всего лишь пешка и должна помнить об этом, что если я хочу выжить, то любой ценой.
Запустив двигатель, Рид бы не переключил рычаг скоростей, если бы я не положила свою руку поверх его. Видя его напряженную челюсть, я знаю, что сказала что-то не то, думаю, что обидела его. Мгновение, он изучает мою руку, лежащую поверх его, и когда наши глаза встречаются, я вижу в них кое-что: желание и потребность.
— Женевьева, что если я скажу тебе, что когда мы вместе, ты не единственная кто ощущает невесомое порхание здесь? — говорит он, указывая на свой живот.
Мое сердце подпрыгивает в груди, и я ищу на его лице признаки того, что он просто шутит, но, кажется, он абсолютно серьезен.
— В тот день, на ориентации, я почувствовал тебя, прежде чем увидел, а потом я увидел и понял что ты… и я хотел бы… ты не захочешь это услышать, — добавляет он.
— Нет, это именно то, что мне нужно от тебя услышать, — с тревогой говорю я.
Его глаза сужаются, — Я хотел уничтожить тебя, — говорит он, и через меня проходит дрожь, — и я хотел заключить тебя в свои объятия, и любить тебя, и хотел разорвать тебя на куски, и хотел разрушить все, чтобы навредить тебе, и все это одновременно.
Он переключает скорость, разгоняясь до скорости гоночного автомобиля. И не смотрит на меня.
Я пытаюсь получить контроль над своими эмоциями. От слишком быстрого поворота, я падаю ему на плечо; рефлекторно моя рука дергается, чтобы упереться ему в грудь, весь путь я стараюсь держать их на коленях.
Я смотрю наверх. Его лицо на уровне моего, а моя рука на его груди. Рид замедляет машину, и я заставляю себя оторваться от него, выпрямляясь в кресле. Его челюсть напряжена, и он кажется злым или может быть еще что-то… словно это признание стоило ему чего-то.
— Ты чувствовал подобное притяжение к кому-нибудь другому? — вслух удивляюсь я, не совсем осознавая, о чем он мне рассказал.
— Никогда, — решительно говорит Рид.
— Никогда? — переспрашиваю я, а он в ответ рычит.
«Я сижу в кресле, размышляя над тем, что он только что сказал. Рид тоже чувствует меня, словно мы каким-то образом связаны, — глядя на него думаю я. — Такие сильные эмоции, которых я никогда прежде не чувствовала, начали прорываться наружу».
Я чувствую себя в приподнятом настроении, словно была единственным человеком, который заставил его чувствовать себя таким образом. Я пытаюсь сдержаться от распирающего меня смеха. Я прижимаю руку ко рту, отворачиваюсь к окну, пытаясь скрыть лицо от его взгляда, но безрезультатно.
Я никогда не умела контролировать свои эмоции.
Когда я начинаю хихикать, я пытаюсь не смотреть на Рида, потому что я боюсь его реакции, потому что он может посчитать это грубостью с моей стороны.
— Ты смеешься надо мной? — хмуро говорит он.
— Нет, — отвечаю я, пытаясь сдержать хихиканье.
— Да, ты смеешься, — раздраженно отвечает он.
— Я не над тобой, а над собой, — говорю я, все еще пытаясь взять эмоции под контроль.
— Что смешного? — скрипя зубами, спрашивает он.
— Смешно? Нет, я просто думала, что ты ненавидишь меня, — многозначительно отвечаю я.
— Ненависть — сильное слово. Это было больше, но я не знаю что делать, учитывая какой большой диапазон чувств я испытываю.
— Это очень расстраивало, — рассуждает он.
— Ты уверен, что это была не ненависть? — спрашиваю я.
— Не ненависть, — отвечает он.
— Ответь мне прямо. У тебя есть Эви-родар? — спрашиваю его я, на секунду он теряется, и я объясняю. — Так же как Рид-родар на тебя.
— Да, — кисло подтверждает он.
— Это раздражает, да? — понимающе спрашиваю его я.
— Это одна из граней раздражения, — сказал он и заехал на парковку 7-Eleven.
Через лобовое стекло я пристально смотрю на красно-бело-зеленое освещение вывески. Я бы никогда не подумала, что это заведение будет таким зловещим, но сейчас будто вглядывалась в один из уровней ада в «Божественной комедии» Данте.
— Так, какой план? — спрашиваю я, пока гляжу на здание, у меня пересыхает во рту.
— Мы пойдем и посмотрим, если что-то случится.
— И это твой план? — насмешливо бросаю ему я.
— Да, — говорит он, не отрывая взгляд от магазина.
— Я могу пойти на рекорд и сказать, что твой план отстой? — спрашиваю я.
— Чем плох план? — спрашивает он.
— Потому что, ты не думаешь, что мы должны кое-что разведать, получить схему местности, узнать размещение всех выходов, запастись каким-нибудь оружием, и надеть бронежилеты? — спрашиваю я, оценивая витрину магазина.
— У тебя есть палка, правильно? — иронически спрашивает он.
Он дразнит меня!
