В эти самые минуты Рея, стоя в Длинной галерее, с интересом рассматривала портреты прабабушки, отца и близнецов – его двоюродных брата и сестры. Она пристально вглядывалась в пухлые мордашки двух малышей, похожих на очаровательных ангелочков, которые так уютно устроились возле совсем еще молодого Люсьена Доминика, а мысли ее были в этот миг далеко. Как могло случиться, что за этой невинной внешностью крылось черное зло? Как могли Кэт и Перси вырасти в злобной ненависти и причинить такое горе их семье?! Недоуменный взгляд Реи задержался на лице покойной Клер Лорейн Доминик, вдовствовавшей герцогини. О прабабушке ходили слухи, будто она жила лишь для того, чтобы убедиться, что род Домиников никогда не прервется и стены замка Камейр будут стоять вечно. Страсть эта превратилась в своего рода безумие. Именно прабабка была виновна в пробуждении чудовищной зависти, что охватила Кэт и Перси, превратив их в кровожадных маньяков. Старуха не обращала на близнецов ни малейшего внимания, просто не замечала их – ведь они были всего-навсего боковой ветвью семьи и не могли продолжить славный род Домиников. Вот почему брат и сестра люто возненавидели Люсьена, единственного наследника родового имени, титула и земель.
Рея Клер, безвинная жертва этой чудовищной ненависти, стоя перед портретом, не могла не вспомнить о твердом намерении Данте вернуться в свой родовой замок Мердрако и во что бы то ни стало отомстить тому пока еще неизвестному ей человеку, кого он винил во всех несчастьях, постигших его и всю их семью.
Отойдя от портрета, Рея невольно поежилась. Неясное предчувствие, разгадать которое было по силам разве что Мэри Флетчер, томило ее и не давало покоя, поэтому она поспешила как можно скорее покинуть это мрачное место.
Девушка медленно шла по галерее, когда внезапно ее взгляд упал на приближающуюся к ней нескладную, долговязую фигуру. Почти бессознательно Рея схватилась дрожащей рукой за висевшую на шее цепочку с драгоценным золотым медальоном, в котором, сколько она помнила себя, были миниатюрные портреты родителей.
– Добрый день, Элис, – спохватилась она.
– Слава Всевышнему, миледи, денек выдался на удивление! – радостно воскликнула Элис, не обращая ни малейшего внимания на потоки дождя, барабанившие по крыше. – Теперь, когда вы снова дома, каждый день кажется чудесным!
– Тебе, похоже, понравилось здесь, в Камейре, Элис? – спросила Рея, хотя это и так было ясно по радостному сиянию голубых девичьих глаз.
– Ах, миледи, – подхватила Элис, расплываясь в широкой улыбке, – да я и думать не смела, что буду жить как сейчас! Как сыр в масле катаюсь, право слово.
– Мне сказали, что Роули уже многому тебя научила.
– Да уж, и славная женщина эта Роули, но только вот, – добавила Элис, заговорщически понизив голос, – ее светлость говорит, скоро мне придется пособлять О'Кейси с близнецами. Жду не дождусь, когда снова буду возиться с малышами. Я ведь всегда страсть как их любила! Только никогда не баловала, нет, такого за мной не водилось.
– Боюсь, что для Эндрю и Арден такое будет в диковинку, – предположила Рея, подумав про себя, что Робин в свое время умел отлично водить О'Кейси за нос и что близнецы тоже уже здорово успели отбиться от рук. Рея вознесла благодарственную молитву, что матери пришла в голову отличная мысль определить к ним нянюшкой Элис – она сумеет держать их в руках.
– Миледи! – смущенно пробормотала та. – У меня все не было случая поблагодарить вашу милость, что вы не позабыли, как обещали позаботиться о бедной девушке.
– Перестань, пожалуйста, Элис. В конце концов, это моя мать предложила тебе остаться у нас в замке, – запротестовала Рея. – Жаль, что я не смогла помочь тебе в тот ужасный день, когда нас разлучили в Чарлстауне.
