Сонет выглядела просто очаровательно в желтом купальнике, она играла на песке на берегу и, когда вода подбиралась, радостно взвизгивала. День был чудесный, было много отдыхающих, не только из гостиницы. Компания молодых людей, скорее всего студентов из Нью-Йорка, с увлечением играла в волейбол. Она знала, что эффектно выглядит в бикини такого же цвета, как и купальник Сонет, желтый цвет красиво оттенял ее смуглую кожу. Как муниципальный служащий, Нина могла бесплатно пользоваться гимнастическим залом, а после рождения Сонет занималась с таким усердием, что и теперь могла гордиться своей фигурой. Студенты все время поглядывали в ее сторону. Нина знала, что ее появление в бикини заставляет поворачиваться мужские головы.
Иногда она мечтала, чтобы кто-нибудь пригласил ее на свидание, но этого не случалось. Как бы они ни восхищались ее телом в бикини, но, увидев рядом Сонет, сразу поворачивали назад. Она их не винила. Нина любила всеми клеточками свою дочь, но ей было нелегко. Конечно, кому понравятся памперсы, ночные бдения, детские болезни.
Она научилась чувствовать себя счастливой, довольной своей жизнью. Они все еще были лучшими подругами с Дженни Маески. Дженни потеряла любимого деда и теперь должна была помогать бабушке в булочной, отложив планы на будущее. Они редко виделись. В подругу были влюблены два парня, и она никак не могла сделать выбор. Нина старалась не завидовать своим сверстникам, когда видела, как они допоздна гуляют на вечеринках, ездят парочками в кино на открытом воздухе. Собираются в город учиться в колледже, где их ждут приключения, которые ей не суждено испытать.
Она себя уговаривала, что зато у нее есть Сонет, которая, безусловно, была самым красивым, самым талантливым и умным ребенком на свете. Разумеется, и другие родители считали такими же своих детей, но Сонет действительно была умной и красивой девочкой. Это утешало Нину в долгие бессонные ночи, когда ей хотелось, чтобы ее обняли не детские ручки, измазанные ореховым маслом, а сильные мужские руки. Когда физическое томление становилось невыносимым, она могла встретиться с кем-то и переспать, приглушив на время голод плоти. Но это было нелегко.
Нина увидела, что Сонет нашла друзей. Маленькие дети умеют быстро наладить отношения, встретившись, тут же начинают играть вместе. Сейчас Сонет подружилась с маленькой белокурой девочкой, которая сейчас сосредоточенно набивала совочком ведерко. Не сводя глаз с дочери, она хотела сесть на песок, но натолкнулась на чужие колени.
— О, извините, я и не видела вас.
— Нет проблем. Здесь места хватит для всех.
Нина нахмурилась, тон показался фамильярным. И замерла. А он одобрительно оглядел ее с головы до ног.
— О, привет.
Непонятно, узнал он ее или нет. Она-то узнала его мгновенно, но предпочитала притвориться, что они незнакомы. Да и как она могла забыть. Это был Грег Беллами, со своими широченными плечами, взглядом победителя и… с обручальным кольцом на пальце.
Значит, он снова в Авалоне. Это было неожиданно, Беллами редко приезжали после закрытия лагеря «Киога». Семья продолжала там проводить лето, но в остальное время место пустовало, напоминая теперь памятник прошлому или его призрак.
— Здесь живете? — спросил он.
Он что, с ней заигрывает? Носит обручальное кольцо и засматривается на женщин в бикини.
— Нет. — Она продолжала взглядом следить за Сонет. Неужели он ее не помнит?
— О, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — вдруг услышала она. — Продолжать делать вид, что мы никогда не встречались, или напомнить о наших встречах.
Она не отвела взгляда от дочери, но улыбка тронула углы рта.
— Ты угадал, Грег.
— У нас семейный пикник в «Киоге», но моя жена предпочитает оставаться в гостинице. — Он взял лежавшую рядом камеру и сделал снимок двух девочек, увлеченно игравших на песке.
Нина вспомнила утонченную блондинку рядом с Грегом. Она появилась с ним рядом вскоре после того, как Грег провожал Нину домой из загородного клуба. Жизнь Нины в тот вечер изменилась бесповоротно, но тогда она об этом еще не знала. На прощание Грег сказал ей фразу, которую она запомнила навсегда. «Если бы ты была постарше, все между нами могло сложиться иначе».