— Рид, а что если придет кто-то с автоматом? Что я буду делать с этой палкой тогда? — спрашиваю я.
— Женевьева, я могу справиться с этим, помнишь? Я могу быть очень убедительным, — улыбается он.
— Что если твое убеждение не сработает? Каков план Б? — настаиваю я.
— Это сработает, — говорит он.
— На меня это не действует, — обращаю внимание я.
— Я в курсе, — усмехается он.
— И? — спрашиваю я.
— Ты особенная. Но это сработает на всех остальных. Пойдем, — приказывает он.
Когда я выхожу из машины, мои ноги наливаются свинцом. Вцепившись в палку, я делаю пару глубоких вдохов и подхожу к парадному входу. Рид придерживает для меня дверь, и я вхожу в заднюю части магазина, из колонок доносится музыка. Это инструментальная версия Blinded By The Light. Обычно что-то вроде этого, я считаю черным юмором, но сейчас я не нахожу в этом ничего забавного.
Я медленно иду вперед, но в мгновение ока готова развернуться и бежать обратно к двери. Я думаю, что Рид догадывается, что твориться у меня внутри, потому что ободряюще кладет руку мне на плечо.
— Где это с тобой произошло? — мягко шепчет он мне на ухо.
Моя щека инстинктивно потирается об него, вызывая дрожь, которая не имеет ничего общего со страхом. Наши глаза встречаются, и я краснею, указывая на холодильник в задней части магазина.
Когда мы идем назад, он держит меня за плечо, прижимая к себе. Я останавливаюсь перед светом, который вчера надрал мне задницу. Ужас, как тошнотворное снадобье, окутывает каждую частичку моего тела, пока я смотрю на свет и жду, что со мной произойдет что-нибудь ужасное.
Проходили секунды и… нечего — свет угрожающе не мерцает. Через мгновение я с облегчением улыбаюсь Риду. Он улыбается в ответ, и мое сердце пропускает удар. Затем в моей голове раздается громкий треск из передней части магазина. Мои ноги отрываются от пола и меня словно силой тянут назад. Словно какой-то инстинкт, готовит мое тело для удара о дверцу холодильника, стоявшего позади меня, я замедляюсь, и моя спина мягко упирается в холодное твердое стекло.
Я прижимаю руки к стеклянной двери, чувствуя, как от тошноты белеет луна. Впереди, Рид защищает меня от того, что происходит перед нами.
Мои ноги дрожат, Руки Рида по обе стороны от меня; они образуют защитный
барьер вокруг меня, который обволакивает меня. С моим следующим вздохом, Рид поворачивается ко мне со спокойным выражением лица.
— Все хорошо, — медленно говорит он, — это всего лишь бармен.
Она выбрасывает металлический фильтр, я моргаю, но по-прежнему не могу пошевелиться… или думать. Рид хмурится и с заботой говорит: — Этот шум из-за жестяной урны.
Я опускаю руку и осторожно выглядываю из-за его спины. Пол усыпан кофейной гущей.
— Кофе? — шепчу я.
Рид опускает голову и прикасается ко мне своей теплой щекой. Я не знаю, была ли эта ласка случайной или преднамеренной, но это утешает…
Я выпрямляюсь и понимаю, что это Рид оттянул меня назад, словно я была сухим листком на ветру.
«Как это возможно? — шепчет мне мой разум».
От двери холодильника я чувствую зверский холод, может быть это из-за травмы. Наверное, у меня сработал инстинкт самосохранения, потому что я говорю: — Надеюсь, ты не хочешь кофе — наверное, это и было основой.
— Хорошо, давай закругляться, — говорю я, а потом спрашиваю: — Ты насмотрелся?
Рид делает шаг назад, позволяя мне пройти мимо него. Я поднимаю с пола мою палку.
— Закуски, Эви, — напоминает мне Рид, — ты сказала, что принесешь Твикс.
Я останавливаюсь и с нижней полки беру коробку Твикс. По пути к кассе, я почти спотыкаюсь, вспоминая то, что когда я говорила с друзьями о Твикс, Рида поблизости не было.
Рид следует за мной к прилавку и достает бумажник, чтобы заплатить за батончики.
— Эй, это должно быть за мой счет, помнишь? — спрашиваю я его.
— Нет, это от меня, — отвечает он с сексуальной улыбкой, которая меня согревает, Рид добавляет на кассу еще и бутылку воды.
— Что-то еще? — спрашивает продавец.
Прежде чем я смогла сказать ей нет, эхом раздается жуткое шипение Рида.
— Да, — говорит он, — дай мне диск с записью с камеры видеонаблюдения.
Из рук продавца падает мелочь, гремя и подпрыгивая на прилавке. Она идет обратно в подсобное помещение.
Пока Рид подбирает мелочь, продавец возвращается с диском.
— Это единственный, который у вас есть? — спрашивает он все тем же голосом.
— Да, — словно в оцепенении отвечает продавец.
— Ты не вспомнишь этого, — говорит Рид, забирая диск из ее рук.
