир за окном стремительно темнел; над землей нависли тяжелые тучи.
Она чувствовала, что Дейв смотрит на нее, но упорно не оборачивалась — пока не почувствовала, что больше не выдержит. Он переоделся в чистые джинсы и свитер с высоким воротом; волосы блестели, словно Дейв только что вышел из душа. Грейс впилась ногтями в ладони, надеясь, что боль удержит ее от воспоминаний о его нагом теле, прикрытом одним только полотенцем…
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга. Напряжение сгустилось так, что, казалось, воздух между ними можно резать ножом. Наконец Дейв встал, выпрямился и отряхнул руки.
— Хочешь, чтобы я это сделал? — низким, хрипловатым голосом поинтересовался он.
— Что… сделал?.. — задыхаясь, прошептала Грейс.
Испытующе сузив глаза, он кивнул в сторону камина.
— Разжег огонь.
Грейс почувствовала, что заливается краской. Как можно быть такой дурой? Разумеется, он не имел в виду… того, о чем она подумала.
— Пока не надо. Не стоит тратить поленья попусту.
— Верно. — Он поджал губы. — Пожалуй, я пойду к себе и… — Дейв пожал плечами, — почитаю.
— Мне тоже есть чем заняться. — И Грейс с деловым видом направилась к гардеробу.
— Вот и хорошо.
Дейв шагнул к дверям… и в этот миг в глазах у Грейс помутилось, пол рванулся навстречу.
В отчаянной попытке удержать равновесие она взмахнула руками, стремясь схватиться за первое, что окажется поблизости… И, разумеется, первым поблизости оказался Дэвид Бертон.
Может быть, Грейс и готова была лишиться чувств, но рассудок она еще не потеряла и, едва сообразив, за что — точнее за кого — ухватилась, резко разжала руки. Пошатнулась, услышала сдавленное ругательство… а в следующий миг, сама не понимая как, оказалась на полу.
— Грейс!
Она не могла отозваться — не хватило дыхания.
— Грейс! — Он наклонился к ней. — Что с тобой?
И снова она не смогла вымолвить ни слова. Глаза сами собой закрылись — но и не открывая глаз Грейс почувствовала, что ее поднимают… куда-то несут… Из последних сил она уперлась руками в широкую грудь.
— Не надо…
— Помолчи, — проворчал Дейв. — Какая же ты упрямая!
— Отпусти меня! — сдавленно прошептала она.
— Только на кровать.
Как же сладко от него пахнет! Как хочет прижаться к нему, уткнуться лицом в плечо и остаться в такой позе навсегда! Но нельзя… Почему нельзя? Она уже не помнит…
Грейс закусила губу, и это помогло — боль вернула ей ясность мысли.
— И ты меня называешь упрямой… — прошептала она.
— Ты права, мы оба упрямцы, каких поискать, — хрипло согласился он. Сильные руки опустили ее на постель. — А теперь отдыхай, Грейс. Приятных снов.
Удаляющиеся шаги, а затем тяжелый стук двери возвестили ей, что он ушел. Грейс осталась в темноте. Одна.
9
Ветер выл словно стая разгневанных привидений и швырял в ставни пригоршни снега. Казалось, весь мир пошел войной на особняк Бенедиктов, намереваясь стереть его с лица земли. Дейв Бертон ощущал странное родство со старым домом; ведь и его сердце сейчас трепала и раздирала на части буря чувств и желаний.
Дом не сдавался — однако незримый враг за окном медленно, но верно высасывал из него тепло жизни. Огонь, ярко горящий в камине, уже не в силах был разогнать цепенящего холода. Но Дейв едва ли замечал, что в спальне становится все холоднее.
Мерцание огня в очаге выхватывало из тьмы съёженную фигурку Хетти — вон она лежит у камина, свернувшись клубочком в армейском спальном мешке, из которого торчит только коротко стриженная седая макушка. По другую сторону от камина лежал спальник Дейва — неразвернутый.
Дейв не знал, сколько минут — или часов — он стоит неподвижно в темном углу, застывшим взором глядя в огонь. Спать совсем не хотелось — и холода он не чувствовал. Возможно, потому, что взял на себя обязанность подбрасывать дрова в камин. Но, наверное, не только поэтому.
Против воли взгляд его снова обратился на широкую кровать под балдахином, где смутно белела укутанная одеялом фигура Грейс. Грейс не шевелилась — должно быть, уснула. Если бы и к нему так же легко приходил сон!
Целый день напролет он рубил эти трижды проклятые деревяшки — все для того, чтобы сбросить кипящее внутри напряжение. Но, как видно, не преуспел — сейчас Дейв чувствовал себя вулканом, готовым извергнуть кипящую лаву.
Почему, ну почему Грейс Бенедикт так на него действует? Как удается ей пробуждать к жизни его старые страхи и давно забытые надежды? Он-то думал, что неуязвим. Что много лет назад отказался от свойственных людям слабостей. Превратился в машину с холодным разумом и каменным сердцем. И, однако, всякий раз, оказываясь в одной комнате с этой рыжеволосой колдуньей, он чувствует, словно в груди у него что-то тает.
Он надеялся, что, умаявшись от рубки дров, рухнет и заснет как убитый. Не тут-то было: уже — Дейв взглянул на светящийся циферблат наручных часов — точно, уже половина второго, а сон бежит от него, словно черт от святой воды.
— Ах ты, незадача какая!
Шепот и возня у камина отвлекли Дейва от горьких мыслей. Обернувшись, он увидел, что Хетти выбирается из мешка и, протерев глаза, принимается натягивать ботинки.
— Что такое? — спросил он вполголоса.
— Забыла позвонить Нейлу Армору, подтвердить, что согласна на будущей неделе с ним поужинать.
— Не поздновато ли? — заметил Дейв. Подойдя и протянув руку, он помог ей встать.
— Спасибо. — Хетти завернулась в спальный мешок, словно в громоздкую шаль. — Нет, он не спит. Нейл ненавидит бури: говорит, что не умеет засыпать под вой ветра. Должно быть, сейчас расставил по всей комнате свечи и читает в постели. — Она подавила зевок. — Он такой чувствительный. Не хочу, чтобы он думал, будто я о нем забыла. — Хетти нашарила на каминной полке фонарик. — Позвоню из кухни, там газовая плита. Включу все конфорки, Бог даст не замерзну. А вы так и не ложились, Дейв? Отдохните, вам нет нужды дежурить всю ночь.
Дейв кивнул. Хотел бы он отдохнуть! — Непременно.
Он проводил Хетти глазами, затем несколько мгновений бессмысленно смотрел на бесшумно прикрытую дверь. Дейв не хотел оборачиваться. Не хотел видеть Грейс — спящую, беззащитную, такую желанную… Черт побери, теперь-то он и подавно не заснет!
С кровати донесся тихий стон. Невольно обернувшись, Дейв увидел, что Грейс заворочалась на кровати, раскинула руки, сбив на сторону одеяло. Должно быть, что-то потревожило ее сон. Вот она перевернулась на бок — лицом к нему. Дейв стоял спиной к камину, но глаза его уже привыкли к темноте, и он отчетливо — слишком отчетливо — различал лицо Грейс. Милое лицо в нимбе золотисто-рыжих кудрей, чувственные губы, изогнутые в недовольной гримаске, быстрое движение глаз под сомкнутыми веками… Очевидно, ей снится сон — и сон тревожный. Она снова застонала, тихо и жалобно, словно прося пощады, и замотала головой. Красное золото волос вспыхнуло в теплом свете очага. Грейс открыла рот, словно пыталась что-то сказать, — но не издала ни звука.
Сегодня она легла спать в пижаме — теплой и, кстати сказать, очень скромной. Но, как видно, самая теплая пижама не смогла ее согреть. Грейс снова застонала, и Дейв заметил, что она дрожит.
Вот она опять вздрогнула всем телом и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Безжалостный холод, проникая в щели и трещины старого дома, крал у Грейс тепло.
Дейв неотрывно смотрел на нее, в мозгу его звучал древний как мир шепот предостережения. Весь день он вкалывал не покладая рук, чтобы только держаться подальше от этой женщины. Предпочитал подхватить воспаление легких — только бы не смотреть ей в глаза, после того поцелуя озарившиеся каким-то новым и опасным чувством… Проклятье, лучше бы она по-прежнему его ненавидела!
Грейс снова задрожала. На этот раз Дейв не колебался. Она спит, а он настороже — чего, черт возьми, бояться? Он шагнул к кровати; сладкий, тревожащий запах Грейс ударил ему в ноздри — но сердце, огражденное непробиваемой броней, осталось спокойным и холодным.
Взгляд Дейва скользнул по ее бледному лицу, по сияющим рыжим кудрям. По длинным ресницам, отбрасывающим на щеки кружевную тень. По изящному носику. По маленькому подбородку, упрямо выдвинутому вперед. По недовольно надутым губам… Боже, она что — нарочно стремится свести его с ума?!
Дейв приказал себе отбросить дурацкие мысли. Присев на край кровати и перегнувшись через Грейс, он потянулся за сброшенными одеялами, чтобы ее укрыть.
Но в этот миг теплое дыхание обожгло его щеку. Нежные руки обвили за шею и привлекли к себе. Изумленный взгляд Дейва метнулся к ее лицу — и обнаружил, что глаза Грейс по-прежнему закрыты. Миг — и губы ее слились с губами Дейва в поцелуе, сладостном, как сама любовь.