Теперь она стала старше, но он вряд ли помнит свои легкомысленные слова. Он женат.
Чтобы скрыть смущение, она снова стала смотреть на детей. Его ребенка можно было сразу узнать. Это была та самая беленькая девочка, которая играла сейчас с Сонет. Даже в таком возрасте в ней безошибочно угадывалась порода, она унаследовала красоту и аристократизм семейства Беллами. И конечно, их обаяние. Как колибри, порхающая с цветка на цветок, она притягивала и очаровывала своей улыбкой. Сонет уже поддалась ее шарму и даже пыталась подражать новой подружке забавной мимикой. Девочка протянула Сонет блестящий серый камень, та взяла его и бережно держала в ладошке, как сокровище.
— Посмотри, мама! — крикнула она, показывая камешек матери.
— Красивый, — сказала Нина, — если хочешь, мы его сохраним.
— Да. — Сонет подбежала, отдала камень матери и снова вернулась играть.
Нина не смотрела на Грега, зная, что он сейчас собирается с мыслями. Так всегда было, когда очередной, проявляющий к ней интерес мужчина видел, что у нее ребенок афроамериканской внешности.
— Твоя дочь просто картинка.
Теперь он может догадаться, кто отец, вспомнив ту ночь и чернокожего кадета.
— Как ее зовут?
— Сонет.
Молчаливое удивление. Тоже как всегда. Считалось, что такое необычное имя обязательно связано с какими-то романтическими воспоминаниями. Это было не совсем так. В семье Романо было принято называть детей традиционными итальянскими именами, чего Нине хотелось избежать.
— В тот день, когда она родилась, — объяснила она, не ожидая расспросов, — я готовилась к экзамену по английской литературе.
— Это были сонеты. Хорошо, что не эпиграммы.
На уроках для беременных предлагалось повторять заготовленную мантру для родов, что должно было облегчить процесс. Но она думала только о том, что надо сдать экзамен, и во время родов вспоминала и твердила именно сонет.
Когда родила, не испытала ни священного трепета, ни необыкновенной любви, машинально продолжая повторять сонет, и тогда же решила назвать ребенка таким необычным именем.
— А мою зовут Дэзи, правда, тоже красиво? — спросил он с гордостью.
Дэзи как будто поняла, что говорят о ней, подняла голову и посмотрела на отца. Просияла улыбкой и помахала рукой.
— Пошли купаться, папочка.
— Всегда готов, мое солнышко. Приятно было поболтать, — обратился он к Нине, положил камеру в большой пляжный мешок и пошел к воде, стаскивая рубашку и обнажая загорелый мощный торс. Взял за ручку дочь, и они побежали в воду.
Она смотрела им вслед, и ей стало грустно и тревожно на душе. В чем причина ее тревоги? Он был для нее посторонним человеком, даже не бывшим парнем. Просто их сталкивала судьба, но они жили каждый своей жизнью, и лучше им держаться на расстоянии.
Но был еще маленький человечек, внимательно смотревший вслед Грегу и его дочери, — Сонет. В ее широко открытых глазах застыл невысказанный вопрос, и Нину вдруг пронзило острое чувство вины, из-за нее Сонет не знала своего отца. Нина понимала, что любовь отца значит много, — сколько счастья светится на лице ребенка, когда его подкидывают сильные отцовские руки. Нина не могла больше скрывать истину. Она никогда не заменит своей маленькой дочери отца. И, становясь старше, Сонет начнет задавать вопросы. Она увидит, что другие дети имеют отцов, а она — нет. Видимо, пришло время. Нина должна сказать ей правду.
Часть седьмая
ТЕПЕРЬ
Каждый номер в гостинице был тщательно декорирован в духе своего времени. Номер Писателя — уютный, с отреставрированными картинами, умывальником и ванной на лапах. Расположенный на западной стороне здания, он освещался лучами заходящего солнца, из окон был виден берег, поросший ивами. Высокая старинная кровать покрыта лоскутным одеялом, на подушках такие же накидки. Номер для человека, занятого творческим трудом. В небольших размеров комнате стоял компактный письменный стол, стул с овальной спинкой когда-то принадлежал самому Джеймсу Фенимору Куперу.