Повернувшись ко мне, он протягивает другую руку, чтобы взять меня за руку. Я кладу свою руку в его, и мы вместе покидаем магазин. Рид открывает для меня дверь машины, и я забираюсь внутрь. Когда он садится со своей стороны, то ломает диск на несколько частей, рассыпая их по консоли своего автомобиля. Я думаю о том, что должно было быть на диске. На нем должно было быть записано, как быстро передвигался Рид, после того, как мы услышали треск фильтра. Но не только это, а еще и то, как он загородил меня собой, чтобы защитить.
Он был серьезен, когда сказал, что пытался защитить меня.
— Я думаю, что мне все таки не нужна палка, — мягко говорю я.
— Нет, — отвечает он.
— Вероятно, ты должен получить дик с записью вчерашнего вечера, так мы сможем все увидеть, — с дрожью говорю я.
— Я уже сделал это. После того, как вы входите в магазин, камера выключается, — сообщает Рид.
— О, — оцепенело говорю я. — Спасибо за то, что ты это сделал, — с благодарностью говорю я
— Нет никакой угрозы, — сухо констатирует он.
— Да, но мы не знали, что делали? — констатирую я.
— Я не хочу потерять тебя, — не громко говорит он.
— Может быть, ты не должен мне помогать… — начинаю я.
Темно-зеленые глаза Рида встречаются с моими, когда он цитирует: — Я не знаю, чем все это закончится, но чтобы это ни было. Я подойду к этому смеясь.
— Моби Дик, — сухо говорю я, — но ты, не напоминаешь мне Стубб.
Когда он заводит двигатель, его улыбка становится гордой. Это согревает мне душу. Мы выезжаем со стоянки магазина, направляясь в сторону моего общежития. Развернув упаковку Твикс, я даю одну Риду, пока он едет вниз по улице.
Он осторожно нюхает пирожное.
— Ты не шутишь о таких вещах, да? Ты действительно хочешь, чтобы я это съел? — спрашивает меня он.
— Да, они вкусные! — говорю я, откусывая кусочек от второй части.
Он неуверенно откусывает от батончика и задумчиво пережёвывает.
— Ты знаешь, что с этим было бы вкусно? — спрашиваю его я, слизывая заварной крем с кончика пальца
— Нет, что? — спрашивает он, вопросительно нахмурив брови.
— Коньяк, — улыбаясь говорю я ему, жуя свой батончик.
— Не говори этого при французе, — говорит он, и мы оба рассмеялись.
— Однажды я буду такой же сильной, как и ты? — спрашиваю я, думая о том, как легко он действовал в магазине.
Он хмурится, задумавшись.
— Я не знаю. Ты не такая как я, но это возможно, — говорит он.
Я закрываю глаза, пытаясь представить себе такую мощь.
— Но пока у тебя нет такой силы, — серьезным тоном говорит он. — Ты должна постараться не ходить туда без меня, Эви. Я отношусь к этому очень серьезно. Обещай мне, — настаивает он.
— Рид, ты только что назвал меня Эви, — в шоке спрашиваю я, глядя на него.
Он внимательно наблюдает за мной, и я не удивлюсь, ели его ощущение так же сильны, как и мои.
Я борюсь с влечением, которое тянет меня к нему. Мне нужно уйти от него в ближайшее время. Он заставляет меня желать то, что я не могу определить. Это не малое желание, быть рядом с ним. Внутри, я начинаю чувствовать себя дикой.
— Обещай мне, Эви, — снова говорит он.
Это не только из-за того, что он назвал меня Эви, а еще и из-за того, как он произнес его — он использовал соблазнительный тон.
— Ты никогда не называл меня Эви, — мягко говорю я. — Ты всегда называл меня Женевьевой, и ты обычно говоришь это с раздражением, словно меня не существует.
— Может быть, после всего этого, ты выросла в моих глазах, — отвечает он нежным тоном. — И вряд ли тебя не существует, — говорит он нахмурившись, словно видит эту ситуацию с другой точки зрения.
— Скажи это снова. Произнеси снова мое имя, — тихо прошу его я.
— Обещай мне, Эви, — говорит он, и его голос для меня звучит словно ласка.
— Сегодняшним вечером в магазине ничего не произошло. Не вспышек света, не угрожающих чудовищ, ничего… — прошептала я снова, борясь с нашим притяжением.
— Эви, — ласково настаивает он.
— Я обещаю, — говорю я, затаив дыхания и чувствуя, что краснею.
— Спасибо, — улыбается он.
— Какой наш следующий шаг? — спрашиваю я, пытаясь оставаться спокойной, и не пялиться на его прекрасное лицо.
— Ждать, — отвечает он.
— Ждать? Чего ждать? — в замешательстве спрашиваю я.
— Тебя? — уклончиво отвечает он.
— Меня? Что я должна сделать? — озадаченно спрашиваю я.
— Это не займет много времени, — продолжает Рид.
— Что не займет много времени? — спрашиваю я. Он только улыбается мне, как ребенок в ожидании новой игрушки.
— Ты не расскажешь мне, да? — спрашиваю я, чувствуя разочарование.
— Не могу, — спокойно говорит он.
— Тогда какой от тебя толк? — дразню его я, когда он