Да, у него были все возможности взяться за это дело — старые связи на разных уровнях, многолетний опыт, обширные знания психологии самых разных типов преступников. Бывший старший инспектор Николас Тэрренс полностью отдавал себе отчет в том, что не установленный распорядок жизни, не работа над книгой и уж конечно не равнодушие к горю молодой женщины сдерживали его. Страх потерпеть неудачу заставил его повернуться спиной к незнакомке, и только этот страх заставлял его стоять у окна и смотреть в ночь, ничего не предпринимая. Он отказывался пережить второй раз то, что давно и безуспешно пытался забыть…
Побродив по дому, Ник вернулся в темную гостиную и снова подошел к окну. Когда глаза привыкли к темноте, он с удивлением обнаружил, что берег озера опустел.
Ну что ж, значит, она все же сдалась. Наверное, решила поехать еще к кому-нибудь. Это и к лучшему, подумал Ник. Теперь он мог отправиться в кухню и заняться ужином, стараясь заглушить язвительный шепоток неспокойной совести.
Кухня внушала уважение… Видно было, что хозяин серьезно относится к кулинарному искусству: длинный рабочий стол был уставлен самыми последними чудесами бытовой техники. А огромная стеклянная стена позволяла любоваться рассветом, занимаясь приготовлением завтрака.
Ник открыл дверцу холодильника и задумался. Но робкий стук дверного молотка прервал его размышления. Бормоча проклятия, не принятые в приличном обществе, и зная заранее, что его ожидает, он прошел в холл.
— Пожалуйста, — с трудам проговорила Лорена, едва не упав прямо на пороге, когда он открыл дверь.
Поддерживая непрошеную гостью за локоть, Ник повел ее в гостиную. Его поразили хрупкость, бледность, ледяная кожа и выражение безнадежной беспомощности в темно-карих, почти черных глазах Лорены.
— Мне следовало догадаться, что вас не смыло набежавшей волной, — проворчал он.
Ник усадил ее в кресло, укутал шерстяным пледом и занялся разведением огня в камине. Когда показались первые робкие языки пламени, он повернулся к Лорене, взглянул на ее изможденное лицо и строго спросил:
— Вы когда в последний раз ели?
— Не помню. Кажется, утром где-то выпила чашку кофе, — сказала она, равнодушно пожав плечами.
— Я имею в виду настоящую еду.
— Вчера вечером ужинала в ресторане с подругой.
Ник вздохнул и вышел из комнаты. Вернувшись через несколько минут с горячим пуншем, он увидел, что гостья уснула. Он поставил бокал на столик рядом с креслом, подбросил в разгоревшийся огонь еще одно полено и, облокотясь на каминную полку, задумался.
За три года, проведенных в уединении на озере, Ник привык заботиться только о себе, отвечать только за себя и, самое главное, отчитываться только перед самим собой. Однако он не настолько зачерствел от одиночества, чтобы не откликнуться на беду Лорены. Любой полицейский — а особенно он — знает, что поиски пропавшего ребенка налагают тяжкое бремя ответственности. И Ник боялся этой ответственности, боялся не оправдать доверия женщины, приехавшей именно к нему, потому что кто-то назвал его «лучшим из лучших».
— Проклятье, — прошептал он. — Ну почему, почему опять я?
Лорена глубоко вздохнула, устроилась поудобнее и вытянула ногу. Ник тоже вздохнул. Было ясно, что сегодня от нее уже не избавиться, нравится ему это или нет. Он вернулся в кухню и занялся приготовлением ужина на двоих.
2
Лорена сквозь сон почувствовала на себе пристальный взгляд и беспокойно зашевелилась. С трудом стряхнув тяжелое полузабытье, она открыла глаза и попыталась прийти в себя. Мягкое кожаное кресло, уютный теплый плед, огонь в камине — где она, как попала сюда? Глаза обежали комнату и отметили дорогую картину над белым мраморным камином, роскошный пушистый ковер, старинную мебель красного дерева с инкрустацией. Все говорило о безупречном вкусе. Наконец взгляд ее остановился на мужественном загорелом лице с холодными синими глазами. Лорена невольно вздрогнула, ощутив себя крошечным насекомым под лупой бесстрастного исследователя, и окончательно проснулась.
Ник Тэрренс сидел в расслабленной позе в кресле напротив и, держа бокал в руке, разглядывал ее. Он успел побриться и переодеться, пока она спала. Лорена же испытывала острую потребность умыться и привести себя в порядок и от этого чувствовала себя еще более скованной. Наконец она прервала тягостное для нее молчание.
— Я долго спала?
— Около часа. — Голос хозяина был так же холоден, как и его взгляд.
— Не надо было позволять мне так долго спать.
— Почему?
— Потому… — Она замолчала, не зная, что сказать, и отчаянно желая прерывать этот придирчивый осмотр.
— Я уже говорил вам: «потому» — это не ответ. — Ник отпил из бокала и продолжил с интересом ее рассматривать.
— Наверное, я переутомилась…
— Вполне возможно. Вам, очевидно, стоило бы немного освежиться. Ванная комната прямо по коридору, вторая дверь направо, после кухни.
В обычных обстоятельствах Лорена была бы оскорблена его резкостью и сухостью тона, но сейчас природа брала свое, и она поспешно вскочила на ноги. Тут же тысячи иголок вонзились ей в правую икру, и, застонав, она оперлась о кресло.
— Ничего страшного, просто судорога в ноге, — объяснила она, встретив его вопросительный взгляд.
— Какая жалость. Надеюсь, ей это не повредит. Другая, та, которой мне удалось полюбоваться, пока вы тут мирно спали, весьма неплоха, — насмешливо заметил он.
Лорена вспыхнула, но нашла силы выйти из гостиной, почти не хромая. Она мысленно проклинала себя и одновременно всем сердцем ненавидела его.
Ванная в отличие от гостиной была вполне современная. Черная плитка на полу, ванна и умывальник одинакового зеленого цвета, сверкающие хромированные краны, огромное овальное зеркало. Белоснежные полотенца свидетельствовали о безукоризненной аккуратности.
Лорена увидела в зеркале свое отражение и ужаснулась. Растрепанные волосы, размазавшаяся тушь, на щеке отпечатался след от обивки кресла — неудивительно, что он был так насмешлив. Наверное, она напомнила ему тех жалких пьяниц, которых он по долгу службы подбирал по обочинам. С помощью воды и мыла Лорена, насколько смогла, привела себя в порядок и пожалела, что сумка с косметикой осталась в машине. Свежий макияж мог бы добавить ей уверенности. Но Лорена решила не рисковать по пустякам: не было никакой гарантии, что, неосмотрительно покинув этот негостеприимный дом, она сможет вернуться в него. Не стоит упрощать хозяину задачу, как выставить ее за дверь, пока она не добилась того, зачем приехала…
— Любой нормальный мужчина проводит в ванной втрое меньше времени, — проворчал Ник. — Вы отсутствовали больше пятнадцати минут. — Он указал на бокал на столике. — Выпейте, это согреет вас и немного поднимет настроение.
— Что это? — Лорена подозрительно понюхала содержимое.
— Горячий ром, лимон и сахар. Я только что вскипятил это заново, так что не обожгитесь.
— Но я не люблю ром!
— А я не люблю, когда ко мне вторгаются незнакомые женщины и заболевают у меня дома. Так что пейте и не спорьте!
— Но мне не холодно, — запротестовала она.
— Почему же в таком случае вы дрожите? — спросил Ник, дотронувшись до ее руки.
«Потому, что вы смотрите на меня, а теперь вот прикоснулись», — хотела сказать Лорена, но благоразумно промолчала и послушно отпила из бокала.
— Вот и хорошо, — одобрил Ник. — Сидите, пейте, возьмите плед, если станет холодно. Я иду накрывать на стол. Надеюсь, вы любите телятину.
— Что-нибудь изменится, если я скажу «нет»?
— Решительно ничего. На ужин будут телячьи эскалопы, запеченный картофель и салат с шампиньонами и оливками. Можете есть, можете смотреть на меня.
— Телятина — это превосходно, — поспешно произнесла Лорена, подавив ребяческое чувство противоречия. Глупо так вести себя с тем, в чьей помощи нуждаешься. — И спасибо, что не выставили меня за дверь.
— Как будто вы оставили мне возможность выбора, когда чуть не потеряли сознание на пороге. — И, недобро сверкнув глазами, Ник вышел из комнаты.
Оставшись одна, Лорена неторопливо потягивала душистый согревающий напиток и размышляла о Николасе Тэрренсе. Она уже понимала, что ее заворожили не только его красота и изумительная фигура. Под внешней грубостью и насмешливостью скрывался умный, интеллигентный человек с чувством собственного достоинства. Она не могла не отдать должного его великолепному вкусу. В доме не было ни показной роскоши, ничего кричащего, только элегантная простота, присущая жилищу людей состоятельных, родившихся и выросших в мире, где не принято ни в чем себе отказывать. Эллен была права: он действительно богат. Одни безделушки на камине стоили больше, чем она зарабатывала за полгода.
Лорена считала себя весьма преуспевающей писательницей, ее книги расходились немалыми тиражами, она позволила себе не одну поездку в Европу, но о таком загородном доме даже помыслить не могла. Пытаться предлагать деньги его обладателю было не только глупо, но и опасно. Стоящая перед ней задача казалась тем более неразрешимой, что и она сама явно пришлась не по вкусу мистеру Тэрренсу, вторгшись в его жилище и нарушив столь ценимый им покой.
Щеки молодой женщины пылали то ли от горячего грога и яркого огня, то ли от волнующих мыслей. Румянец шел к ее темным, почти черным волосам и чистой, гладкой коже. С бьющимся сердцем Лорена отправилась на поиски человека, занимавшего все ее помыслы. Яркий свет и перезвон посуды подсказали ей направление. Заглянув по пути в освещенную столовую с большим обеденным столом, Лорена остановилась у арочного входа в кухню.
— Вы давно здесь живете? — спросила она, наблюдая за ловкими движениями Ника.
— Скоро четыре года.
— Вам повезло, что сумели найти такой замечательный дом.
— Здесь нет никакого везения. Я нашел и купил только участок земли на берегу озера. Все остальное осуществлено по моему проекту. И пальмовая аллея на подъезде к дому, и сам дом, и апельсиновая роща.
— И кухню вы тоже сами проектировали?
— Вплоть до последней доски.
— Впечатляюще! Поверьте, я потрясена.
— Почему? Полагаете, мужчине пристало уметь обращаться только с бритвой и штопором?
— Конечно нет. Просто большинство мужчин не способны предусмотреть все детали.
— Особенности профессии. — Ник старательно взбивал веничком что-то аппетитно пахнущее в глубокой миске. — Я раньше зарабатывал себе на жизнь, именно обращая внимание на детали. И зачастую это спасало мне жизнь.
Он попробовал содержимое и неожиданно спросил:
— Вы сегодня спите одна?
Лорена моргнула от неожиданности, решив, что ослышалась.
— Простите, я, кажется, не так что-то расслышала.
— Я спрашиваю, вы планируете провести сегодняшнюю…
— Достаточно! Я не понимаю только, почему вы считаете себя вправе задавать мне подобные вопросы? — возмутилась она.
— Не беспокойтесь, Конфетка, я не планирую затащить вас в постель, если вы подумали именно об этом. — Ник неторопливо очистил головку чеснока и спокойно добавил: — Я предпочитаю чеснок любой другой приправе, но многие его не любят. Так что, если вас сегодня ждет…
— Я сплю сегодня одна, — поспешно перебила Лорена, не дав ему договорить, и отчаянно покраснела.
— Да, а позвольте задать нескромный вопрос — где?
— Я… я еще не решила.
Ник прервал свое занятие и посмотрел на нее со смесью насмешливого ужаса и недоверия.
— Вы хотите сказать, что не забронировали номер в отеле?
— Пока нет, но…
— Пока нет?! Послушайте, Конфетка, вы что, действительно не побеспокоились о ночлеге заранее? Вы отдаете себе отчет в том, что сегодня пятница и все отели…
— Уверяю вас, мистер Тэрренс, я вовсе не умственно неполноценная, как вы все время пытаетесь намекнуть, и прекрасно понимаю, что в такое время мне не удастся устроиться ни в одном отеле неподалеку. Однако…
— Поздравляю с блестящим заключением. Могу лишь добавить, что не только в отеле, но и в любом, даже самом непрезентабельном, мотеле в радиусе шестидесяти миль нет свободных номеров. Начало туристского сезона, знаете ли.
— Ну что ж, я всегда могу провести ночь в машине.
— Не самый плохой вариант. Сотни бездомных вам только позавидуют. Еще через пару часов станет довольно прохладно, так что мягкие сиденья автомобиля весьма привлекательная альтернатива жесткой скамье в парке. — Ник выдвинул ящик, достал столовые приборы и передал ей. — Вот, займитесь вместо пустой болтовни сервировкой стола. Скатерть и тарелки найдете в буфете в столовой.
Лорена задохнулась от негодования.
— Вас что, никогда никто не воспитывал? Родители даже не сумели научить вас говорить слово «пожалуйста»?
Ответная белозубая улыбка была угрожающей.
— Я грубиян, Конфетка, вы сами это сказали, так что занимайтесь лучше делом, а не моими манерами. А что касается моих родителей, так они сумели вырастить четверых детей и не потеряли ни одного, чего, к сожалению, нельзя сказать о членах вашей семьи!
Отпор был жестоким, но заслуженным. И он напомнил Лорене о цели визита. Лучше не раздражать человека, чьей помощи она добивается.
— Я прошу прощения, мистер Тэрренс. Не понимаю, что со мной происходит. Я не хотела оскорбить ваших родителей. Я уверена, они замечательные люди. Пожалуйста, извините меня.
— Я тоже позволил себе недопустимые высказывания о вашей семье. Простите, и будем считать, что мы квиты. Как вы относитесь к кьянти?
Лорена не сразу поняла смысл последней фразы. Манера Ника Тэрренса резко менять тему разговора, не меняя тона, озадачивала ее.
— Кьянти? Вы имеете в виду вино? — спросила она.
— Нет, обувной крем. Конечно, вино, Конфетка. — Он насмешливо тряхнул светлыми волосами. — Оно вкуснее рома, хотя и с этим, я вижу, вы успешно справились.
— Я люблю хорошее кьянти, — медленно проговорила Лорена. — Я также люблю мерло и каберне. И мое имя — Лорена, а не Конфетка. Если угодно, мисс Гордон.
Ник одарил ее ледяным взглядом.
— Давайте-ка наскоро повторим основные положения, чтобы в будущем не забывать, кто здесь кто. Во-первых, это мой дом. Во-вторых, я вас сюда не приглашал. В-третьих, я не терплю никаких приказов и наставлений, особенно от людей незнакомых, просящих об услуге. Запомните это… Конфетка.
Несколько секунд Лорена молчала, а в голове проносились десятки резких и едких ответов. Затем она открыла рот, но Ник опередил ее. Он улыбнулся, и синие глаза потеплели.
— Не надо, Конфетка, не делайте этого. Не говорите ничего, о чем будете потом жалеть.
— Будь я бульдогом, вцепилась бы вам в горло.
— К счастью, ваша задняя часть значительно изящнее, чем у бульдога, так что вряд ли вам удастся добраться до цели.
Лорена почувствовала себя странно польщенной и слегка порозовела.
— Так и думал, что комплимент вам понравится. — Самодовольная ухмылка мелькнула на его красивом лице, но Ник мгновенно посерьезнел. — Я начинаю жарить телятину, а вы приступайте к сервировке стола.
Собрав остатки гордости и столовое серебро, Лорена молча направилась в столовую.
Телятина таяла во рту, картофель дымился и благоухал, салат ласкал не только нёбо, но и взгляд.
— Вы изумительно готовите, — не утерпела и сказала Лорена.
Ник кивнул.
— Я знаю.
— Скажите, вы всегда обедаете за этим столом или только с гостями?
— Нет, обычно, когда никто не смотрит, я ставлю на пол собачью миску, опускаюсь на четвереньки и шумно хлебаю из нее, повизгивая от удовольствия.
От обиды глаза Лорены потемнели больше обычного.
— Совершенно излишне так язвить. За этим столом легко можно разместить двенадцать человек, а вы, насколько я знаю, торжественных обедов не даете. Поэтому и спросила.
— Вы, оказывается, основательно изучили меня до приезда.
— Не основательно, но достаточно, чтобы знать, что вы современный отшельник и друзей у вас немного.
Ник Тэрренс помрачнел.
— У меня действительно не много друзей, Лорена, но они есть, и это настоящие друзья. Что касается вашего вопроса, то почти вся мебель в этом доме принадлежала еще моей прабабке, а тогда семьи были большие. Этот стол рассчитан на двадцать человек.