В гостинице не применялись современные средства по уходу за мебелью, потому что они содержали продукты переработки нефти и другие токсичные растворители. Смесь готовили сами — с маслом жожоба, лимонным маслом и лимонным соком.
Глава 13
Грег и Нина начали спорить, как только Грег тронул с места свой фургончик.
— Мы едем в Нью-Платц, он ближе.
— Но скобяная лавка есть и в Райнбеке. Это совсем рядом.
— Там нет того, что нам надо. — Грег повернул в сторону шоссе 28. — Раз ты только что взяла на работу Уолтера, пусть он займется всякой мелочью.
— Но…
Он заметил, как она оделась сегодня, — красное летнее платье из легкой ткани, такое короткое, что не могло скрыть стройных загорелых ног, и с таким смелым вырезом, что невозможно было не заглядывать туда, что Грег незаметно и делал. Может быть, она оделась так для него? Или просто привыкла так одеваться. Впрочем, какая разница. За три недели совместной работы он не мог ни на что пожаловаться, дела шли хорошо, они отлично сработались, хотя постоянно спорили. Вернее, спорила она. По своему темпераменту она была просто противоположностью тех сухих, застегнутых на все пуговицы деловых леди, с которыми он раньше работал, но, несмотря на легкомысленное платье и вырез, сто очков могла дать им по жесткости и непримиримости суждений и отстаиванию своей правоты.
Сейчас Нина поставила целью открыть гостиницу в срок. Не замечая его взгляда, она внимательно изучала свой блокнот и список необходимых закупок.
— Кроме магазина надо заехать на рудник в Марблтаун — договориться о поставке камня и гравия. Боюсь, что нам не успеть сегодня.
— А кто сказал, что мы должны все успеть?
— Никто. Впрочем, это твое дело. Можешь тянуть с открытием сколько угодно. Мне все равно.
— Нет, не все равно.
Грег мог прекратить эту перепалку, рассказав ей свой секрет. Он передал Уолтеру и Аните, новым сотрудникам, чтобы они занялись закупками, и тем временем договорился о встрече с антикварным брокером. Теперь можно было поехать на склад и закупить все сразу с большой скидкой. Но ему нравилось ее разыгрывать.
Хорошее шутливое настроение — это было для него что-то новенькое, такого он еще никогда не испытывал. До Нины он и не представлял, что на работе может быть так весело. Ее реакция вызывала в нем желание прикидываться тупым, валять дурака, он получал громадное удовольствие, когда удавалось ее одурачить. Так он мог расслабиться от семейных неурядиц, от трудностей с детьми и груза ответственности за них.
— Ты меня нанял работать и сам же препятствуешь этому.
— Неправда. Просто я не даю тебе возможности делать все по-своему, и это тебя бесит.
— Ничего подобного. — Она вздернула подбородок.
— Тогда почему ты все время лезешь в драку?
— Ты называешь это дракой? — Она засмеялась. — Поверь, ты еще не видел, как я дерусь.
— Жду не дождусь. Тогда что ты делаешь сейчас? Споришь?
— Я тебе высказываю свое мнение, а ты его игнорируешь. Послушай, ты клялся, что тебе необходим партнер. Так и обращайся со мной как с деловым партнером. Твоя манера вести дела меня не устраивает.
— Сделай вот что. — Он как будто не слышал ее претензий. — Продиктуй свой список Уолтеру, и пусть он все закупит. — Грег протянул ей свой телефон.
Она взяла, но не торопилась звонить.
— Грег, мы должны с тобой разделиться. Ты поедешь по делам в Нью-Платц, а я…
— Значит, разделиться. Что ж, я польщен, что ты доверяешь мне выбрать антикварную мебель для наших гостиных. — И уголком глаза увидел, как она напряглась.
— Так ты за этим едешь в Нью-Платц? Купить…
Он наконец вынул из рукава козырного туза.
— Антикварные предметы обстановки, мебель, простыни…
Что там еще говорила Оливия. Оставалось еще с полдюжины комнат, которые надо было обставить.
— Но почему ты не сказал?
— Ты не спросила. Это Оливия устроила мне встречу с брокером по антиквариату.