– Ах, не говорите так! Вы сделали все, что смогли. Боюсь, вам с тех пор пришлось похуже, чем мне, а уж мне-то каково было, когда я добралась до вашего дома, а вашей-то милости все еще не было! Но ее светлость, то есть ваша матушка, была так добра! Она меня спросила, что я собираюсь теперь делать, и, – призналась Элис со смущенной улыбкой, – я сказала, что и мечтать не могла бы о том, чтобы навсегда остаться в Камейре. Сказала, что могу пособлять на кухне или прислуживать в замке, но ее светлость, благослови ее Господь, уверила меня, что ничего этого мне не придется делать. Она сказала, что раз я подруга ее дочери, то могу гостить в замке сколько пожелаю, но вы ведь знаете, я не из таких и не привыкла бить баклуши день-деньской! Я с малолетства привыкла зарабатывать себе на хлеб. Поэтому ее светлость и предложила мне самой решать, что делать.
– Я же тебе говорила, мама – прелесть.
– Да, миледи, – с благоговейным почтением подтвердила Элис.
– Когда я попала в колонии, мне, можно сказать, повезло, и все было бы просто здорово, если бы я не волновалась за тебя. Хорошо еще, сэр Морган рассказал, что тебе удалось вернуться в Англию и скорее всего ты ждешь меня в Камейре. Тогда я успокоилась, ведь я знала, что здесь тебе нечего бояться. И нисколько не удивилась, встретив тебя в замке, я была совершенно уверена, что тебе тут понравится, а теперь и я тоже счастлива, ведь мы обе дома. Я вернулась к семье, и мне больше нечего бояться, – проговорила Рея, стараясь изо всех сил убедить себя в том, что так все и будет.
Но Элис Мередит, несмотря на всю ее наивность и неискушенность, было трудно обвести вокруг пальца. За последнее время девушка наслушалась немало сплетен, она видела слишком много встревоженных лиц, чтобы поверить в то, что жизнь их потечет так счастливо и безмятежно, как хотелось думать леди Рее.
– Жаль, что идет дождь: я хотела погулять в саду, – разочарованно сказала Рея, бросив печальный взгляд на струившиеся по окнам потоки воды.
– Ах, миледи! – испуганно воскликнула Элис. – Совсем позабыла сказать вам – кто-то приехал в замок. Они там, внизу…
Но Рея не дослушала. Сердце ее заколотилось как сумасшедшее, и, подобрав длинные шелковые юбки, она стремглав выбежала из галереи и вихрем понеслась в маленькую Китайскую гостиную, где обычно встречали приехавших.
Спотыкаясь от волнения и путаясь в платье, она сбежала по винтовой лестнице и, затаив дыхание, приникла к одной из высоких стеклянных створок, прежде чем неторопливо открыть двойные тяжелые двери.
Спиной к ней в гостиной стоял человек и о чем-то негромко беседовал с отцом. Не в силах оторвать глаз от высокой мужской фигуры, Рея поначалу даже не заметила, есть ли кто-нибудь еще в комнате.
– Данте! – всхлипнула она, но застыла на месте как вкопанная, когда мужчина резко обернулся.
– Леди Рея Клер! – воскликнул Уэсли Лоутон, граф Рендейл. Забыв о величественных манерах, подобающих истинному джентльмену, он ринулся к ней, протянув руки. – Боже милостивый! Как ты похорошела! – восторженно прошептал он, не в силах оторвать взгляд от прелестного видения. В нарядном платье из бирюзовой тафты Рея была поразительно красива. Уэсли Лоутон потерял дар речи, ведь он видел ее в первый раз с тех пор, как она была злодейски похищена из родительского дома, а его самого наемные убийцы бросили истекать кровью.
Разочарованная, Рея опустила голову. Она мечтала увидеть суровые черты Данте Лейтона, а совсем не пышущую здоровьем физиономию Уэсли. Она даже слегка удивилась, не понимая, что находила в нем раньше. Да, он был довольно привлекательным юношей, даже красивым, но разве можно было сравнить его смазливое лицо с классически правильным профилем Данте? Да и фигура его в глазах Реи выглядела довольно-таки жалкой, когда она вспомнила литые бугры мышц и бронзовую кожу мужа. Одетый в наимоднейший шелковый камзол цвета спелой земляники и такого же оттенка бриджи, граф был похож на пасхального сахарного поросенка – такой же бело-розовый и нежный.
Рею слегка передернуло, когда она почувствовала, как он сжал ее пальцы. Она с трудом овладела собой.
– Ты, как всегда, мил, Уэсли. Позволь вернуть тебе комплимент – ты тоже прекрасно выглядишь. А ведь я даже и не знала, жив ли ты, пока не вернулась в Англию.
– Ах, Боже правый, ну о чем ты говоришь?! Моя дорогая Рея Клер, я могу только сожалеть, что в тот злосчастный день был так неловок, что не смог защитить тебя!
– Рея Клер! Как прекрасно снова увидеть тебя, моя дорогая! Разве это справедливо, что ты так чудесно выглядишь, да еще после того, что тебе пришлось вынести? – прозвучал за ее спиной пронзительный голос, который Рея помнила слишком хорошо.
Повернувшись, она увидела перед собой сладко улыбающееся лицо Каролины Уинтерс.
– Боже мой, что стало с твоей кожей?! Дорогая моя, ты черна, как эфиопка! – с неприкрытым злорадством пропела Каролина.
– Добрый день, Каролина. Здравствуйте, сэр Джереми, – вежливо поздоровалась Рея, с искренней радостью кивая последнему.
– Милая моя, как я рад, что вы вернулись! Я так беспокоился о вас, не говоря уже о том, что у меня душа изболелась за ваших родителей. Они так страдали! – Крепко обняв Рею, сэр Джереми тепло поцеловал ее в щеку.
– А как поживает ваша противная подагра? Приступов больше не было? – заботливо спросила Рея, продев свою руку в его, благодарная за то, что он дал ей возможность, не нарушая приличий, покинуть весело болтавших о чем-то Каролину и Уэсли.
– Как мило, что вы это помните, дорогая моя! – произнес глубоко тронутый сэр Джереми. Ведь его собственная дочь никогда даже не упоминала о его мучительном недуге, разве что сетовала, что лишь из-за него они не могут часто ездить в Лондон.
Каролина Уинтерс с трудом подавила вздох. Ей все наскучило, особенно подобные разговоры, а здесь даже не было никого, кто бы смог развлечь ее. За неимением лучшего девица ловко подхватила под руку Уэсли Лоутона и с самой очаровательной улыбкой на круглом, детски пухлом личике повлекла кавалера к дивану. Впрочем, как ни старалась она привлечь его внимание, Каролина все же вынуждена была признать, что глаза Уэсли ни на миг не отрывались от хрупкой фигурки Реи.
– Я говорил вашему отцу, что мы приехали бы и раньше, но Каролина настаивала, чтобы мы дождались, пока Уэсли заедет за нами в Уинтерхолл. Я знал, что ваш отец успел послать ему весточку. В конце концов мы решили, что поедем вместе, – кстати, в наши дни, когда на дорогах небезопасно, может, так даже лучше. Да, ну и время настало! – Сэр Джереми смущенно кашлянул, сообразив, что, невольно забывшись, затронул тему, которой лучше было бы не касаться. – Впрочем, моя дорогая, что толку говорить об этом. Да, да. Такая трагедия, но теперь все уже позади.
Однако не тут-то было. Его дочь, чье неуемное любопытство граничило с откровенной грубостью, вся горела от желания узнать, насколько верны сплетни, которые в последние дни долетали до нее.
– Ну же, папа, – капризно надув губы, протянула Каролина. – После того как я чуть было тоже не погибла, по-моему, я имею полное право услышать, что же случилось с Реей, когда ее увезли из Англии. О Господи, мне кажется, я уже никогда не стану вновь такой, как прежде! Мне до сих пор по ночам снятся кошмары, я будто снова вижу лица этих людей и просыпаюсь в холодном поту, – трагически пролепетала Каролина.
– О чем ты говоришь, моя дорогая? – Сэр Джереми поспешил сгладить вопиющую бестактность дочери. – Рее совсем ни к чему снова вспоминать все ужасы, что выпали на ее долю. Все это позади, и сейчас мы просто счастливы, что она снова с нами, в Камейре. И как я уже сказал, Люсьен, – сэр Джереми повернулся к своему старинному другу, – мы очень польщены, что ты пригласил нас приехать. В конце концов ведь Рея вернулась не больше недели назад.
– Ты же знаешь, Джереми, мы всегда считали вас членами нашей семьи, – сказал Люсьен, с трудом удержавшись, чтобы ненароком не сказать «тебя». Конечно, когда скончалась его жена, старина Джереми Уинтерс как мог воспитывал осиротевшую дочь. В конце концов она ведь была его единственным ребенком.
– Ну папа, не глупи. Ведь я не кто-нибудь, а ближайшая подруга Реи. И спрашиваю не из пустого любопытства, а потому что считаю своим долгом положить конец всем этим гадким сплетням, что в последнее время распускают в Лондоне о Рее Клер. Ах, моя дорогая! – заявила Каролина, бросив украдкой змеиный взгляд из-под жеманно опущенных длинных ресниц. – Ты ведь, наверное, и не подозреваешь, что твоя репутация, как бы это сказать… – Гостья запнулась, словно была слишком смущена, чтобы продолжать, вполне уверенная, что граф Рендейл не упустил ни одного слова. А если и было на свете что-то такое, о чем Уэсли Лоутон, граф Рендейл, действительно заботился, так это его доброе имя и честь семьи. Для человека его положения вдруг породниться с семейством, чья репутация серьезно пострадала, – да это было бы просто немыслимо!
– Каролина! – резко одернул ее отец. Лицо сэра Джереми пошло багровыми пятнами, он явно был в бешенстве.
– О Боже, но ведь это так и есть! – запротестовала Каролина, словно ее несправедливо обвинили в чем-то ужасном. – Я только хотела сказать, что бедняжку Рею Клер больше не считают такой уж завидной партией. Ах, ну конечно же, это страшно несправедливо, но что поделаешь! – произнесла Каролина с лицемерным сочувствием по отношению к своей красавице подруге.
Каролина была совершенно уверена, что ее злобные намеки попали в цель, повергнув в замешательство несчастную жертву. Поэтому она ушам своим не поверила, когда в комнате отчетливо прозвучал серебристый смех Реи. Каролина опешила, и слова замерли у нее на губах.
– Как мило с твоей стороны, дорогая Каролина, что ты так заботишься о моей репутации, – добродушно отозвалась Рея, подумав, что за прошедший год злобная и завистливая подруга ничуть не изменилась. – Кстати, тебе нет нужды так уж волноваться по этому поводу. Ты права, я и в самом деле больше не являюсь завидной партией для кого бы то ни было, но лишь по очень простой причине – я замужем!
Возглас растерявшейся Каролины был почти заглушён изумленным восклицанием графа, в котором прозвучало явное недоверие. Но Каролина очень быстро пришла в себя, и шок от столь неожиданного известия сменила радость при мысли, что больше Рея не будет стоять у нее на пути в войне за сердце Уэсли Лоутона.
– Дорогая моя, это же просто замечательно! – воскликнула Каролина, в первый раз за свою жизнь не покривив душой.
– Неужели это правда? – неуверенно спросил граф, и голос его предательски дрогнул.
– Да, – просто ответила Рея, безуспешно пытаясь поймать взгляд отца. Но герцог молча потягивал маленькими глотками бренди, и, казалось, мысли его витали где-то далеко.
– Н-но я ничего не понимаю! За кого же ты вышла замуж? Ты ведь только что вернулась, когда же это случилось?! У тебя просто не было времени, – слабо запротестовал граф.
Бедный Уэсли, подумала Рея, почувствовав в душе жалость к напыщенному графу Рендейлу. Казалось, он был раздавлен, и она уже было собралась попросить отца предложить Уэсли немного бренди, чтобы вернуть его к жизни, как вдруг он с умоляющим видом повернулся к ней:
– Но вы ведь вышли замуж не за кого-нибудь из этих грубых колонистов, надеюсь?! Или, упаси Господи, за какого-нибудь моряка?! – Он требовательно взглянул ей в лицо, с ужасом вообразив, что сам вдруг женился бы на какой-нибудь неотесанной деревенщине без роду без племени. Да он бы глаз не осмелился показать в Лондоне!
Рея покачала головой и, сделав над собой усилие, с трудом изобразила мученическую улыбку. Она прекрасно понимала, что, с точки зрения такого надутого индюка, как граф Рендейл, не так уж страшно выйти замуж за человека с немного подмоченной репутацией, лишь бы у мужа были титул, богатство, связи и положение в обществе, на остальное можно закрыть глаза.
– Мой муж – Данте Лейтон, он капитан «Морского дракона», того самого корабля, на котором я оказалась, когда мы покинули Чарлстаун, и который в конце концов благополучно доставил меня в Англию.
Если бы граф Рендейл родился собакой, он бы сейчас, подняв голову, завыл от тоски. Рея даже немного испугалась: никогда в жизни она не видела на побелевшем лице Уэсли такого ужаса и страдания.