— Спасибо, не надо. Все в порядке. Держа отвертку обеими руками, она снова попыталась подцепить распроклятый винт.
— Почему вы не позволите мне помочь?
— Потому что мне ваша помощь не нужна! — пыхтя, отчеканила Грейс.
— Да уж вижу.
Сильные руки вдруг обхватили ее за талию и подняли в воздух. Ошарашенная, Грейс взвизгнула и замахала в воздухе отверткой… а в следующий миг шлепанцы ее коснулись пола. Ноги ее подкосились, и Грейс рухнула на Дейва, инстинктивно схватив его за плечи.
— Что вы делаете?! — взвизгнула она.
— Э-э-э… просто стою, — невозмутимо ответил он.
— Просто стоите?! — повторила Грейс, с ужасом чувствуя, что сарказма в ее голосе не слышно. А слышно кое-что другое… совсем другое…
Кто бы мог подумать, что ей будет приятно прижиматься к груди этого бездушного робота?!
— Я не хотел, чтобы вы сломали себе шею, — произнес Дейв. Его теплое дыхание обжигало щеку Грейс.
— Я… я бы и сама справилась.
Она презирала себя за то, что не чувствует гнева. За то, что мечтает навек остаться в сильных, теплых объятиях Дейва. Сердце ее бешено колотилось о ребра, и Грейс боялась, что Дейв услышит этот стук. И — с потрясением и ужасом — она внезапно поняла, что хочет… нет, жаждет… его поцелуя!
Что, черт побери, произошло?
Дейв хотел взять отвертку — а вместо нее в его руках оказалась женщина. Нежная женская грудь прижалась к его груди, легкий цветочный запах атаковал ноздри, пробуждая неуместные и нежеланные чувства.
Что такое на него нашло — с чего он вздумал снять женщину с лестницы, словно мешок с картошкой? Естественно, она потеряла равновесие и, разумеется, схватилась за первое, что подвернулось под руку. То есть за него.
Нет, у него явно что-то не в порядке с головой. Дейв ощутил укол стыда. Довольно миссис Бенедикт от него натерпелась — он не станет мучить ее еще и сексуальными домогательствами!
Домогательствами? — язвительно переспросил внутренний голос. Секс? И это все, что тебе от нее нужно?
Дейв опустил глаза. Грейс Бенедикт замерла в его объятиях, широко раскрыв зеленые глаза и приоткрыв губы, словно молила о поцелуе…
Просто смешно! — перехватил инициативу другой голос, тот, что принято именовать гласом рассудка. Ты с ума сошел, Бертон: эта женщина только о том и твердит, как тебя ненавидит!
Дейв прокашлялся, разрывая магию тишины.
— Простите, — хрипло произнес он и, резко убрав руки, засунул их в карманы джинсов. — Я ел на ужин мясо с грибами, — сообщил он, осматривая пол в поисках упавшей отвертки. — В холодильнике есть тарелка и для вас. — Будем считать, что это извинение, сказал себе Дейв.
Грейс молчала — должно быть, придумывала очередную язвительную реплику.
Подняв отвертку, Дейв молча взобрался по стремянке и принялся снимать сетку с лампы. Послышались тихие шаги. Дейву не нужно было оборачиваться, чтобы понять: он снова остался один.
7
— Входи! — крикнула Грейс, услышав знакомый легкий стук в дверь.
В зеркале отражалось ее лицо — бледная, застывшая маска отвращения. Чертыхнувшись, Грейс взяла вторую сережку.
— Чудесно выглядишь! — бодро заговорила Хетти. — Куда вы идете?
Грейс испустила тяжелый стон.
— На ежегодный зимний бал в клубе «Сент-Эльм».
— А, понятно. Новая попытка добраться до сэра Эдмунда?
Грейс прикрыла глаза и молча кивнула. Не только перспектива новой встречи со свекром страшила ее — еще сильнее мучило воспоминание о вчерашней встрече в чулане. Неужели она и вправду желала, чтобы Дэвид Бертон ее поцеловал? С ума сошла, что ли? Должно быть, это от усталости и от переживаний. Последние несколько дней она сама не своя. Что может быть страшнее, чем поцелуй Стервятника? Как же ей повезло, что он не воспользовался ее безумием!
— Да, повезло! — упрямо пробормотала она, закусив губу.
— Грейси, ты что-то сказала?
Грейс покачала головой и потерла ноющие виски.
— Нет.
— А он очень милый, правда?
Грейс уставилась на тетушку широко открытыми глазами. Выглядела Хетти вполне нормальной: ни безумного взора, ни пены на губах. Не зря говорят, что внешность бывает обманчива.
— Надеюсь, ты говоришь о малыше Майке?
— Да нет, — невозмутимо отозвалась Хетти, — вообще-то я имела в виду Дэвида.
Из зеркала на Грейс смотрело собственное ошарашенное лицо.
— Милый?! Ничего себе милый! Да он только и знает, что унижать меня и издеваться надо мной! Милый, нечего сказать!
— А по-моему, он ведет себя безупречно. — Хетти мягко улыбнулась. — Скажи, Грег когда-нибудь мыл посуду после еды? А лампочки менял?
— Грег вырос в роскоши, — пробормотала Грейс. — Привык, что за него все делают другие.
Почему она защищает Грега? Должно быть, оттого, что тетушка вздумала сравнивать его с Дейвом. Любому, у кого есть глаза, ясно, что эти двое скроены по одной мерке — бессердечные, наглые эгоисты! И то, что Дейв помогает ей по дому, еще не означает, что он — прекрасный принц!
— Я не собираюсь с тобой спорить, — отрезала Грейс и, встав во весь рост перед зеркалом, оправила на себе платье для коктейля.
Это платье из нежно-розовой органзы, идеально облегающее стройную фигуру, Грейс сшила сама — и, надевая его, с каким-то благоговейным восхищением любовалась творением своих рук. Ей вспомнился день, когда она надела это платье впервые — во время медового месяца. Они с Грегом собирались на танцы; но, едва увидев облако тончайшей летучей ткани, украшенной абстрактными узорами и расшитой затейливыми розочками из серебряной канители, Грег заявил, что в этом платье нельзя выходить в свет — оно, мол, совершенно безвкусно, Грейс в нем выглядит, словно хиппи на маскараде. В то время. Грейс еще безоговорочно доверяла вкусу мужа; вздохнув, она убрала отвергнутое платье в шкаф и больше не надевала.
Грег покупал ей платья — роскошные, но безликие изделия известных модельеров. После смерти мужа Грейс их не носила — слишком тяжела была горечь воспоминаний.
Взволнованная воспоминаниями, она провела руками по глубокому вырезу, по рукавам-фонарикам, оправила широкий пояс и пышную юбку длиной до колен. В душе поднимался гнев на Грега, искалечившего ее жизнь, а вместе с гневом — и жажда борьбы.
— Пусть Дэвид Бертон только попробует что-нибудь сказать о моем платье! — пробормотала она.
— Ты что-то сказала, Грейси? Грейс покачала головой.
— Ничего, тетя Хетти.
Грейс снова взглянула на себя в зеркало. Выглядит она превосходно — и к черту Грега с его снобистскими замашками!
Еще одна деталь ее туалета, всегда возмущавшая Грега: простенькие сережки, подарок тети по случаю окончания школы. Грег запрещал Грейс носить эти серьги и взамен задаривал дорогими украшениями — но все они, даже обручальные кольца, давно у кредиторов…
— Я всегда считала, что светлые тона тебе идут, — заметила Хетти. — И как ты хорошо придумала подобрать волосы наверх! Вид у тебя по-настоящему утонченный.
Грейс невольно поморщилась. Она ненавидела слово «утонченный» — слишком часто его употреблял Грег. В другое время она, может быть, и не заметила бы — но сейчас ее все раздражало, и в груди все туже и туже сжимался какой-то узел. Грейс могла только надеяться, что страшится предстоящей встречи с сэром Эдмундом, а не…
А не чего-нибудь еще.
В дверь громко постучали. Сердце Грейс затрепетало, словно птичка в силке.
— Наверное, это Дэвид! — И Хетти поспешила к дверям.
— Какая неожиданность… — саркастически пробормотала Грейс.
— Ровно восемь. Какая точность! — продолжала восторгаться Хетти.
— Точен, как палач.
— Что ты сказала, дорогая?
— Да ничего. Неважно.
Хетти пожала плечами и открыла дверь.
— Вы как раз вовремя… Боже мой! — Она всплеснула руками. — Вы прекрасно выглядите!
— Спасибо, Хетти.
Глубокий голос отдался в ушах Грейс гулким эхом, словно звон колокола. Грейс, обернувшись к зеркалу, возилась с выбившейся из прически прядью — решала, подколоть ли ее к остальным или оставить так. Пожалуй, так красивее… но, с другой стороны, зря, что ли, она причесывалась? По совести сказать, на прическу ей сейчас было наплевать — просто не хотелось поворачиваться лицом к мистеру Красавчику.
— Добрый вечер, миссис Бенедикт.
— Вы что, все еще называете друг друга по фамилиям? — изумилась Хетти. — Грейс, это Дейв. Дейв, это Грейс. Будьте знакомы и ведите себя как знакомые. А я вас оставляю.
Не смей! — мысленно взмолилась Грейс. Но тетушка Хетти никогда не умела читать мысли; шаги ее скоро затихли в коридоре.
Грейс вцепилась в собственные наручные часы, словно утопающий в соломинку. Что, если их снять? Что, если не снимать? А что, если…
— Добрый вечер… Грейс.
Услышав из его уст свое имя, Грейс вздрогнула от странного предвкушения — но тут же строго одернула себя: нечего распускаться! Он грязный шантажист, он использует ее в своих целях, и к пустым любезностям его надо относиться так, как они того заслуживают!
- Вижу, вы уже готовы, — продолжал он. — Какое у вас… необычное платье.
- Это уж точно! — резко ответила она: перед глазами встало искаженное презрительной гримасой лицо Грега. — Хотите сказать, у меня нет вкуса? Так не стесняйтесь! Что поделать — какая я есть, такая есть!
Наступила тишина, нарушаемая лишь воем ветра за окном.
— «Хороший вкус — враг творчества», — изрек наконец Дейв. Грейс нахмурилась, не понимая. — Пабло Пикассо. Думаю, в творчестве этот парень разбирался.
Что он хочет сказать? Что у нее и в самом деле плохой вкус? Оскорбить хочет — или похвалить ее творческую натуру?
Готовая ответить резкостью, она обернулась… и приготовленные слова застыли на языке. Тщетно было бы отрицать правду: она прекрасно понимала, почему при одном взгляде на этого мужчину ее тетя всплеснула руками и воскликнула: «Боже мой!»
«Боже мой!» — это еще слабо сказано.
Дейв стоял перед ней, сногсшибательно красивый, в строгом черном смокинге на широких плечах и в черных брюках, плотно обтягивающих сильные мускулистые ноги. Гордая осанка дышала спокойным достоинством, а руки, засунутые в карманы, придавали ему какую-то элегантную небрежность, от которой глупое сердце Грейс забилось вдвое быстрее. Страшась того, что еще ей предстоит увидеть, она неохотно подняла взгляд к его лицу — и мгновенно утонула в полночных глазах.
Едкая горечь охватила душу Грейс. Как он смеет гипнотизировать ее взглядом? Чего надеется добиться, пробуждая в ней грубую чувственность? Ну нет, ничего у него не выйдет! Он бессердечный Стервятник, и поддаться чарам подобного человека — значит слишком низко себя ценить!
Несколько бесконечно долгих мгновений тянулось молчание. Наконец губы Дэвида изогнулись в странной, безрадостной улыбке.
- Почему бы не сказать просто «спасибо, Дейв»? — подсказал он.
- Не знаю, за что благодарить, — резко ответила Грейс.
Улыбка его угасла. Он шагнул вперед.
- Я сказал, что вы прекрасно выглядите.
- Нет, вы указали, что платье у меня необычное и Пикассо оно бы понравилось. Знаю, что Пикассо гений, но мне его стиль не близок. Догадываюсь, что вам его картины нравятся, но я предпочитаю светлое, радостное искусство! Так что, на мой взгляд, вы меня оскорбили.
Дейв устало покачал головой.
— Знаете, если я скажу, что вы — прекраснейшая из смертных, вы и здесь найдете на что обидеться. — Несколькими широкими шагами он пересек спальню, взял Грейс под руку и повел к дверям. — Уже поздно, Грейс, а вам предстоит нелегкое дело.
— Это точно, Дейв, — сладким голосом откликнулась она, — мне предстоит отправиться с вами на бал.
Ежегодный Зимний бал был в самом разгаре. Свечи в огромных канделябрах освещали просторный зал мягким романтическим светом. Столы вдоль стен ломились от угощения, а посреди зала кружились под музыку пары. За последние два часа Дейв укрепил старые связи и завел новые полезные знакомства — прежде всего с членами правления корпорации «Бенедикт Лимитед»: он улыбался, смеялся, вел светские разговоры о политике и об искусстве… и чувствовал себя последним негодяем.
Он обманывает Грейс, а она об этом не подозревает. Но Грейс никогда не согласилась бы ему помочь, если бы знала о его истинных намерениях.
Дейв не держал Грейс на коротком поводке, но время от времени бросал взгляд в ее сторону. Она держалась возле стола с закусками, но ничего не ела. Дейв мысленно выругался. Кажется ему или она и вправду похудела за эти три дня? Что она вообще ела, если не считать вчерашних оладий? Да, Бертон, умеешь ты налаживать отношения — эта женщина скорее умрет с голоду, чем поужинает с тобой!
Сэр Эдмунд Бенедикг пока не появлялся. Тем не менее Дейв провел время с пользой — Майлз Дерси и Гидеон Мэттер представили его еще одному члену правления, и теперь Дейв не сомневался: все трое на его стороне. Теперь, даже если ему не удастся наладить личный контакт с упрямым стариком, — так или иначе своего он добьется.
Прислонившись к мраморной колонне, Дейв рассеянно следил за танцующими. Оркестр заиграл танго; фигура в розовом платье привлекла взор Дейва. Грейс танцевала — танцевала с каким-то красавчиком, смотревшим на нее, как подумалось Дейву, совершенно телячьими глазами.
Задумчиво поджав губы, Дейв наблюдал за этой парой. Грейс танцевала прекрасно — ни разу не спутала шаг, не сбилась с ритма. Гибкая фигурка ее клонилась взад и вперед в такт музыке, пышная юбка облегала стройные ноги нежным розовым облачком. Дейву вдруг стало жарко. Черт побери, платье-то полупрозрачное! Юбка почти ничего не оставляет на долю воображения. Зачем она надела эту проклятую штуку — может быть, хотела его соблазнить? А что, если… Дейв тяжело поморщился, сообразив, что ревнует.
Едва дождавшись последнего аккорда, он оттолкнулся от колонны и решительным шагом направился в середину зала.
— Извините, дружище, теперь моя очередь, — сказал Дейв с обезоруживающей — как он надеялся — улыбкой, взяв джентльмена с телячьими глазами за плечо и деликатно — как он надеялся — отодвигая в сторону.
Что ты творишь, Бертон? Совсем сбрендил? — поинтересовался внутренний голос. Дейв приказал назойливому голосу заткнуться.
— Что такое? — спросила Грейс. — Сэр Эдмунд пришел?
Дейв покачал головой.
— Я подумал, почему бы нам не потанцевать.
— Потанцевать? — удивленно переспросила она.
Ее очевидное и неприятное изумление заставило его поморщиться, но усилием воли Дейв удержал улыбку.
— Вы сегодня весь вечер танцуете, так что, думаю, знаете, как это делается. — С этими словами он обхватил ее за талию и протянул ей свободную руку.
Грейс уставилась на руку Дейва, словно на привидение — что, надо сказать, тоже его не обрадовало.
— Лучше не надо.
— Черт возьми! — тихо прорычал он, взяв ее за руку и сплетая ее пальцы со своими. — Грейс, это просто танец!
Только тонкий слой ткани отделял его руку от ее нежного тела. Дейв почувствовал, как напряглись его мускулы.
— Мы же договорились, что будем вести себя по-дружески. Это часть сделки.
В ноздри ему ударил нежный цветочный аромат ее духов. До этой минуты Дейв не подозревал, что так любит цветы.
— Друзьям необязательно танцевать друг с другом.
К своему удивлению, Дейв вдруг понял, что ее упрямство не сердит его — скорее, забавляет.
— Да вы упрямы, как мул, миссис Бенедикт!
— Сперва выньте бревно из своего глаза, мистер Бертон!
Нежная, чувственная мелодия поплыла по залу, и Дейв повел свою партнершу в медленном танце.
— А вы прекрасно танцуете, — прошептал он ей на ухо.
Грейс молчала, покорно следуя за его движениями. Взглянув ей в лицо, он заметил, что. глаза у нее закрыты. Представляет на его месте кого-то другого?
— О чем вы думаете? — сам того не желая, спросил он.
Она неохотно открыла глаза — и то, что увидел Дейв, потрясло его до глубины души. Огромные зеленые глаза были полны слез. Господи, неужели он так ей отвратителен, что и танец с ним — пытка?
— Вы уверены, что хотите знать? — прошептала Грейс.
Стараясь подавить чувство вины, Дейв отвел глаза.
— Еще минута — и все закончится. — Взгляд его упал на двери зала, и знакомое лицо привлекло внимание. — Так-так…