Грег видел, как у нее загорелись глаза — она проглотила наживку, и он наслаждался эффектом. Как большинство женщин, она не могла устоять перед распродажей антиквариата.
— Ну, что скажешь?
— Сдаюсь. Едем вместе.
Слишком быстро прозвучал ответ? У него зародилось подозрение, но, пока она звонила Уолтеру, он его отмел. Женское сердце невозможно понять. Но одно было неоспоримо — ни одна не позволит мужчине на свое усмотрение выбирать предметы обстановки, и Нина не была исключением.
Он включил радио, нашел станцию, с «Лед Цеппелин», и через открытые окна машины к небу устремились настойчивые оглушительные ритмы и пронзительный вокал. Грег видел, как Нина сдерживается, чтобы не поморщиться. А он отдавался музыке, в этот момент полностью избавляясь от беспокойных мыслей о детях.
— У тебя отличное настроение, — с подозрением отметила Нина, когда он припарковался около антикварного склада.
Она выскочила прежде, чем он обошел кругом и открыл для нее дверцу, но все-таки успел увидеть мелькнувшие перед глазами загорелые ноги.
— Ты говоришь так, как будто меня осуждаешь.
— Ничего подобного.
— У меня всегда хорошее настроение. — Стоя рядом с ней, он смотрел на нее с высоты своего роста, грудь Нины в вырезе платья представляла заманчивую картину.
Она поймала его взгляд и, вероятно, прочитала на его лице открытую мужскую заинтересованность.
— Прекрати это.
— Что именно?
— Глазеть на мою грудь.
— Я смотрел на список в твоих руках.
Она прижала блокнот к груди.
— Никогда не встречалась с мужчиной, который любит ходить по антикварным лавкам.
— Я и не люблю.
— Тогда почему?
— Ты поймешь.
Он оставил ее стоять в недоумении и пошел искать брокера. Восторга от предстоящего торга не было, но дело есть дело. До открытия оставалось мало времени, а несколько номеров еще не были обставлены. Грег был рад, что Нина согласилась помочь.
Пока он рассеянно смотрел вокруг и не видел ничего, кроме старого хлама, Нина с восторженным видом бродила по просторному складу, как по пещере, набитой сокровищами. Она разыскала кровать на чудовищных ножках, шерстяной ковер ручной работы, старую лампу, высокий умывальник, столики, диванные подушки. При этом так и светилась от счастья.
— Ты нашел что-нибудь?
Грег, чтобы не выглядеть полным профаном, протянул ей первую попавшуюся вещицу:
— Как насчет этого?
— По-моему, это оловянная баночка для наживки.
— Ну да. Смотри, один поворот — и червяк у тебя.
— Как оригинально. — Ее улыбка сбивала с толку. Может быть, она действительно находит вещицу оригинальной.
Тогда он ткнул на картину, прислоненную к стене.
— И может быть, это?
Там была изображена задумчивая муза.
Картину Нина явно не так одобряла, как старинную баночку для червяков, но кивнула:
— Гостям может понравиться.
— А тебе вряд ли?
— Немного наивно. Но вещь неплохая.
Грег, расхрабрившись, посмотрел в сторону другой картины — группа собак-курильщиков, одетых в костюмы, играла в карты.
— Даже не думай, — перехватила она его взгляд. — Все, тогда хватит, пошли отсюда.
Он договорился об оплате и доставке с брокером.
Едва отъехав, он остановился снова:
— Посмотри, что ты видишь?
— «Ранчо Мэтта. Матрасы».
— Мы купим новые для всей гостиницы. Ты выберешь.
— Но…
— Никаких но. Никому не доверю такое важное дело. Если люди не будут хорошо высыпаться, мы их больше никогда не увидим снова у нас в гостинице.
— Прекрасная идея. — Она вышла из машины.
Жаль, что она не ждет, когда он откроет ей дверцу. Во-первых, ему хочется видеть ее ноги, во-вторых, она ему нравится.
Вышел Мэтт, которому помощник Грега позвонил заранее, приветствуя их широкой улыбкой. Он явно изображал радушного ковбоя.
— Привет, народ. Добро пожаловать на «Ранчо Мэтта». Мы вас ждали.
— Приветствую.
Мэтт подозвал своего продавца: